МЕЧТАНИЕ О ВЯЧЕСЛАВЕ СОЗВЕЗДНОМ
Миф о нем
Да, это правда, я к вам прихожу – выпытывать, пытать.Гляжу, как ночь на день: взглянуть и – утонуть, на вас, какна алмаз – неробкий тать: быть схвачену, но – взять.Так я должна, должна вас разломать и посмотреть: что вза-перти? и бережно поставить, и уйти.И втишь, и вглубь – к себе – я ухожу, Судьбе покорнейи угодней. Но, уходя, я всё спрошу, и всё скажу – сегодня.
Скажите, как вы пишете стихи – те греческие фрески? «Нагрифах, светлоризый Князь муз», в мистериях и плеске, вмифах и блеске ожил?А я пишу – как древняя Рахиль – «о детях плачет и уте-шиться не может».Зачем вы это сделали со мной?Державному поэту моей обиды брошу белый зной. Я васзову к ответу: зачем вы это сделали со мной?Я тихая и легкая была, я на волнах качаяся спала, я соннаяплыла – к могиле. Зачем вы разбудили меня? назвали имятайное мое? напомнили мне инобытие?И я не та, не прежняя – простая и нежная — отпала от лас-ковой себя я, и встала — вся иная, напевная и гневная, вся –горе, и вся – тоска земная с небом в споре.
Вот я перед вами заклятый круг означу: рифмами я плачу,я исхожу стихами, созвучьями клянусь и заклинаю. Я таю –истаяла дотла я. И звукам нет, и мукам нет числа.А в сущности, всё в жизни просто и одинаково, «бываловсякое» (Уриэль Акоста).Не лабиринт, не свод эфирный – ваш кабинет, уветливыйи мирный; и не престол – а стол; не кубок яда, не Граальпечали – а чашка чаю; не зари лампада, да и не рампа – атолько лампа; вместо жезла – невинный карандаш; и сабо-таж протеста – сиеста; покоящее чресла кресло удобное –не лобное, не царское то место и не оракула треножник.Не искуситель, а «взыскательный художник» старейшийи мудрейший, поучает кроткими словами и ободряет млад-шего годами и разумом китайца. А китаец – кланяется, повременам от святости кусается, чурбанится – от благодати.Всё к месту, к слову или кстати.Вы скажете – я не пойму иль не услышу, но всё приму испрячу в сердца нишу.Скажу я и – простите, но не поймете вы – благословите иотойдете в свой подземный зал, пребыть у стен невидимо-го града.Но там, где скажете вы: «Я возжелал» – я пискну из угла: –«а мне не надо».
А выше – там, среди иных пустыньСвершается небесный поединокДвух духов, двух судеб и двух святынь –Там с Князем Мира бьется Вечный Инок.
Мы в них себя, забыв, не узнаем,От вечности оторванные хлопья.Но если здесь мы плачем и поем,То – наверху за нас скрестились копья.
Легенда о нем
Еще спрошу я укрытого слоновой кости башней:скажите, как вы любите? –«всё радостнее, всё бесстрашней»?«всё божески милу я»?всё «благостны и правы,Любовь, твои уставы»?А если – всё видней и чаще –«алтарь любви палящей,и жрец, и бог», и тот, и та,и в Третьем оба –«скорбящая четанад мрамором божественного гроба»?Еще припоминаю:«воскреснуть вместе, вместе умирая».Что знаешь ты, «алтарь, и жрец, и бог»,о том, кто «умер – бедный раб – у ног»?А если – всё, всё, всё, чем жил и умирал, дрожал, горел ихолодел – всё, что имел и не имел – всё это, всё сдавить вединый сноп, в повинный вопль слить и, на откосе дней,бросить Ей – всё? –И вдруг – ни то, ни се, а так – пустяк.Да что же? а ничто. Да где же? а нигде. Везде – не то. Инекого любить.А жить?Вот это – умереть без воскресенья.Наверх – ступени, и – ничего под ставшею ногой. А там,внизу? да тоже ничего – светло, мертво.А вот еще: быть сломанным и темным, завядшим, бытьпадшим и презренным, не жалким даже – где нам! – а про-тивным. И – быть любимым, наивно чтимым в низости –мечтой, в уродстве – красотой. Негодный остов того, чтобыло мной когда-то – любимый просто, свято, неизбежно,и весело, и весело, и нежно.И ту любовь принять, и ту любовь простить, вот это есть – Любить.
Любовь – проста, ясна.Она – видна едва.Она жива, слышна,Когда душа мертва.
Да, только тот, кто мертв,Кого с живыми нет —Тот знает, в тьму простерт,Воскресный тихий свет.
Любовь – проста, легка,Как сон, и вздох, и смех.Она тому близка,Кто плакал больше всех.
Любовь – как тень она:Вся тут, но не лови –Она тому дана,Кто знал, что нет любви.
Ложь о нем
Скажите, мудрейший из певцов, напевнейший из мудре-цов, не утаите: что это – знанье? с медом жальце? брильянтна пальце? фолиант на полке? мудреный толк на толке?Ах, мне страшны громады книг – вериг: на томе – том, надоме – дом, и будто волк на волке.Но, быть может, вас ваше знание тревожит и, умножаясь,скорби множит?быть может, век ученый вами прожит лишь для того, что-бы сказать: не может ум обнять премудрости, доступной –той маленькой, лет десяти невступно? быть может, вы всёосторожней, строже подходите к закрытой двери ложи, гдепребывает вечное «Не-знает», и встречное царит «Него-ворит»? почтительнейше я спрошу: быть может, от вопро-са вас не съежит, не покоробит – опыт вами добыт доста-точный для тысячи коробок, таких, как я, пустых и нена-сытных: что это – знанье? цвет защитный? приспособленьесамосохраненья? быть может, знание стреножит случай,но радость жизни не створожит, и знать – не только статьмогучей, но – красивей, счастливее? быть может, мудромутакой устав дан, что он обман на ложь умножит – и вый-дет правда? ошибок ряд с иллюзий рядом сложит – и вый-дет знанье? смиреннейшими я спрошу словами: быть мо-жет, вами обмана сев в колосьях знанья пожат? нет, этого,конечно, быть не может: для вас – в себе самом одно и тоже – А ра вно Б – довлеет знанье самому себе, и знаньезнаньем знания не гложет… быть может…Я отступаю. Я ничего не знаю и не ищу. Я допущу, чтобмудрославец меня наукоборцем кликал, но я пытаюсь от-стоять артикул своего устава: право свое – не знать
Короток жизни миг,А знанья долог век.Чем дальше мы от книг –Тем ближе к току рек.
Начала всех началСлагая и дробя,Ты всё, ты всё узнал,Но ты забыл себя.
Пойдем на талый луг,Пойдем, усталый, в лес.Не много там наук,Но много там чудес.
Пойдем, рука с рукой,К пушистым веткам верб.Смотри, смотри – какойНа небе узкий серп.
Прислушайся к вербе,К весне, к весне самой —Она поет тебе:Ты мой, ты мой, ты мой.
И небо, и земля –Раскрытых устья чаш.Вверху, внизу поляПоют: ты наш, ты наш.
И кто-то нам с высот,И снизу нам сказал,Что счастлив – только тот,Кто счастия не знал.
Правда о нем
Со страхом – и без веры – приступаю.Ведь я же знаю: свыше меры – в чужого сердца храме, какв хламе, разбираться, топтаться ножками-сапожками, иг-раться словами, как бубенчиками, звать ореолы – венчика-ми, а то и рожками. И строже, чем я себя – никто меня несудит.Но – пусть будет.Скажите, как вы верите? –смиренно и уставно – и православно –покорно и усердно, и неизменно благодарно и благосерд-но, сокровенно и – уж бесспорно – пленарно и соборно?вы верите в небесной иерархи и земные все повадки и ук-ладки: кафизмы, эктеньи, каноны, посты, поклоны, свечии лампадки – во все удавки ортодоксальной суши?А не Судьба ль ведет игру азарта,где жизнь – карты, ставки – души,и Князем Мира в ней поставлен на кон иеропоэт –va banque – эротодьякон?«Мои престолы – где крест» —Звезд ореолы.«Моя молитва – благоволение и мир» — не мелко вытканпокров багряный, коим скрыт потир, где «крестная зияларозой рана», где страстью залиты Христовы страсти, гдетерн и гвозди — счастья снасти.Ой, много, много берете – даже и для Мистагога.И тут же, тут – в согласии, не в торге – восторги оргий,египетские, эллинские клики, все времена – повторней –и все языки – соборне –и не понять: на вашем троне – каких гармоний свят панте-он иль пандемоний?Но пусть, но пусть служить дано вам словом не двум, ноодному, твердя Ему в любви и боли: «Твоя да будет Воля».Но вот чего я не пойму и не постигну: как вы спасетесь,если я погибну? как вам – в венке из роз сиять утешно,мне – тлеть во тьме кромешной? как свят святой, покаместгрешен грешный? как Лазарь, в раю увидев – брат в адутомится жаждой, не бросит радость вечную свою, чтобразделить с ним вечность муки каждой? где полнота Хри-ста – пока пуста хотя б одна черта?И если вы нам говорите всё ж, что, зная, любите, что вери-те, узнав – всё поправ, я говорю вам: ложь.Вы, захвативший все потиры иль «кратэры» любви, и муд-рости, и веры, вы – всех святынь монополист, всех струнОрфей, всех тайн мист – не мудрый вы, не любящий и дажене верящий, не истинного слова дождь живой, но вождьслепых – слепой в своем мираже. Иль – вчуже слитый сверой древний Ужас, химера Змия крылата – но не ваия Арарата.
Крест не всегда – молитвенная грусть,Он иногда – отточенная бритва.Где вы помолитесь – я посмеюсь.Но — встань, иерарх: мой смех — моя молитва.
Там, наверху – те двое бьются, чьиМы – братские и вражеские позы.И, если там скрестилися мечи,Нам вниз летят – колючки или розы.
Сон о нем
