— Как тебя эта Унн занимает!
— Ничего подобного!
— Разве нет? Ты прямо глаз с нее не сводишь, мы же видим.
Неужели? — растерянно подумала Сисс.
Подруга язвительно засмеялась.
— Мы все, Сисс, давно это видим.
— Значит, так оно и есть, и это мое дело.
— Ха.
Сисс шла и думала. Вот ожидание и кончилось. Сегодня. Поэтому она и идет к Унн.
Сегодня утром Сисс, садясь за парту, обнаружила первую записку:
Сисс, я хочу дружить с тобой.
Подпись: Унн.
Словно неведомо откуда пришедший луч.
Она обернулась, и их взгляды встретились. Проникли друг в друга. Удивительно. И больше ничего. Хватит думать об этом.
В этот славный сегодняшний день записочки летели от парты к парте. Их передавали доброжелательные руки.
Я тоже хочу дружить с тобой.
Подпись: Сисс.
Когда мы можем встретиться?
Когда хочешь, Унн! Можно сегодня.
Тогда давай сегодня!
Пойдем после школы ко мне домой, Унн?
Нет. Ты приходи ко мне домой, иначе я не согласна.
Сисс быстро обернулась. Что это значит? Она встретилась взглядом с Унн, та кивнула, подтверждая сказанное в записке. Не задумываясь ни на секунду, Сисс кивнула в ответ: пойду к тебе.
На этом обмен записками кончился. Больше они не разговаривали. После уроков подошли друг к другу и заговорили — быстро и смущенно. Сисс спросила, не пойдет ли Унн все-таки к ней.
— А почему? — спросила Унн.
Сисс ответила не сразу. Она понимала, почему ей хочется, чтобы Унн пошла к ней: она и показать ей может такое, чего нет в доме у тети Унн, да и привыкла она, чтобы подруги ходили к ней, а не она к ним. Этого она сказать Унн не могла. Ей стало стыдно.
— Да нет, так просто, — ответила она.
— Ты же сказала, что придешь ко мне, так что…
— Хорошо, но я не могу сейчас сразу пойти с тобой, мне надосначала забежать домой, чтобы мама с папой знали, где я.
— Ну конечно.
— Тогда я приду вечером, — смущенно сказала Сисс. Смущало ее то непонятное, что в ее глазах окружало Унн.
Вот и все, что Сисс знала об Унн. Сейчас она шла к ней, побывав дома и предупредив родителей.
Мороз щипал щеки. Под ногами скрипела мерзлая земля, внизу на озере трещал лед.
Показалась избушка, где жила Унн с тетей. Свет из окошек падал на заиндевелые ветви берез. Сердце Сисс билось в радостном ожидании.
3. Один-единственный вечер
Унн, наверное, стояла у окна, поджидая Сисс, потому что она вышла на крыльцо еще до того, как Сисс подошла к дому. Она была в брюках: не переоделась после школы.
— Темно было идти? — спросила она.
— Темно? Ничего страшного, — ответила Сисс, хотя идти через темный лес было жутковато.
— И холодно? Мороз сейчас такой, что просто ужас.
— Тоже ничего страшного.
Унн сказала:
— Хорошо, что ты пришла к нам. Тетя говорит, что ты приходила сюда раньше всего раз, еще маленькой.
— Я помню. Тогда я о тебе ничего не знала. Разговаривая, они приглядывались друг к другу. Тетя вышла к ним и приветливо улыбнулась.
— Вот и моя тетя, — сказала Унн.
— Добрый вечер, Сисс. Заходи скорее в дом, здесь холодно стоять. Заходи, грейся, раздевайся.
Тетя говорила спокойно и приветливо. Они вошли в маленький теплый дом. Сисс сняла с себя промерзшие сапоги.
— Ты помнишь, как здесь было, когда ты сюда приходила? — спросила тетя.
— Нет.
— Да тут ничего и не изменилось, все как было. Ты приходила сюда с мамой, я хорошо это помню.
Тете явно хотелось поговорить — у нее ведь редко бывала такая возможность. Унн ждала, пока останется наедине с гостьей. Но тетя еще не выговорилась.
— А потом, Сисс, я только случайно встречала тебя. Конечно, какие у тебя могут быть дела ко мне, но вот теперь, когда у меня живет Унн, будет иначе. Да, повезло мне, что Унн со мною.
На лице Унн было написано нетерпение. Тетя сказала:
— Вижу, Унн. Но не торопись. Пусть Сисс, попьет горячего.
— Я не замерзла.
— У меня все на плите, — сказала тетя. — По-моему, тебе лучше было бы прийти в воскресенье, а то сейчас и холодно и поздно.
Сисс посмотрела на Унн и ответила:
— Как же можно, раз мы договорились на сегодня.
Тетя рассмеялась. Слова Сисс ее развеселили.
— Ну, если так…
— Я успею вернуться до того, как родители лягут, — сказала Сисс.
— Хорошо, идите сюда и попейте.
Питье было вкусное, и они согрелись. Приятное, манящее нетерпение охватило Сисс. Скоро они останутся наедине. Унн сказала:
— У меня своя комната. Пойдем туда.
Сисс вздрогнула. Сейчас начнется.
— У тебя тоже своя комната?
Сисс кивнула.
— Пошли.
Приветливой и разговорчивой тете явно хотелось пойти с ними в комнату Унн. Но не тут-то было. Унн пресекла все дальнейшие, разговоры, и тётя осталась сидеть в кресле.
Комнатка у Унн была крохотной и; как Сисс показалось в первые мгновения, странной. Ее освещала две небольшие лампы. На стенах висело множество картинок, вырезанных из журналов, и фотография женщины, так похожей на Унн, что и. спрашивать, кто это, было излишне. Вскоре Сисс увидела, что ничего странного в комнате нет, а что она, напротив, похожа на ее собственную. Унн полувопросительно посмотрела на Сисс. Та сказала:
— Уютная у тебя комнатка.
— А y тебя какая? Больше?
— Нет, примерно такая же.
— Да больше и не надо.
— Верно.
Чтобы освоиться, им нужно было немного поболтать о пустяках. Сисс сидела на единственном в комнате стуле, вытянув ноги. Унн уселась на краю кровати и болтала ногами.
Они подобрались. Испытующе посмотрели друг на друга. Смерили друг друга взглядом. Начать разговор было совсем не просто — что-то непонятное мешало им. И еще их смущало то, что обе так стремились друг к другу. Их взгляды встретились — понимающие, жаждущие и в то же время глубоко смущенные.
Унн спрыгнула с кровати, подошла к двери и потянула ручку. Затем повернула ключ.
При этом звуке Сисс вздрогнула и быстро спросила:
— Ты это зачем?
— Ну, она может войти.
— Ты боишься?
— Боюсь? Нет, конечно. Не в этом дело. Просто мне хотелось, чтобы мы побыли только вдвоем — ты и я. И чтобы никто сюда не входил!
— Да, чтобы никто сюда не входил, — повторила Сисс и почувствовала, что ее охватывает радость. Почувствовала, что между Унн и ею протянулась первая нить. Вновь воцарилось молчание. Затем Унн спросила:
— Сисс, тебе сколько лет?
— Одиннадцать с небольшим.
— Мне тоже одиннадцать.
— Роста мы примерно одинакового.
— Да, примерно, — ответила Унн.
Они чувствовали, как их влечет друг к другу, и все же разговор не клеился. Они сидели, бросали взгляды по сторонам, бесцельно шарили пальцами по близлежащим предметам. В комнате было тепло и уютно. Наверное, это ощущение создавала гудящая печка, но едва ли только она. Гудящая печка ничего бы не дала, не будь у них этого одинакового настроя.
Сисс спросила:
— Тебе у нас хорошо?
— Да, мне хорошо у тети.
— Конечно, но я не об этом. Я про школу спрашиваю и… Скажи, почему ты никогда…
— А, вот ты о чем. Я же тебе говорила, чтобы ты об, этом меня не спрашивала, — резко ответила Унн, и Сисс сразу же пожалела, что задала этот вопрос.
— Ты сюда насовсем? — быстро спросила она: этот-то вопрос, пожалуй, безопасный. Или тоже опасный? Наверное, нет, но ведь никогда нельзя быть уверенной.
— Да, я буду здесь жить, — ответила Унн, — у меня никого на свете не осталось, кроме тети.
Снова воцарилось молчание. Наконец Унн спросила испытующе:
— Почему ты меня о маме не спрашиваешь?
— А? — Сисс отвела взгляд и уставилась в стену, как будто ее уличили в чем-то нехорошем: — Не знаю.
Вновь встретилась взглядом с Унн. Не могла иначе. И на вопрос нельзя было не ответить: Унн спрашивала о том, что для нее очень важно. Запинаясь, Сисс произнесла:
— Ну, потому что она умерла этой весной. Мне так говорили.
Унн сказала четко и громко:
— Мама не была замужем. Поэтому-то здесь и нет никого…
Она умолкла.
— Сисс кивнула. Унн продолжала:
— Весной мама заболела и умерла. Проболела всего неделю. И умерла.
— Вот как…
Хорошо, что эти слова уже сказаны. В комнате стало словно легче дышать. Все соседи знали то, что сейчас рассказала Унн, тетя ее говорила об этом — и о многом другом, когда Унн приехала сюда весной. Разве Унн это не известно? И все же сейчас, когда завязывается их дружба, об этом нельзя было не сказать. Но это еще не все. Унн спросила:
— Ты знаешь что-нибудь о моем папе?
— Нет!
— Я тоже ничего — кроме того, что мама рассказывала, самую малость. У него была машина.
