удостоятся нового избрания».
Прием членов Думы состоялся в пятницу 12 июня, в 11 часов утра в Александровском дворце. На приеме, кроме меня, присутствовал только барон Фредерикс и дежурный флигель-адъютант. Государь вошел в залу, по стенам которой «покоем» разместились члены Думы по алфавиту губерний, от которых они были выбраны. Он поздоровался со мною и председателем Думы, обошел сначала представляющихся, разговаривая сравнительно подолгу с некоторыми из них, ограничился по отношению к Гучкову одним вопросом: «Вы были избраны, кажется, по Московской губернии?» — затем вышел на середину, вынул со дна фуражки листочек бумаги и, изредка заглядывая на него, произнес свое обращение. По общему построению оно близко воспроизводило мой набросок, с некоторым лишь сокращением и ослаблением выражений одобрения, но содержало в себе очень резкую фразу, которой вовсе не было у меня, а именно: «Меня чрезвычайно огорчило ваше отрицательное отношение к близкому моему сердцу делу церковно-приходских школ, завещанному мне моим незабвенным родителем».
Эта вставка произвела ошеломляющее впечатление на большинство членов Думы. Они молча переглядывались, а когда государь ушел и всех пригласили в соседнюю залу, где стали разносить чай и сэндвичи, выражения разочарования и неудовольствия полились со всех сторон. Быстро все разъехались, и в тот же день Государственная дума, подавляющим большинством голосов, отклонила несколько последних кредитов на те же церковно-приходские школы, остававшиеся неразрешенными от предыдущих заседаний. На этом закончились занятия Думы третьего созыва, и под аккомпанемент этих последних впечатлений все члены Думы быстро стали разъезжаться по домам.
Глава IV
Свидание государя с германским императором в Балтийском Порту[32]. — Мои беседы с императором Вильгельмом и с канцлером. — Мои разногласия с Макаровым по вопросам подготовки к выборам в Думу четвертого созыва. — Отставка Макарова. — Отклонение мною предложенного мне поста российского посла в Берлине. — Новый министр внутренних дел Маклаков. — Выдача государем пособия в 200 000 руб. графу Витте. — Желание графа Витте получить пост посла за границей и предпринятые в этом направлении графиней Витте шаги в Берлине. — Приезд в Петербург Пуанкаре. — Мои беседы с французским председателем Совета министров
Вскоре после роспуска Думы, в 20-х числах июня, состоялось свидание государя с императором германским в Балтийском Порту. Я и Сазонов присутствовали при этом. События на Балканах приняли к этому времени явно грозный характер. Тем не менее никаких подробных объяснений по общим политическим делам не происходило не только между мною и германским канцлером Бетманом-Гольвегом, с которым я виделся при этом впервые, но даже и между мной, германским послом графом Пурталесом и Сазоновым. Что было говорено между двумя императорами с глазу на глаз, я, конечно, не знаю, но имею все основания думать, что никаких объяснений по существу международного положения не происходило между двумя монархами. Государь просто избегал их, проявляя большую осторожность по отношению к германскому императору, которого он просто боялся за его экспансивность, совершенно несвойственную его личному характеру.
Из неоднократных моих расспросов Сазонова я слышал от него только одно: «Мы можем быть совершенно спокойны; германское правительство не желает допускать того, чтобы балканский огонь зажег европейский пожар, и нужно только принять все меры к тому, чтобы наши доморощенные политики не втянули нас в какую-либо славянскую авантюру».
Я имел даже полное основание думать, что государь вообще избегал разговоров с императором Вильгельмом на острые политические темы и старался заполнить часы свидания с ним какими-либо посторонними предметами, а когда это трехдневное свидание закончилось и яхта «Гогенцолерн» отошла от «Штандарта», то государь, сходя с мостика и проходя мимо меня, сказал мне:
«Ну, слава Богу, теперь не нужно более следить за каждым словом и сторожить, как бы не подхватили на лету то, чего и во сне не было».
Со мной император Вильгельм был поразительно предупредителен. В первый же день свидания мне был пожалован высший германский орден Черного Орла, при чрезвычайно лестном обращении ко мне германского канцлера, именем своего императора. Такую же любезность проявил и сам он ко мне, когда я принес ему мою благодарность.
На второй день свидания, после смотра Выборгского пехотного полка, оба императора со всею свитою отправились пешком осматривать остатки Петровских укреплений.
Был невероятно знойный день. Во время этого осмотра император Вильгельм подошел ко мне и стал вести беседу на тему о необходимости устроить европейский нефтяной трест в противовес американскому «Стандарт Ойл», объединивший бы в одну общую организацию страны-производительницы нефти — Россию, Австрию (Галицию), Румынию, и дать такое развитие производству, которое устранило бы зависимость Европы от Америки. Я случайно знал о том, что эта тема интересует Вильгельма, так как за полгода перед тем он имел на ту же тему беседу с Э. Л. Нобелем, который передал мне в свое время ее содержание. Эта тема входила уже тогда в состав общих мыслей германского императора, в числе которых была и мысль о необходимости бороться с Америкой и сделать Европу менее зависимой от нее.
Беседа приняла чрезвычайно оживленный характер и затянулась даже за пределы, дозволенные по придворному этикету.
Солнце жгло беспощадно. Государь не решался прервать нашего разговора, но делал мне за спиною императора Вильгельма знаки нетерпения, вся свита стояла поодаль и не знала, что делать; а Вильгельм все с большим и большим жаром парировал мои аргументы, и, когда государь, очевидно потеряв терпение, подошел к нам и стал вслушиваться в наш разговор, император Вильгельм обратился к нему с такими словами (по-французски):
«Твой председатель Совета очень отрицательно относится к моим идеям, и мне очень не хочется, чтобы оказался прав он, а не я. Я прошу твоего разрешения постараться доказать ему аргументами, собранными в Берлине, и когда мы приготовим нашу защиту, я попрошу тебя дать мне возможность возобновить этот разговор с ним».
За всеми завтраками и обедами Вильгельм оказывал мне совершенно исключительное внимание, шутил, обменивался со мною бесконечными остротами и анекдотами, а государь не раз говорил мне за эти три дня, что он крайне благодарен мне за то, что я выручаю его в беседах с его гостем.
Совсем иной характер имел мой разговор с канцлером. Я сказал ему не обинуясь, что
