И я рад этому. Во всяком случае, пока.
Сначала надо решить проблему с Валентином, а потом можно выходить к людям.
— Ничего не понимаю, — тихо бормочет Виктор, — мы шли правильно, и никуда в сторону не сворачивали. Как получилось, что мы сейчас забрели неведомо куда?
Я ничего не отвечаю на этот вопрос, потому что Виктор спрашивает себя.
Валентин тоже молчит. Он идет, опустив глаза и никак не реагируя на сырую погоду. Такое впечатление, что он механически переставляет ноги, мысленно отсутствуя здесь и сейчас.
Впереди река делает поворот, и Виктор чуть ускоряет шаг. Он все еще верит, что за следующим поворотом будут знакомые места.
Конечно же, чуда не происходит. По-прежнему бесконечная тайга до самого горизонта.
У меня появляется ощущение, что за нами кто-то следит. Я привык доверять интуиции, поэтому иногда бросаю быстрые взгляды в сторону леса. Пока я ничего не вижу, но это ничего не говорит, — те существа, что нас преследуют, умеют сливаться с окружающим миром.
Виктор замедляет шаги перед буреломом. Сухие поваленные деревья преграждают путь. Осторожно переступая через сучковатые стволы, Виктор говорит:
— Смотрите под ноги. Идите внимательно.
Валентин выходит из замороженного состояния и с удивлением озирается:
— Что? Мы куда-то пришли?
— Нет, — коротко отвечает Виктор.
Я стараюсь идти за ним шаг в шаг, и слышу, как у меня за спиной кряхтит Валентин. Кряхтит и тихо матерится. В следующую секунду он, вскрикнув, с грохотом падает.
— Твою мать! — кричит он, то ли от страха, то ли от радости. — Я видел собаку.
Повернувшись, мы видим Валентина, который встает на ноги и показывает рукой в лес.
— Там, я видел там собаку!
— Одну или несколько? — уточняет Виктор.
— Вроде, одну.
— Молодец, а теперь пошли дальше.
Виктор поворачивается и продолжает движение.
— Погодите, если там собака, значит, где-то рядом есть люди.
— Это волк, — даже не обернувшись, короткой фразой Виктор объясняет ситуацию.
— Волк!
Я вижу, как округляются глаза Валентина. Он судорожно вскакивает на поваленный ствол дерева, с которого только что свалился, и быстрыми прыжками догоняет нас.
— А вроде выглядит, как обычная собака, — говорит он, обгоняя меня.
Я спокойно пропускаю его вперед, и мы продолжаем путь.
Хотя до вечера еще есть время, из-за отсутствия солнца и низко висящих туч, создается ощущение сумерек. Пройдя бурелом, мы выходим в редкий ельник.
— Если это был волк, то это значит, что нам угрожает опасность, — рассуждает Валентин, — он может ночью на нас напасть.
— Один волк не нападет, — спокойно говорит Виктор, — если стая, то вполне возможно.
— Я видел только одного.
Виктор, пожав плечами, продолжает идти.
Я знаю, что нас преследует стая минимум из пяти хищников, но ничего не говорю. Думаю, что и Виктор тоже думает, что за нами идет не один волк. Заметив впереди небольшую поляну на берегу реки, он замедляет шаги и направляется к этому месту. Ровная поверхность, до леса метров десять, рядом удобный спуск к реке.
Дождь прекращается.
— Здесь переночуем. Михаил, надо собрать валежник. Вернись назад и собери дров на всю ночь. Держи ружье.
Он бросает мне оружие.
Валентин исподлобья смотрит на меня. То, что Виктор дает мне ружье, заставляет его временно забыть об опасности быть съеденным волками. Он провожает меня взглядом, и думаю, что мысленно он желает, чтобы на меня напали волки и разорвали на части.
Когда я возвращаюсь, палатка уже стоит. Я делаю еще две ходки, чтобы создать запас дров на всю ночь. Весело трещит костер. Вода в котелке вот-вот закипит.
— У нас осталось шесть банок каши с мясом. Две банки сгущенки. Буханка хлеба, две пачки галет и полкило печенья, — говорит Валентин, когда Виктор протягивает мне банку каши.
— Я знаю.
Стиснув зубы, Валентин смотрит на меня. Верхние веки мелко дрожат. Он теребит лямку рюкзака, и явно еле сдерживает себя, чтобы не бросится на меня. Ненависть и страх. Ярость и трусливая нерешительность. Внезапные эмоции переполняют его, но он боится сделать первый шаг к реализации своих планов.
Виктор, не обращая внимания на своего клиента, говорит:
— Этой ночью надо быть острожными. Придется по очереди дежурить, чтобы поддерживать костер и охранять нас от волков.
— Что? — Валентин чуть не подпрыгивает на месте. — Дежурить? Нет, я не могу.
— А я и не собирался это тебе предлагать, — спокойно говорит Виктор, — мне совсем не хочется доверять тебе свою жизнь.
Нахохлившись от обиды, Валентин быстро съедает свою кашу, выпивает чай и уходит в палатку.
3.
Допив чай, Виктор смотрит на звездное небо. Наверное, он думает о том, чтобы предложить мне первому дежурить у костра.
— А ты почему ушел из города? — спрашиваю я, чтобы начать разговор. Думаю, что пришло время узнать его проблему.
Виктор с недоумением смотрит на меня.
— Мне кажется, — говорю я, — что ты тоже не так просто спрятался от человеческого общества. И если бы не деньги, то ты не водил бы людей по лесу.
— И откуда ты такой проницательный, — тихо говорит Виктор.
Пожав плечами, я жду ответа. Думаю, что он и сам давно хочет рассказать кому-нибудь о том, что случилось в его жизни. И оказываюсь прав.
— Знаешь, Михаил, иногда я думаю, что сделал что-то неправильно, но понять не могу — что? Есть у меня какое-то нехорошее предчувствие, что пошел по дороге, где на каждом шагу коровьи лепешки, и куда бы ни наступил, я каждый раз вступаю в дерьмо.
Он говорит тихим голосом, короткими фразами, медленно рассказывая часть своей жизни.
— Сам я деревенский. До восемнадцати лет жил на природе. Потом служба в Армии. Афган. Что-то после него надломилось во мне. Мотался по стране, нигде подолгу не задерживался, жил, как перекати-поле. Однажды решил попробовать пожить на одном месте. Устроился на работу. Вроде, всё складывалось хорошо. Потом девушка появилась, — в один прекрасный миг я вдруг понял, что жить без неё не могу. Она отвечала взаимностью. Дело двигалось к свадьбе. Впервые в жизни я пребывал на седьмом небе от счастья.
Виктор, задумчиво заглянув в пустую кружку, спрашивает:
— Там еще чай остался?
Я наливаю ему напиток, и он продолжает:
— А потом неожиданно всё развалилось. С одной стороны, я никакой вины со своей стороны не вижу, а с другой — у меня ощущение, что она исчезла, потому что решила, что это я виноват.
— Проблема-то в чем? — уточняю я.
— В этом.
Виктор достает из внутреннего кармана упакованный в пластиковый пакет документ. Неторопливо открывает его, извлекает маленький клочок бумаги и протягивает мне. Я с интересом смотрю: бланк анализа на микрореакцию на сифилис.
Аверкиева Т.В. Реакция положительная. Подпись и дата.
— Она оставила вместе с анализом записку, в которой обвинила меня в том, что это я заразил её сифилисом. И потом она просто исчезла. Я пытался найти её, но — у меня ничего не вышло. Я пошел в венерологический центр и сдал анализы на сифилис. На СПИД, на гепатиты, в общем, на все, что можно.
— Ничего не нашли? — понимающе уточняю я.
— Угу, — кивает Виктор, — здоров и чист. Я подождал около месяца, а потом, когда всё совсем обрыдло, уехал из города. И вот теперь я каждый день думаю — что это было? Мы же любили друг друга, я уверен в этом. Я видел и чувствовал эту любовь, я верил словам и глазам. Как такое могло случиться, что у меня нет сифилиса, а у неё есть?
Я возвращаю анализ Виктору и говорю:
— В некоторых случаях результаты анализов бывают ложноположительными. Нельзя поставить диагноз только по одной положительной микрореакции. Твоя девушка поторопилась, и ей никто не объяснил, что надо просто пойти к венерологу и сдать развернутый анализ на сифилис, так называемую реакцию Вассермана.
— А ты откуда знаешь?
— Я врач, — говорю я просто.
Виктор задумчиво смотрит на огонь.
— Врач, — повторяет он тихо, — мне от этого не легче.
— Бывает еще один случай, когда микрореакция бывает положительной при отсутствии сифилиса.
— Какой?
— Беременность.
Виктор, вздрогнув, поворачивается ко мне. Он молчит, но я знаю, что он ждет моих объяснений.
— У беременных такое иногда случается, — даже в развернутой реакции Вассермана можно увидеть положительный результат. Этих женщин все равно приходится обследовать у венерологов, но если они ничего не находят, то мы говорим, что это специфические изменения в организме беременной женщины приводят к положительным реакциям в анализах на сифилис.
— Ты хочешь сказать, что Тамара была беременна?!
Наконец-то я узнаю имя девушки. Я смотрю на округлившиеся глаза Виктора и киваю. Конечно же, нельзя быть уверенным на сто процентов, но мне хочется дать ему надежду и желание жить. Впрочем, скорее всего я прав.
