обратился от имени Антанты к Советской России с предложением приступить к мирным переговорам.
Предложение Керзона и ответ народного комиссара иностранных дел Советской России Чичерина произвели на правителей Грузии ошеломляющее впечатление. Жордания не мог этого скрыть в беседе с Гегечкори.
— Видимо, мы все еще недооцениваем реальной силы Советской России, — говорил он. — Невозможно не учитывать того факта, что Советская Россия разгромила польские войска и что с нею считается сейчас даже Англия…
— Да, это так. Возражать вам, Ной Николаевич, не приходится, — ответил, мрачно улыбаясь, Гегечкори.
— Ну, а что же мы будем делать после победы советских войск на польском фронте? — тревожно спрашивал Жордания своих министров Рамишвили и Гегечкори. — Советская власть на Северном Кавказе, советская власть в Азербайджане. Англичане собираются покинуть Батум… Грузия остается одна, без союзников. Если вспыхнет восстание, нам не устоять…
— Нет, дело не так плохо, как кажется, — возразил уверенно Рамишвили. — Не забывайте, что армия генерала Врангеля, занимающая Крым в тылу у Красной Армии, поддерживаемая англо-французским флотом, готовит большевистской России весьма неприятные неожиданности. Нужно утратить способность трезво мыслить, чтобы считать, что положение Советов прочно.
Действительно, Врангель, окопавшись в Крыму, не переставал угрожать оттуда советским войскам, ушедшим на запад, угрожать Донбассу и Украине. Будучи уверен, что военное счастье может повернуться в сторону контрреволюции, Рамишвили настоял на том, чтобы с Врангелем было заключено соглашение. Однако Жордания счел все же необходимым безотлагательно встретиться с Кировым и поспешил выехать на несколько дней в Тифлис.
Киров приехал к Жордания в сопровождении своего секретаря Ярцева.
В кабинете президента он застал Рамишвили и Гегечкори. Жордания выглядел осунувшимся, мрачным. Киров выразил соболезнование по поводу смерти его сына. Жордания поблагодарил его. Предложив Кирову кресло у круглого стола, он горько улыбнулся:
— В последнее время судьба не благоволит ко мне. Не жалует ни меня лично, ни страну, во главе которой я поставлен народом.
Министры скорбно опустили головы.
— Все ополчились против нашей республики, — продолжал Жордания. — Хотя наши друзья на Западе так много говорят о праве наций на самоопределение, на независимое существование, нам от этих красивых слов нисколько не легче. Нам почему-то угрожают все, пытаются отнять у нашего народа свободу.
Жордания бессильно откинулся на спинку кресла.
— Но, кроме Запада, господин президент, есть и Север, — ответил спокойно Киров, поняв, в чей огород бросил Жордания камень. — Там у вас и у грузинского народа найдется друзей больше, чем на Западе, и эти друзья действительно будут друзьями не на словах, а на деле.
Киров обвел взглядом сидевших перед ним мрачно настроенного президента и его министров. Он насквозь видел этих политиканов, пытавшихся выступать в роли больших государственных деятелей и вождей народа.
— Господин посол, — заговорил Жордания, — недавно вы выразили пожелание встретиться с представителями нашего правительства, чтобы выяснить некоторые интересующие вас и нас вопросы. Идя вам навстречу, я и мои министры готовы со всей искренностью установить с вами деловой контакт. Мы надеемся также урегулировать наконец все возникшие между нами недоразумения, найти общий язык и работать отныне согласованно.
— Что ж, это я могу только приветствовать. Начнем с особого приложения к договору, заключенному между нашими правительствами, предусматривающего легальное существование Коммунистической партии в Грузии. Фактически эта часть договора давно уже аннулирована вами. Репрессии по отношению к Коммунистической партии усиливаются с каждым днем. Ваши власти арестовывают коммунистов, держат их в тюрьмах без суда и следствия.
— Все они арестованы по обвинению в подготовке вооруженного восстания и за антиправительственную агитацию в войсках, — пояснил Рамишвили. — Обстановка такова, что у нас нет времени заниматься судебным разбирательством.
— Из действий вашего правительства, из личных бесед с вами и министром иностранных дел я могу сделать вывод, что вы просто не хотите допустить существование Коммунистической партии в вашей стране. Фактически вы ее уже ликвидировали.
— Почему же? — поспешил оправдаться Рамишвили. — Мы вовсе не возражаем против существования Коммунистической партии, и мы отказались бы от репрессий, если бы наряду с легальной деятельностью она не проводила разрушительной для государства подпольной работы, направленной на свержение установленного у нас государственного строя.
— Предположим, что это так, но при чем здесь представительство Советской России? — задал вопрос Киров, обращаясь к министрам, принимавшим участие в беседе. — Никаких поводов к тому, чтобы грузинское правительство имело основание агрессивно относиться к нам, я не давал. Тем не менее вы проявляете к посольству, возглавляемому мною, какую-то болезненную подозрительность. В каждом советском дипломатическом курьере ваши власти готовы видеть организатора восстания. Мы окружены вашими агентами. Они арестовывают каждого, кто выходит из здания Советской миссии или из торгового представительства. Скажите, как расценивать подобные ничем не оправданные действия?
— А вы забываете воинственный тон ваших газет в Азербайджане, на Северном Кавказе… Прочтите эти газеты… Они нам грозят военным нашествием… Мы в окружении… Красная Армия стоит в Азербайджане и на Северном Кавказе, — мрачно произнес Рамишвили.
— Но ведь на нас никто не нападает. А тон газет давно уже изменился.
— Не нападают, но нападут, если только начнется восстание… Случится то, что случилось на Северном Кавказе, в Азербайджане.
— Не потому ли вы ищете себе союзников и уже решили, кажется, протянуть руку Врангелю? — спросил в упор Киров. — Нам известно, что между ним и грузинским правительством уже заключено при непосредственном участки англичан соглашение. Но разгром Врангеля так же неизбежен, как был неизбежен и разгром других контрреволюционных армий. Кроме того, насколько мне известно, англичане и французы уходят из Батума. Отсюда и ваша тревога, ваша повышенная нервозность. Мало того, помогая Врангелю, вы отказываетесь возвратить военное имущество, принадлежащее по праву Советскому государству.
— Если перед лицом опасности вторжения советских войск нам неоткуда ждать помощи, то неужели наша тревога непонятна вам?! Но не потому, конечно, отказываемся мы возвратить вам военное имущество, которое, как вы говорите, принадлежит Советскому государству. Есть другие мотивы. О них и о мнимом нашем соглашении с Врангелем проинформирует вас наш министр иностранных дел, — заявил Жордания.
Гегечкори попытался ответить Кирову:
— Я могу заявить вам с полной ответственностью, что между нашим правительством и Врангелем не существует никакого договора или соглашения. Что же касается задержки военного имущества, принадлежащего Советскому государству, то она является следствием того, что ваше правительство не выполняет ряда пунктов по заключенному между нами торговому договору. Так, например, оно прекратило поставку нам нефти и бензина, не дает хлеба и другого продовольствия.
— Потому, что у нас нет уверенности в том, что поставляемое горючее и продовольствие не попадает в руки наших врагов, — пояснил Киров.
— Без взаимного доверия тесное сотрудничество между государствами немыслимо, — заметил Жордания.
— Ну
