6. «Смотрите все сквозь ясные туманы…»
Смотрите все сквозь ясные туманы,Сквозь видимую тайны пелену –На мига закрепленную волну,На вечности колеблемые планы.
Вонзаются лучи в мои курганы,Но им мою не тронуть глубину.И если я в сияниях тону –Двух тайн я разделяю океаны:
Слияния пронзающих лучей,Сияния зияющих ночей,Двух бездн запечатленные арканы.
В пролетах бездн – мой двоесветный серп.Смотрите все, как бел и ал ущерб,Как светятся лучей блаженных раны.
7. «Как светятся лучей блаженных раны…»
Как светятся лучей блаженных раны,Так не светиться язвам страстных стрел.Ведь лишь луча, что всеедино бел,Изломы так слепительно багряны.
И алых роз не так дыханья пряны,Как белых лилий непорочных тел.И самый острый, тонкий яд – в уделДан миндалю, чьи лепестки медвяны.
Поистине, безумье – мудрецаТворит поэтом, делает ребенком.И в краске расписного леденца,
И в лязге шутовского бубенца –Как и в венке сонетов самом тонком –Кровавый выем белого венца.
8. «Кровавый выем белого венца…»
Кровавый выем белого венца,Его кайма в червонной позолоте.О, в чьей крови – какой дробимой плоти –Подножие воздушного дворца?
Ты, Солнце, ты, обличив ловца,Ты пьешь – ненасытимое в охоте –И капли влаги ржавой на болоте,И брызги крови на шипах волчца.
И стынет в небе дальняя морена –Воды и крови пенная струя.И славят Солнце роды и колена,
Не ведая, что вечно – только я,Моя неволя – тленности края,Моя свобода – солнечного плена.
9. «Моя свобода – солнечного плена…»
Моя свобода – солнечного плена,Меж небом и землей моя черта –Менять все облики и все цвета,Чтоб новый миг – иного действа сцена.
Быть чашею божественного тлена:Она полна, и вот – она пуста.Меняясь, знать, что вся моя тщета –Есть неизменность чаши той накрена.
Земного бытия небесный прах –Улыбка я на солнцевых устах,И – грустным, постоянно предстоящим –
Я им кажусь почти ненастоящим,Затем, что так светла на высотахМоя судьба – быть вечно-преходящим.
10. «Моя судьба – быть вечно-преходящим…»
Моя судьба – быть вечно-преходящим,Без целей, без желаний, без тревог.Не знать ни на единой из дорог –Зачем, куда по ней себя мы тащим.
И зеркалам – то тусклым, то блестящим –Из века в век твердить, из рока в рокОдин и тот же повторять урок:Как быть – сказуемым, не подлежащим.
О, тяжесть легких бегов долгих лет!О, лёта кратких мигов долгий след!О, перемен прочитанная книга!
Но мой устав – святить чужой завет,Но как свое – беру чужое иго.Моя любовь – приняв, рассеять свет.
11. «Моя любовь – приняв, рассеять свет…»
Моя любовь – приняв, рассеять светПо темному, по горестному свету,Я новый подарю напев поэту,Я намекну сомненью на ответ.
Я освежу ночной больного бред,Я укажу исканию примету,Я дуновенье дам прохлады лету,И осени напомню вешний цвет.
Но то, что радость – скорби выраженье,Что верно – только правды искаженье,Что набожен, как надо – только черт,
И то, что жизнь – фатальных карт подмена,И то, что смерть – веселый жуткий спорт, –Моя душа, игры пустая пена.
12. «Моя душа, игры пустая пена…»
Моя душа – игры пустая пена,На призрачном прозрачная вуаль.Что новый миг, и – та она, не та ль, –Но как верна себе ее измена!
И если ночь – она темней эбена,И если день – светлее, чем хрусталь.И всё манит, и всё уходит вдаль –Желанная, неверная Елена.
Моих дрожаний радужный туман,Моих сияний радостный обман –Равно горит счастливым и скорбящим.
Ни от кого лица я не таю,Но душу, душу мнимую мою —Ее даю одним бессонно-спящим.
13. «Ее даю одним бессонно-спящим…»
Ее даю одним бессонно-спящим –Иронию молитвы Никому,Улыбку уходящего во тьмуОт света, что не всяким светит чащам.
Ее даю – высокое таящимБезличие к позору своему,Принявшим всё – во всем, и ко всемуБесцельно и безбольно нисходящим.
Им, только им, при жизни неживым –Не тень, не свет, а синеватый дым,Но не пожара душная угроза,
А – нежный и пустой дурман наркоза,Им, кто – самих себя лишь силуэт,И тем, кто есть лишь там, где больше нет.
14. «И тем, кто есть лишь там, где больше нет…»
И тем, кто есть лишь там, где больше нет,Кто слишком свят в своем сарказме истом,Чтоб быть культистом, или оккультистом,Чьей этике мешает – этикет,
Кто из размеров выберет сонет,А между птиц любуется Фенистом,Кто меж людей останется артистом,Равно – эстет, атлет или аскет, –
Им быть одно среди цветов иль терний,В хламиде или в рясе чернеца.И, проходя – всё тише и размерней —
Случайно мимо своего крыльца,Они поднимут, на заре вечерней,Ко мне – глаза, и руки, и сердца.
15. «Ко мне – глаза, и руки, и сердца…»
Ко мне – глаза, и руки, и сердцаВсе лики, времена, пределы, страныШлют – на мои бескрайние поляны –За взглядом взгляд, как за гонцом гонца.
Ни от кого не утаю лица.Смотрите все сквозь ясные туманы,Как светятся лучей блаженных раны –Кровавый выем белого венца.
Моя свобода – солнечного плена.Моя судьба – быть вечно-преходящим.Моя любовь – приняв, рассеять свет.
Моя душа — игры пустая пена.Ее даю одним бессонно-спящимИ тем, кто есть лишь там, где больше нет.
14-20.V.1918
ДИКИЙ КОЛОС
С ПЕСЕННОЙ КЛЮКОЙ
Где же быть вам? Где вам быть уместней,
Бедные, бездомные вы песни!
Вера Меркурьева
1. «Давно я знахарки личину…»
Давно я знахарки личинуТаскаю с песенной клюкой.Давно пора бы в домовинуКостям усталым на покой.
Да не уйти, пока другомуНе передать проклятый дар –Той песни жуткую истому,Тот непроглядный морок чар.
И я с мольбой, и я с тоскоюПытаю по чужим дворам:Кому я слово колдовское,Кому я силу передам?
Она иному не по нраву,Она другим невмоготу.Кто бросит счастье, как забаву,За окаянную мечту?
Ответа нету от неровни,Не по плечу им тягота.Но будет время – выйдет кровникИ примет дух из уст в уста.
И станет он, как я, по чинуГлухою ночью ворожить,И заговаривать кручину,И сердце дремою сушить.
А спозаранок – выйдет в поле;Как я, поклонится горам –И хлыснет песней властной волиПо четырем лихим ветрам
12.IX.1925
2. «Круг тополей карнизом…»
