литературным опытам, она не без робости показала написанное Афанасию, а тот со смешанным чувством радости и удивления прочел рассказы общим друзьям и, убедившись, что не обманулся, послал небольшую тетрадку с двумя новеллами в Петербург Пантелеймону Кулишу.
Это было в феврале или марте 1857 года. Кулиш в то время собирал материалы для третьего тома «Записок о Южной Руси» и готовился открыть типографию для печатания украинских книг.
Рукопись сопровождалась примечанием: «Оба рассказа — истинные происшествия. Последнее случилось недалеко от Звенигородки».
О каких же «происшествиях» идет речь?
В первом рассказе — «Выкуп» — автор исходит из тех реальных конфликтов, которые порождало соседство вольных казацких селений с крепостными селами.
Старый Кохан соглашается выдать красавицу Марту за крепостного парубка Якова Харченко при одном условии — если тот выкупится из неволи: «За господского своей дочки я не отдам. Так я и прежде сказал, с тем словом и умру. Она у меня славного козацкого рода». И любовь все превозмогает. Заработав в Киеве на оброке триста рублей (как удалось собрать такую сумму, остается условным допущением), Яков получает вольную и женится на любимой.
Во втором рассказе — «Отец Андрей» — парубок Тимош Кряж становится невольным соперником распутного «пана эконома», велевшего взять силой его невесту Оксану себе в хоромы. Устроив с товарищами засаду возле барского дома и дождавшись темноты, смелый Тимош освобождает девушку и прячет у сельского священника, который немедленно их венчает, а наутро как ни в чем не бывало все отправляются на панщину.
Рассказы с идиллическими концовками совсем не типичны для Марио Вовчка. Но для начала были отобраны именно эти, чтобы не смутить осторожного Кулиша. Сам он позднее так передал свои впечатления: «В числе материалов, доставленных мне из разных концов Малороссии для дальнейших томов «Записок о Южной Руси», некто, назвавший себя Марком Вовчком, прислал одну тетрадку. Взглянув на нее мельком, я принял написанное в ней за стенографию с народных рассказов по моим образцам и отложил к месту до другого времени. Тетрадка лежит у меня на столе неделю и другую. Наконец я удосужился и принялся ее читать. Читаю и глазам своим не верю: у меня в руках чистое, непорочное, полное свежести художественное произведение! Было прислано сперва только два небольших рассказа. Я пишу автору, я осведомляюсь, что это за повести, как они написаны. Мне отвечают, что, живя долго с народом и любя народ больше всякого другого общества, автор насмотрелся на все, что бывает в наших селах, наслушался народных рассказов, а плодом его воспоминаний явились эти небольшие повести. Автор трудился как этнограф, но в этнографии оказался поэтом».
После того как Кулиш прислал благоприятный ответ, в Петербург было отправлено еще два рассказа и завязалась оживленная переписка. 3 мая на столе у него лежали уже четыре «повістки», а месяца через полтора — все двенадцать, составившие, за исключением одного рассказа — «Чары», первую книгу «Народних оповідань».
В авторской рукописи под восемью рассказами были проставлены даты: «Одарка», «Максим Тримач», «Сон», «Чары» — 15, 16, 18, 23 апреля; «Сестра», «Данило Гурч», «Козачка» и «Горпина» — 1, 2, 4 и 8 июля 1857 года. Трудно представить, чтобы рассказы отделялись один от другого такими короткими промежутками временя, тем более что Кулиш возвращал автору рукописи на доработку, рекомендуя следовать образцам своей редакторской правки. Это, конечно, не даты написания, а даты переписки после всех исправлений, внесенных Кулишом и самой писательницей, причем согласилась она далеко не со всеми поправками. Не понравились ей и некоторые заглавия, которые позже были изменены (вместо «Знай, ляше!» — «Отець Андрій», вместо «Козацька кров» — «Данило Гурч», вместо «Панська воля» — «Горпина»).
Готовя рукопись к печати, Кулиш сам придумывал заглавия и подбирал эпиграфы, производил разбивку на главы, делал сокращения и вставки и т. д. Самолюбивый редактор не считался с волей автора, всецело полагаясь на свое непогрешимое художественное чутье. Но в действительности оно нередко ему изменяло И потому Марии Александровне пришлось потом заново пересмотреть весь текст. Это легко заметить при сличении сохранившейся наборной рукописи, переписанной рукой Д. С. Каменецкого, с каноническим текстом последующих изданий Но в целом редактура опытного литератора пошла на пользу.
Существует несколько версий относительно происхождения псевдонима По семейным преданиям, украинский род Марковичей происходит от козака Марко, прозванного «Вовком» за суровый нрав «Вовчок» — уменьшительное от слова «Вовк» и по-русски означает «волчонок». Это предположение высказал сын писательницы Б. А. Маркович Другие связывают ее литературное имя с названием нескольких хуторов и селений возле Немирова — Вовки, Вовчки. Но, пожалуй, самое правдоподобное объяснение принадлежит Н. С. Лескову. «Девица Вилинская стала г-жою Маркович, из чего потом сделан ее псевдоним Марко Вовчок». Независимо от Лескова то же самое высказал потом западноукраинский литератор Богдан Лепкий. Псевдоним, по его мнению, Основан на игре звуков: Марко — вичка, Марко — Вовчок[5].
Впоследствии Пантелеймон Кулиш, противореча самому себе, утверждал из недобрых побуждений, что якобы он сам придумал писательнице псевдоним, назвав ее Вовчком за молчаливость и угрюмый характер. Отбрасывая версию Кулиша как совершенно несостоятельную, мы усматриваем в этом литературном имени более широкий смысл. В период, когда вся Россия зачитывалась романами Жорж Санд и бредила идеями женской эмансипации, украинская писательница выбрала себе мужской псевдоним по аналогии с псевдонимом французской романистки, писавшей к тому же «деревенские повести»{16}. Псевдоним Марко Вовчок имеет, кроме того, и определенное смысловое значение, намекая на твердость характера, силу воли, непримиримость, что соответствовало личным качествам Марии Александровны Маркович.
ОГНЕННАЯ КУПЕЛЬ
В России назревала революционная ситуация. Разложение феодально-крепостнической системы, растянувшееся на несколько десятилетий, переросло в глубокий кризис. Крестьянские волнения приняли такой угрожающий характер, что сами представители «вицмундирной мысли» вместе с первым помещиком-царем заговорили о необходимости реформ «Гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу», — изрек 30 марта 1856 года Александр II в речи перед предводителями московского дворянства. Созданный в начале следующего года Секретный комитет «для обсуждения мер по устройству быта помещичьих крестьян» с первых же дней своего существования перестал быть секретным. Слухи об отмене крепостного права распространились по всей стране и, как писал в отчете царю шеф жандармов, «привели в напряженное состояние как помещиков, так и крепостных людей». Отказы крестьян от выполнения барщины и уплаты оброка стали повсеместным явлением.
В этой накаленной предгрозовой атмосфере и создавались рассказы Марко Вовчка, раскрывшие, по определению Добролюбова, «великие силы, таящиеся в народе, и разные способы их проявления под влиянием крепостного права». Вслед за великим Кобзарем она стала в украинской
