VIII. По В. Меркурьевой
Ночная тайна – дорога стертая,От мертвых к мертвым тропа мертвая.Луна на убыли, фонарь не зажжен –Глаза ли, губы ли пустых скважин.Ночная тайна – ничья невольница,Пуста – изваяна во льду – зольница.
Вздыхает тайна: конца и срока!Знает втай она – еще далёко.И ропщет тайна: а солнце полдня?Тщетно чаянно, темно, холодно.И хочет тайна: пускай невстреченность,Одна, измаяна, кончить вечность.
И тайна тайной темно угадана –Отчаянна, кромешный ад она.И бьется, спаяно, ночное сердце,Ночная тайна, земное сердце:Под ногой оно хрустит осколками,Язвит колкими льда иголками.
А хрупки снега крупки, льдинки хлипки,Иголки – ломки, осколки – сыпки.Везде вода к воде льнет, слиянная,К подземной тьме – тьма осиянная.Теплом растаяна – тепло откуда?Не та, но тайна. А если – чудо?
21.I.1918
ЛЮБИТЕЛЬСКИЕ СНИМКИ
I. Эренбург Неистовый
Голову гнет – будто против ветра,Веки опущены – против света.Слабые пальцы – не удержат сердца,Слабое сердце – не выдержит человека.
Рот – неистовый, жадный и жалостный.Ярость – в стихах, на деле – осторожность.Грешит – по мелочи, на расход, по малости,Кается – оптом и всенародно.
Старый знакомый, повесившийся предатель,Там, в Кариоте – он помнит это.С тех пор ему белый цвет неприятен –Тот хитон был цвета первого снега.
Веки поднимет – что это, Господи?В хитрой, дразнящей усмешке дьявола –Иссиня-светлой улыбки россыпиНа небо взглянувшего тихого Авеля.
II. Курганная Царевна (Е. Кузьмина-Караваева)
Вперед, вперед, рабочий народ.Красным – так красным, черным – так чернымСмой с себя пятна язвы позорной,Ложь и бесчестье, обманы, измены,Глады, и моры, и трусы, и плены.Вытерпи все нестерпимые кары,Копий, мечей и нагаек удары,Разгулы, разрухи, разгромы, пожары.Дальше – всё дальше, выше – всё выше,Тише – всё тише – вперед, вперед,Куда приведет Господь.
Вот – я готова: красны мои щеки –Пролитой братьями крови потоки,Очи темны и бела моя грудь.В темные ночи, в белые ночи —Мне не уснуть,Мне не подняться из праха.Падают косы от боли и страха.Вот я – берите, казните, терзайте,Рвите в куски, полосуйте, кромсайте,Псам мое тело бросайте на брашно,Стройте на мне вавилонскую башню.Жертвую вам свою грешную плоть —Как повелит Господь.
Я полонянка орды половецкой.Я ухватила ручонкою детскойПовод лихого степного коня –Конь топчет меня.Лик мой – прекрасный, повадка – чеченская,Ручка-то – детская, сердце-то – женское,В сердце стрелы заостренный кончик…
не может кончить.
III. Бабушка русской поэзии (Автопортрет)
Полуседая и полуслепая,Полунемая и полуглухая,Вид — полоумной или полусонной,Не говорит — мурлычет монотонно,Но — улыбается, в елее тая.Свой бубен переладив на псалмодий,Она пешком на богомолье ходитИ Зубовскую пустынь посещает,Но – если церковь цирком называет,То это бес ее на грех наводит.Кто от нее ль изыдет, к ней ли внидет —Всех недослышит или недовидит,Но — рада всякой одури и дури, —Она со всеми благолепно куритИ почему-то — ладан ненавидит.Ей весело цензуры сбросить пояс,Ей вольного стиха по санкам полоз,Она легко рифмует плюс и полюс,Но — все ее не, но и без и полу –Ненужная бесплодная бесполость.
19.VI.1918
ПОД ЗНАКОМ ИЗЪЯТИЯ
МОЙ ДЕМОН
В безумья лике я. Весь мир – два дикиеКрыла, два темные – огнем сквозят.Души на по минах, в чужих хороминахНельзя не влечься мне вослед, нельзя.И спотыкаюсь я,И обрываюсь я.И ненавистна мне моя стезя.
Неназываемый, но тяжко знаемый –Как травкой знаема ее коса,Как знает малое озерко талое,Кто выпьет досуха его глаза –Им одержима я,Им иссушима я,Обетом знания мечту связав.
Он страшен – знаменный, он тяжек – каменный,Земною тягою долит и мглит.Он в песни плавные вольет отравное:– Нам в озарении, а тем – в пыли?И покачнется он,И обернется онКрестом обугленным моей земли.
Но я – далекая, я – чужеокая,Меня ль, свободную, у снов отнять?Истлею выбитой, иссохну выпитой,Но не зажгусь огнем я от огня.И не сдаюся я,И вот – клянуся я:Не будет Бога мне разве меня.
А сердце трогает – немое, строгое –Такая милая, своя рука.Светясь хрусталинкой, смеясь проталинкой,Простая песенка совсем близка.И поднимаюсь я,И улыбаюсь я,И поступь тяжкая моя – легка.
Так это жуткое – встряхнулось шуткою,Дождем просыпалось веселых брызг.И это дикое – тому уликою,Что в шалых зайчиках огнистый диск.И забавляюсь я,И удивляюсь я,Что мышки маленькой мне внятен писк.
Не тайны масками — ребенка глазкамиВ меня глядит моя — во мне — тюрьма,Душой подснежника — душа мятежника,Душа невольника из-под ярма.И забываюсь я,И открываюсь я,И эта ласковая – я сама.
Как я люблю мои, как я ловлю моиНочные отплески от блеска дня,Мои бессонные крыла червленые –Полнеба ими мне дано обнять.И отражаюсь я,И повторяюсь я,И нет мне Господа разве меня.
16-19.II.1918
«Пришла к нему неловкою и робкой…»
Пришла к нему неловкою и робкой,Незнающей, непомнящей, во сне –Замкнутою, завязанной коробкой,Хранившей только нет и только не.
Ключ повернул на оба оборота,Разрезал свив сращенного узла –И редкости, и ценности без счетаОн бросил мне, без меры и числа.
Еще одна сверкающая россыпь,Еще легенда звучная о нем –И возойдут дымящиеся росыПлеядами, невидимыми днем.
И Золушка царевною наследной,Покорствуя судьбе, пойдет к венцу –Но как легко коробке было бедной,Как тяжело богатому ларцу.
27.XII.1917
22.X.1917
IК последнему унижениюПовелено мне идти,К назначенному свершениюНачертанного пути.
Безгневная и безгласная,Явлю на дневном светуПрекрасному – безобразное,Имущему – нищету.
Ни страха, ни колебания,Ни жалости нет во мне –Последнего замиранияВ бесчувственном полусне.
IIВошла – и вышла оправдана.О, чем же, чем искупить?Зачем же чаша отрав дана,Когда ее не допить?
Пускай дробится, расколота,Души моей чешуя.Но милующего молотаНе вынесу – даже я.
Жжет Нессово одеяние –На язвах покров невест.Последнего послушанияРаздавливающий крест.
29.X.1917
«Бросают то в жар, то в озноб…»
Бросают то в жар, то в ознобНалеты весеннего ветра.Ах, в них ли не чуять мне стопСтаринного, точного метра.
А в белых спиралях березУзнать не хитро и не мудроОснеженных кольца волосИгры или времени пудрой.
Приходит он душу губить,Былого соблазнами полнить,И дразнит: попробуй забыть,И шепчет: не пробуй припомнить.
А я полу-бред, полу-сонУлыбкой тоски провожаю,А я полу-смех, полу-стонВ изысканный стих наряжаю –
Как будто касаюся, межДыханий прерывистых ветра,Скользящего края одеждВсегда уходящего мэтра.
IV.1920
АСПЕКТ МИФИЧЕСКИЙ
