– Прекрати… – Это задумывается как предупреждение, но выходит как беспомощный всхлип.
Ошеломляющее, странное ощущение охватывает мое тело из-за его грубых слов.
Я бы хотела, чтобы это было смущение или гнев, но это далеко не так.
Низ моего живота сжимается, и тепло разливается по всей моей коже. Мои соски сморщиваются и напрягаются под полотенцем, пока это ощущение не становится слегка болезненным.
Эйден наблюдает за мной, наклонив голову, словно что-то ищет.
Он всегда берет все, что ему нравится, не спрашивая разрешения. Черт, ему нравится не получать разрешения. Странно, что он заходит так далеко, оценивая мою реакцию.
– Ты ведь мокрая, не так ли, Отмороженная?
Мне требуется вся моя сила, чтобы выпятить подбородок.
– Нет.
– Неужели? – Он отпускает мои волосы и проводит большим пальцем по моей нижней губе. – То есть ты хочешь сказать, что если я запущу руку под полотенце, ты не намочишь мне пальцы?
Я крепко сжимаю губы, чтобы не слышать ни одного звука, который пробивался сквозь них.
– Может, мне стоит проверить, а? Просто чтобы убедиться.
Придерживая полотенце одной рукой, я кладу другую ему на грудь. Слово «стоп» вертится у меня на языке, но, зная, что он, вероятно, воспримет это как вызов и продолжит, я проглатываю его обратно.
Вместо этого я говорю:
– Единственный способ, которым ты можешь это сделать, – это вырубить меня.
– Это одновременно и некрофилия, и читерство. Ни то ни другое меня не интересует. Когда я доведу тебя до оргазма, я хочу, чтобы твое лицо покраснело, а твои крики прорезали воздух.
– Ты действительно болен.
– А ты действительно начинаешь повторяться.
Его взгляд опускается на мои обнаженные плечи и часть шрама, окруженного засосами, которые он оставил.
– Эйден… не надо… – предупреждаю я. Мои ногти впиваются в ладонь, будто полотенце – это мой спасательный круг.
– Я вежливо попросил тебя этим утром. – Его темные глаза встречаются с моими. – Но, может быть, тебе не нравится, когда я вежлив, сладкая. Может быть, в глубине души тебе нравится противоположное.
– Мне нравится, когда меня оставляют в покое.
– Это то, во что ты веришь? – Его большой палец проводит по моей щеке и нижней губе, как будто он пытается что-то стереть.
Я даже не могу отбиться от него, потому что это означает оставить мое полотенце и мое тело на его милость – или отсутствие таковой.
– Знаешь, что я думаю? Я думаю, какой-то части тебя это нравится, но из-за того, что ты такая хорошая девочка, ты хочешь уничтожить эту часть. Ты боишься того, что это может значить. Как тебе может нравиться что-то настолько грубое, когда ты такой совершенный человек? Ты боишься себя, сладкая.
– Ты бредишь.
– Неужели? – Он убирает руку от моего лица, и его пальцы опускаются к моей ключице. Каждое прикосновение его кожи к моей подобно обжигающему огню.
И, как и любой пожар, пепел – это единственное, что он оставит после себя.
– Оставь меня, черт возьми, в покое, – шиплю я.
– Я же говорил тебе. Я не могу.
Он стягивает полотенце вниз, обнажая шрам и мою бледную грудь.
Это чудо, что я держу полотенце завязанным вокруг талии. Или, может быть, я сохраняю его только потому, что он это позволяет.
Он обхватывает большим и указательным пальцами мой сосок и сильно сжимает.
Ошеломляющее ощущение пронзает меня до глубины души, и я закрываю глаза от стыда.
– Твои соски такие твердые. – Он сжимает еще сильнее, пока стон не срывается с моих губ. – Видишь? Они напряженные и чувствительные, так что, возможно, им тоже нравится противоположность хорошему.
Я поджимаю губы, боясь, что вырвется какой-нибудь чужеродный звук.
– Черт. – Его металлические глаза наполняются удивлением.
Он продолжает щипать и вертеть мой сосок, но его внимание сосредоточено не на этом. Все его внимание сосредоточено на красных отметинах, которые он оставил вокруг моего шрама.
Подавляя ощущения, проходящие по моему телу, я недоверчиво смотрю на него.
– Тебе нравится причинять людям боль?
Его взгляд неохотно отрывается от моей груди, чтобы встретиться со мной глазами. Блеск безразличия покрывает его черты, запечатывая тот интерес, который вспыхнул ранее.
– Тебе больно?
– Нет, но мне некомфортно. Обдели меня своим вниманием и свали.
– Почему? – Он с силой щипает меня за сосок.
Мои губы дрожат, когда я пытаюсь собраться с мыслями.
– Ты токсичен. И, о, ты разрушил мою жизнь за два года.
Он наклоняется, его губы скользят по раковине моего уха, посылая мурашки вниз моего живота, когда он шепчет:
– Недостаточно.
– Что я тебе сделала? – Мой голос дрожит.
– Ты существуешь.
Слезы застилают мои глаза от его слов.
Где-то глубоко внутри я согласна с Ким. Эйден больше ни над кем не издевается в школе – даже над ней. Он не лезет из кожи вон, чтобы заманить других в ловушку, как это делает со мной.
– Почему я? – кричу я. – Какого хрена ты решил разрушить мою жизнь? Ты проснулся в тот день и решил, что это буду я? Подбросил монетку в воздух?
Его рука обвивается вокруг моей шеи, и он ее сжимает. Достаточно сильно, чтобы заставить меня молить о глотке воздуха и показать, что он единственный, кто контролирует ситуацию.
Что он может в любую секунду выжать из меня жизнь.
– Ты думаешь, я уничтожал тебя? – спрашивает он мрачным голосом. – Ты ничего не видела, Отмороженная.
Я пытаюсь надавить на его грудь, но он тянется свободной рукой к моему соску и щиплет его, одновременно сжимая мою шею сильней.
Я не могу дышать.
Я, черт возьми, не могу дышать.
Мои легкие задыхаются от нехватки воздуха, когда я дергаюсь и царапаю его руку и предплечья.
Мои глаза выпучиваются, я чувствую покалывание в каждом нервном окончании. Меня охватывает головокружение, и все становится туманным.
– Чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее я сжимаю. – Он проводит языком по моей приоткрытой нижней губе и шепчет мне в рот: – Ты же умная, не так ли, сладкая?
Мои руки дрожат, когда я опускаю их по обе стороны от себя.
Он слегка разжимает руку, чтобы впустить немного воздуха. Я жадно глотаю его, мои легкие и глаза горят от резкого доступа кислорода.
– Хорошая девочка. – Он проводит большим пальцем по моему соску, пока я дрожу от крошечных вздохов.
– Ты могла держаться подальше, Отмороженная. – Его голос темный и леденящий, как безлунная ночь. – Но тебе нужно было начать войну.
Что?..
– Эльза? – Тренер Нессрин зовет от двери.
Ее шаги приближаются с каждой секундой.
Мое лицо пылает, и паника охватывает меня изнутри. Если она застанет меня с Эйденом, я могу попрощаться со своей чистой, идеальной рекомендацией. Я поставлю под угрозу Кембридж и все, ради чего я работала.
Эйден отпускает меня и подходит к окну. Он бросает на меня последний непонятный взгляд, прежде чем спрыгнуть вниз и исчезнуть.
Я прерывисто выдыхаю, натягивая полотенце на свое тело. Мои ноги дрожат и едва держат меня в вертикальном положении.
В поле зрения появляется тренер Нессрин.
– Все в порядке?
– Да, – шепчу я.
Не совсем.
Совсем нет.
Глава 11
Тетя Блэр и я перекатываемся с боковой планки в позу для медитации.
Наши глаза закрыты, и мы полностью отданы ощущениям.
Щебет птиц на деревьях наполняет мои уши успокаивающей музыкой. Влажный воздух липнет к моим щекам и ерошит волосы.
Сколько я себя помню, мы с тетей всегда разделяли этот момент внутреннего покоя на двоих.
Единственная разница в том, что прямо сейчас я не могу сосредоточиться.
Вчерашняя стычка с Эйденом в раздевалке продолжает прокручиваться в моей голове как зацикленный кошмар.
Мою кожу покалывает от беспокойства.
Или это вовсе не беспокойство?
Мое тело не забыло, как близко он был. Как он прикасался ко мне, будто имел на это полное право.
