С тех пор как я вернулась в школу в этом году, все вышло из-под контроля. Внутренний покой, который я изо всех сил старалась защитить, раскалывается, пережевывается и выбрасывается каждый чертов день. Или, может быть, все рушилось последние два года, в то время как я делала все возможное, чтобы быть сильной?
Или за десять лет до этого.
Будь проклят Эйден в самых темных ямах ада.
Он пробуждает ту часть, которую я держала в секрете от всех. Черт возьми, я защищала себя от этой части.
Преследующие воспоминания.
Мучительная боль.
Мертвые глаза.
Каждый раз, когда я смотрю в его затуманенный взгляд, я вижу ту тьму, которую я оставила позади. Будь я проклята, если позволю ему или кому-либо еще заставить меня вспомнить тот кошмар.
– Элси?
Мои глаза резко открываются, и я вижу тетю, сидящую передо мной. Она смотрит на мои сжатые кулаки нахмурив брови.
– Идея медитаций заключается в том, чтобы расслабиться. – Она улыбается, но в ее нахмуренном лбу читается беспокойство. Ни единой морщинки.
Тетя, по сути, нестареющая красавица.
Ее лицо ни на йоту не изменилось с того дня, когда она взяла мою маленькую ручку в свою и пообещала мне новую жизнь.
Люди верят в ангелов-хранителей, я верю в тетю Блэр и дядю Джексона.
– Извини, – улыбаюсь я в ответ и беру предложенную ею бутылку минеральной воды. – Я думала о тесте.
У меня действительно должен быть тест по математике, но сейчас меня занимает не он.
Фу. Я ненавижу врать своей тете.
Она убирает челку с моего лба и заправляет за ухо. Мы с тетей в штанах для йоги. На ней спортивный бюстгальтер, в то время как я в топе без рукавов. Она передвинула свой коврик так, чтобы мы были лицом друг к другу, а не к зеленому пейзажу нашего сада на заднем дворе.
– Ты же знаешь, что мы гордимся тобой, что бы ты ни делала, верно? Это не обязательно должен быть Кембридж, если ты не хочешь. – Ее улыбка теплая, но в то же время болезненная.
Иногда я задаюсь вопросом, видит ли она маму в моих чертах. Я все больше и больше становлюсь ее точной копией.
– Господь с тобой, – смеюсь я. – Не дай дяде Джексону услышать, как ты произносишь «никакого Кембриджа». Кроме того, я хочу в Кембридж, тетя. Это моя мечта.
Она крутит обручальное кольцо.
– Не скажу Джексону, и мы будем есть мороженое и смотреть девчачьи фильмы, пока не потеряем сознание.
– Договорились.
Мы сворачиваем наши циновки, закрываем дверь в сад и заходим внутрь.
Тетя солгала, когда сказала, что позволит мне есть столько мороженого, сколько я захочу. Она едва дала мне съесть две ложки, как ее родительская сторона взяла верх. Мороженое не подходит для моего особого здорового питания.
Мы прокручиваем ленту Нетфликса в течение десяти минут, прежде чем решаем в тысячный раз пересмотреть «Гордость и предубеждение».
Книга все еще лучше. Просто говорю.
Тетя отвечает на электронные письма, пока мы уютно устраиваемся на диване с попкорном – в моем нет соли, потому что он… здоровый.
Поскольку тетя сегодня вернулась домой, дядя, вероятно, будет работать всю ночь. В последнее время они по уши увязли в новом проекте. Мое сердце сжимается от осознания того, что я буду видеть их все меньше и меньше.
– Ты можешь работать из своего офиса, тетя, – предлагаю я.
– Чепуха. – Она притягивает меня к себе, так что я прислоняюсь к ее плечу. – Это девичник.
Проходит примерно полчаса, когда я спрашиваю:
– Тетя?
– Хмм? – Она смотрит на меня, затем снова в свой телефон.
– Мы раньше жили в Лондоне? Я имею в виду, мои родители и я?
Она медленно, слишком медленно поднимает голову от телефона.
– Нет. Ты родилась и выросла в Бирмингеме.
Это именно то, что я знаю. После того несчастного случая мои воспоминания были начисто стерты, но я помню Бирмингем. Медный воздух. Удушливую, серую атмосферу и запах озера.
– Почему ты думаешь, что жила в Лондоне? – тетя откладывает свой телефон и смотрит на меня с непроницаемым выражением.
– Неважно. Мне просто интересно, приходили ли мы к тебе в гости в то время?
– В то время мы с твоим дядей учились в Кембридже. Мы не жили в Лондоне, пока не открыли свой бизнес.
– Да. – Я неловко улыбаюсь. – Я просто напутала, это неважно.
Тетя поворачивается ко мне лицом. Его черты по-прежнему непроницаемы, но это пробуждает далекие воспоминания, когда она морщит нос и задает мне тот же вопрос, что и тогда, когда я очнулась в больнице.
– Ты что-то помнишь?
Я качаю головой.
– Ты хочешь, чтобы я позвонила доктору Хану?
Мой психиатр.
С тех пор как мне исполнилось семь, моя жизнь была скована двумя врачами. Кардиологом и психоаналитиком.
– Нет, тетя. Это пустяки.
– Ты же знаешь, что нормальные люди разговаривают с психиатрами, верно? Это приносит облегчение и полезно для здоровья. – Она смеется. – Черт, я рассказываю ему больше, чем тебе или Джексону.
– Я подумаю об этом.
Ложь.
Я бы предпочла больше не заходить в кабинет доктора Хана. Я не люблю, когда мой мозг зондируют.
Тетя игнорирует свой телефон до конца фильма. Как только мы заканчиваем, я решаю посвятить эту ночь просмотру своих учебных записей.
Переодеваясь в пижаму, я останавливаюсь, застегивая верх, и смотрю на засосы, которые Эйден оставил на моем теле.
В прошлом, всякий раз, когда я смотрела на шрам, у меня возникали навязчивые воспоминания об инциденте, когда я потеряла своих родителей.
Теперь их нет.
Воспоминания все еще преследуют меня, но они наполнены глубокими серыми глазами, вонзившимися в мою душу, когда он прокусил кожу и оставил свой след навязчивым, интимным способом.
Я думаю, какой-то части тебя это нравится, но из-за того, что ты такая хорошая девочка, ты хочешь уничтожить эту часть.
Остальные пуговицы я застегиваю дрожащими руками. Я злюсь на себя, нет, я в ярости. Как, черт возьми, я запомнила его слова, не говоря уже о том, чтобы придать им вес?
Я имела в виду это раньше. Я не хотела его внимания, но с другой, проклятой, стороны, он привлекает мое.
Тот факт, что я начинаю думать о нем, выбивает меня из колеи.
Несмотря на то что Эйден псих, он человек, и я не могу перестать задаваться вопросом, почему он делает все, что делает.
У каждого есть мотив, не так ли? Неважно, сколько я пыталась запихнуть Эйдена в категорию психов, я только обманываю саму себя.
Я забираюсь в кровать, включаю «Power» группы Bastille и проверяю свой телефон.
Ким прислала мне сообщение, в котором говорилось, что она должна отвезти своего младшего брата и поэтому не сможет забрать меня завтра.
Она прислала милую фотографию Кириана, цепляющегося за ее ногу. Хотя Ким брюнетка, у ее брата светло-золотистые волосы.
Ким: Няня. Спаси меня.
Эльза: *смайлик сердечко* Теперь у меня будет этот милый маленький эльф.
Мы немного болтаем, а затем я захожу в Инстаграм. На официальной странице КЭШ я нахожу свою фотографию, сделанную школьным фотоклубом во время моей тренировки. Снимок сделан сзади, но мое имя и логотип школы видны отчетливо.
Подпись гласит: Великие умы в превосходных телах.
За прошедшие годы КЭШ изменила свою политику. Теперь они постоянно пропагандируют тот факт, что уделяют внимание не только учебе, но и спорту.
Сразу после моей фотографии я нахожу другую с большим количеством комментариев и лайков. Речь идет о футбольной команде, так что в этом нет ничего удивительного.
Фотоклубу удалось сделать идеальный снимок Эйдена во время тренировки, когда он собирался забить гол. Одна из его рук отбрасывается назад симметрично левой ноге, как будто он собирается взлететь.
Возможно, это потому, что он левша, но эта поза слишком… неземная. Будь проклята эта идеальная, эстетичная поза.
Я увеличиваю масштаб, чтобы убрать всех, кроме него.
После нескольких секунд залипания на фото, как придурошная, я выхожу из Инстаграма и раздраженно прикрываю голову.
