не помню, господин поручик, кажется, сто семьдесят тысяч восемьсот девяносто четыре… тысяча девятьсот шестого года…
— Плохо, плохо, что не знаете твердо год выпуска и номер своего оружия… проверьте.
Юнкер вынул из кобуры револьвер и стал разглядывать… Махарадзе взял наган и не возвратил его юнкеру.
— Пройдем в спальню…
Несколько смущенный тем, что поручик не возвращает ему оружия, юнкер, однако, послушно последовал за Махарадзе.
Как только наган очутился в руках у поручика, Зардиашвили и Тотибадзе незаметно прошли в спальню и стали возле пирамиды с винтовками. В просторном помещении ил стоявших рядами железных койках спали юнкера. Их наголо обритые головы покоились на подушках, словно белые тыквы на бахче.
Расстояние между пирамидой с блестевшими свежей смазкой винтовками и гранатами и крайними койками равнялось приблизительно десяти шагам. В задачу Махарадзе и его товарищей входило не допустить проснувшихся юнкеров, к оружию.
Войдя вместе с поручиком, дежурный по роте юнкер увидел двух офицеров, стоявших с наганами в руках возле пирамиды. Он смекнул, что дело неладно, и собрался уже что-то крикнуть.
— Молчать! — приказал ему шепотом Махарадзе. — Стань у стены и не шевелись, иначе пристрелю.
В спальне стояло около сорока коек, по два ряда с каждой стороны разделявшего их прохода. Перепуганный дежурный прошел между койками к противоположной стене и прислонился к ней с видом человека, осужденного на расстрел.
Юнкера продолжали спать. Однако через некоторое время один из них, лежавший на крайней койке, беспокойно заворочался и тревожно застонал, потом глубоко вздохнул и вскочил как ужаленный. Сидя на койке, он уставился на стоявших перед ним незнакомых офицеров, пытаясь сообразить, где он и кто эти люди, угрожающие ему наганами. Казалось, продолжался кошмарный сон. Наконец юнкер пришел в себя.
— Кто вы? Что случилось? — спросил он у офицера, опустив на пол босые ноги.
— Ничего, все в порядке, ложись и спи, — успокоил его Махарадзе.
— Отар, Вахтанг! — неожиданно позвал юнкер спавших товарищей.
— Молчи, — предупредил его Махарадзе, пригрозив револьвером.
Но было поздно. Над койками, одна за другой, поднимались головы. Одни из проснувшихся юнкеров стали быстро одеваться, другие, в одном белье, устремились было к офицерам.
— Стой, ни шагу! — властно крикнул Махарадзе. — Все к задней стене!
Махарадзе, Зардиашвили и Тотибадзе подняли револьверы. Юнкера в испуге попятились и сбились в кучу возле задней стены. Махарадзе объявил им, что действует от имени военно-революционного штаба, что войска тифлисского гарнизона перешли на сторону революционного комитета, меньшевистское правительство свергнуто и юнкерам нет смысла сопротивляться.
Ошеломленные юнкера в злобном молчании уставились на Махарадзе. Но тот, не смущаясь, выглянул в коридор и подозвал Какалова.
— Скажи ребятам, чтобы шли принимать винтовки.
Какалов побежал выполнять распоряжение.
Приблизительно таким же образом должны были действовать и другие офицерские группы, перед которыми стояла задача разоружить юнкеров второй и третьей рот и артиллерийского отделения.
5
Одна из офицерских групп, состоявшая из Зауташвили, Киларджишвили и Бегишвили, обезоружив дежурного, вошла в спальню артиллерийского отделения и завладела винтовками. Здесь среди юнкеров был и Сандро Хотивари. Он сразу узнал поручика Зауташвили.
— Помнишь его? — шепнул он Ладо Метревели. — В аспиндзском бою командовал ротой, прикрывавшей нашу батарею… Зауташвили его фамилия…
— Помню, помню… Поручик Зауташвили! — закричал Метревели. — Не узнаете старых друзей? Помните…
— Узнаю, помню. Но молчите. Поговорим после.
Метревели вспылил:
— Почему мы должны молчать? В чем дело?..
Юнкера, стоявшие у стены, поддержали Метревели одобрительным гулом. Некоторые из них вместе с Ладо даже двинулись вперед.
— Стой! — крикнул Степан Киларджишвили, низкорослый, коренастый офицер с кривыми, как у кавалериста, ногами, и навел на юнкеров наган.
— Убери наган! Убирайся отсюда! — стали кричать юнкера.
Один из них, Зураб Мачабели, смуглый высокий парень, схватил табуретку и изо всей силы запустил ею в Киларджишвили.
Защищая голову, Киларджишвили поднял руку с наганом и случайно нажал при этом на спуск. Ночную тишину прорезал выстрел…
6
Выстрел заставил вздрогнуть Чхеидзе, сидевшего в тот час в столовой за ужином со своей женой, молодой, стройной, светловолосой полькой, и шурином, бывшим офицером старой армии.
В ту же минуту в комнату вбежал унтер-офицер, скрывавшийся до этого в подвале.
— Господин полковник, большевики напали на училище, — доложил он взволнованно.
— Как? Каким образом? Что ты говоришь?! А где дежурный офицер? Где часовые?.. Где, наконец, вы сами пропадали?! — напустился на унтер-офицера разъяренный полковник.
Раздался второй выстрел. Полковник прошел в кабинет, снял висевший на стене коротенький японский карабин, положил в карманы патроны и снова вышел в столовую.
— Куда ты, Георгий? Прошу тебя, не ходи, — стала уговаривать его жена.
— Да ну, что ты…
За стеной, в квартире генерала Квинитадзе, заплакал ребенок. Самого генерала не было дома. Чхеидзе приказал унтер-офицеру и своему шурину взять винтовки и охранять семью генерала, а сам через боковую дверь прошел из кабинета в коридор. В полутемном коридоре не было ни души. Полковник опустил карабин дулом вниз, спрятал его за спину и двинулся вдоль стены. Неожиданно из спальни артиллерийского отделения донеслись шум и крики. Чхеидзе прижался спиной к стене.
Вслед за выстрелом, случайно произведенным Киларджишвили, юнкера, воспользовавшись замешательством среди офицеров, начали хватать все, что было под руками, — табуретки, щетки, сапоги. Все это полетело в Зауташвили и его товарищей.
Киларджишвили дал выстрел в потолок, но юнкера, осмелев, двинулись к офицерам. Бегишвили выстрелил и ранил Зураба Мачабели. Схватившись за грудь, раненый медленно опустился на пол. Тогда, подняв над головой подушки, матрацы и даже койки, юнкера всей массой навалились на офицеров. Киларджишвили выбежал в коридор. За ним — Бегишвили и Зауташвили.
Не добежав до лестницы, они заметили прижавшегося к стене полковника Чхеидзе.
— Руки вверх! — приказал Киларджишвили.
Полковник поднял руки, держа карабин дулом к потолку.
— Брось винтовку! — крикнул Киларджишвили.
В ответ Чхеидзе мгновенно опустил правую руку и выстрелил. Пуля попала Киларджишвили в живот. Он упал на лестнице. Бегишвили на бегу выстрелил в полковника из нагана, но промахнулся. Дать второй выстрел он не успел. Пуля пробила ему руку. Он выронил револьвер…
Юнкера бросились догонять офицера.
В одном нижнем белье, с винтовками в руках они выбежали во двор, залегли и открыли беспорядочную стрельбу. Стреляли наугад, ничего не видя в темноте.
Отряд Махарадзе, отстреливаясь, отступал…
Получив известие о готовящемся восстании и о нападении на военное училище, начальник тифлисского гарнизона приказал воинским частям выступить в город.
Стрельба доносилась теперь отовсюду. Стреляли в районе военного училища, в Ваке, Сабуртало, на Авлабаре, в центре города и на окраинах. Можно было подумать, что идут уличные бои.
Дата Микеладзе и Елена, супруги Сорокины, учитель пения Нижарадзе с семьей, кухарка
