Несколько человек зааплодировали. Каладин постарался спрятать свою боль.
– Сейчас будет хорошая еда, – продолжил Карта и уставился на рогоеда. – Камень, ведь будет же, да?
– Скоро быть, – ответил тот, помешивая.
– Ты точно в этом уверен? Мы могли бы сбегать на плато с мостом. Дать тебе еще время, ну, часов пять-шесть…
Камень бросил на него гневный взгляд. Мостовики рассмеялись, некоторые начали колотить ложками по мискам. Карта хохотнул и принялся шарить руками за камнем, который заменял ему стул. Подобрав что-то завернутое в бумагу, он швырнул это Камню.
Удивленный рогоед едва успел поймать эту вещь, чуть не уронив ее в похлебку.
– От нас всех, – немного неловко пояснил Карта, – за то, что каждый вечер готовишь нам похлебку. Не думай, что мы не заметили, как ты стараешься. Мы расслабляемся, пока ты готовишь. А ты всегда ешь последним. Так что мы купили тебе кое-что в качестве благодарности.
Он высморкался, слегка испортив момент, и снова сел. Несколько товарищей принялись хлопать его по спине, поздравляя с ре – чью.
Камень распаковал подарок и уставился на него. Каладин подался вперед, пытаясь разглядеть, что же там такое. Рогоед поднял эту вещь. Это была прямая бритва из серебристо блестящей стали; заточенную сторону прикрывала деревяшка. Камень снял ее, изучил лезвие.
– Воздух вам в голову, дурни, – негромко произнес он. – Красиво быть.
– Там еще есть кусок полированной стали, – подсказал Пит. – Вместо зеркала. И немного мыла для бритья, и еще кожаная оправка для заточки.
Удивительное дело – Камень прослезился. Он отвернулся от котелка, прижимая к себе подарки, и сказал:
– Похлебка готова.
А потом умчался в барак.
Мостовики замерли.
– Буреотец, – наконец проговорил юный Данни. – Думаете, мы все правильно сделали? Ну, он же все время жаловался и…
– Я думаю, все в полном порядке, – прервал его Тефт. – Просто дайте громиле время, чтобы прийти в себя.
– Извини, что ничего тебе не купили, командир, – обратился Карта к Каладину. – Мы не знали, что ты очнешься.
– Все в порядке.
– Ну, – сказал Шрам, – кто-то собирается разливать похлебку или мы так и будем сидеть голодные, пока она не выкипит?
Данни вскочил и схватил черпак. Мостовики собрались вокруг котелка, толкаясь, пока он разливал. Без Камня, который на них рычал и вынуждал соблюдать очередь, получилась чуть ли не свалка. Только Сигзил к ней не присоединился. Тихий темнокожий мостовик сидел поодаль, и в его глазах отражалось пламя костра.
Каладин встал. Его охватило беспокойство – да что там, ужас – оттого, что может опять стать ничтожеством. Тем, кому на всех было наплевать, потому что он не видит иных вариантов. Захотелось с кем-то поговорить, и он подошел к Сигзилу. Движение потревожило Сил, которая фыркнула и перелетела к нему на плечо. Спрен все еще была в форме трепещущего огонька – это еще сильнее сбивало с толку. Парень ничего не сказал; узнай она, что раздражает его, начнет делать то же самое назло. Сил ведь, как ни крути, оставалась спреном ветра.
Каладин сел рядом с Сигзилом:
– Не голоден?
– Они голоднее меня, – сказал Сигзил. – Если можно судить по прошлым вечерам, там еще останется, когда они наполнят свои миски, и мне хватит.
Каладин кивнул:
– Спасибо, что сегодня на плато так разобрал ситуацию.
– Иногда у меня это получается.
– Ты образованный. Это видно по твоим речам и поступкам.
Сигзил поколебался.
– Да, – наконец признался он. – У моего народа не считается грехом, когда мужчина стремится к познанию.
– Для алети это тоже не грех.
– Мой опыт показывает, что вас заботят лишь войны да искусство убивать.
– А что ты видел у нас, кроме наших войск?
– Немногое, – с неохотой признался Сигзил.
– Итак, ты ученый, – задумчиво проговорил Каладин. – В мостовом расчете.
– Я не закончил обучение.
– Как и я.
Сигзил взглянул на него с любопытством.
– Я был учеником лекаря, – пояснил Каладин.
Сигзил кивнул, его темные волосы до плеч всколыхнулись. Он один из всех мостовиков утруждал себя бритьем. Теперь, когда у Камня появилась бритва, что-то могло измениться.
– Лекарь, – повторил он. – Не скажу, что удивлен, я ведь видел, как ты заботишься о раненых. Люди говорят, ты на самом деле светлоглазый очень высокого ранга.
– Что?! Но у меня темно-карие глаза!
– Извини, я выбрал неправильное слово… в вашем языке его просто нет. Для вас светлоглазый и правитель – одно и то же. Но в других королевствах совсем иные вещи делают человека… будь проклят этот алетийский язык. Высокородным. Светлордом, только без светлых глаз. В общем, все думают, что ты вырос где-то за пределами Алеткара. И что ты рожден править.
Сигзил кинул взгляд на остальных. Они рассаживались и яростно набрасывались на похлебку.
– У тебя так легко получается командовать, заставлять других прислушиваться к себе. Эти вещи они связывают со светлоглазыми. И потому изобрели для тебя прошлое. Теперь тебе придется попотеть, чтобы избавить их от иллюзий. – Сигзил внимательно смотрел на него. – Если это иллюзии, конечно. Я ведь был в ущелье в тот день, когда ты нашел копье.
– Копье – оружие темноглазого солдата, а не меч светлоглазого.
– Для большинства мостовиков эта разница не имеет особого значения. И те и другие неимоверно выше нас.
– А какова же твоя история?
Сигзил хмыкнул:
– Я все думал, когда ты спросишь. Остальные говорили, что ты совал нос в их прошлое.
– Предпочитаю знать людей, которых возглавляю.
– А если среди нас есть убийцы? – негромко поинтересовался Сигзил.
– Тогда я в хорошей компании. Если ты убил светлоглазого, могу купить тебе выпить.
– Не светлоглазого, – уточнил Сигзил. – И он не мертв.
– Тогда ты не убийца.
– Не по своей воле. – Взгляд Сигзила сделался рассеянным. – Я был твердо уверен, что преуспел. Это было не самое мудрое из моих решений. Мой учитель… – Он замолчал.
– Так ты его пытался убить?
– Нет.
Каладин ждал, но новых сведений явно не намечалось. «Ученый, – подумал он. – По крайней мере, образованный человек. Я обязан это как-то использовать. Каладин, разыщи выход из этой смертельной ловушки. Используй то, что имеешь. Выход должен где-то быть».
– Ты был прав по поводу мостовиков, – продолжил Сигзил. – Нас посылают умирать. Это единственное разумное объяснение. Есть такое местечко – Марабетия. Ты слышал о ней?
– Нет.
– Она у моря, на севере, в селайских землях. Тамошние жители известны своим пристрастием к спорам. На каждом городском перекрестке стоит пьедестал, на который любой желающий может забраться и толкнуть речь. Говорят, в Марабетии все носят с собой кошель с перезрелым фруктом, которым можно швырнуть в оратора, если ты с ним не согласен.
