не оборачиваясь, Найф. – Спать.
– Ага, спать, – согласился Андрей, укладываясь обратно.
Спать – это хорошо. Интересно, конечно, куда тебя теперь везут, но глазеть по сторонам, да ещё вопросы задавать тебе не положено. Ты – беспамятный, дурак. А вот когда спишь, за тобой тогда не следят. Ну, ничего, сволочь, мы ещё посчитаемся. Пока трепыхаться рано, но ничего, Джимми Найф, я ведь о тебе слышал, интересные вещи про тебя в лагерном бараке рассказывали, а вот ты обо мне ни хрена не знаешь и не догадываешься. Но недоверчивый ты, сволочуга, проверка за проверкой, и, похоже, проверять до конца будешь. До конца и дойдём. Пока ты мне не поверишь, мне к тебе не подобраться. А убирать тебя надо чисто, чтоб концов не торчало, чтоб ни полиция, ни твои… наниматели по следам не пошли. А мне с тобой за многое и многих посчитаться надо. Как Эркин сказал как-то? «Коль я им не человек, то и они мне нелюди». Классно сказано, браток. Так и сделаем. С нелюдью по-нелюдски и будет. Ишь ты, киллер дерьмовый, ты ж – не честный вор, а каратель, на СБ работал, так тебе лагерник нужен? Ну, так и я с тобой… по-лагерному.
Джимми в зеркальце видел улыбающееся лицо, смутную сонную улыбку. Ну да, беспамятному всё по хрену, что вчера было – не помнит, что завтра будет – не думает. Пожрать, попить… да, на спиртное надо будет проверить, посмотреть, каков дурак во хмелю. А в остальном… ну, ничего не соображает. Опустить всегда надо для начала, чтоб уж никак не трепыхнулся потом, а здесь… как с бревном, даже этого не помнит и не боится. Ну и ладно, тоже… неплохо. И бить дурака незачем: всё равно ни хрена не понимает. Страшная это штука – беспамятство, большая удача, что так с дозой угадал. Но теперь… теперь с Ковбоем другой разговор пойдёт. Говорят, он опять на дно лёг, что-то часто ложиться стал, отяжелел, ну и хорошо, пусть лежит. А пока он лежит, мы тут потихоньку подготовим всё, га-арячая встреча будет. А там и с Пауком можно будет… договор пересмотреть. Тоже умный, а дурак. Не понял ещё, что старые крючки держат, а они-то так… без лесок впустую болтаются. Но пусть себе и думает. Пока. Спешить не будем, чтоб получилось сразу и наверняка.
Россия
Ижорский Пояс
Загорье
Беженцы всё прибывали и прибывали, и каждую неделю, в субботу и воскресенье в какой-нибудь из квартир «Беженского Корабля» справляли новоселье, бесшабашно весёлое и трогательное.
– Ты очень устала, мамочка?
– Ничего, Джинни, – Норма улыбнулась и старательно выговорила по-русски: – Помогали нам, помогаем мы.
– Как у тебя хорошо получается, – восхитилась Джинни. – Я подогрею чай, хорошо?
– Конечно, Джинни.
Сидя за столом, Норма с удовольствием смотрела на хлопотавшую у плиты Джинни. Слава Богу, её девочка вновь стала прежней. Даже лучше.
– Как было хорошо, да, мама? – Джинни накрывала на стол. – А эта Лулу очень мила, да?
– Да, – кивнула Норма.
Ей тоже понравилась Лулу – молоденькая, вряд ли старше восемнадцати лет, миловидная мулатка, рискнувшая выйти замуж за немолодого русского мужчину, то ли вдовца, то ли… ну, кто знает, что и как там было, но стать вот так матерью двух малышей и уехать в чужую, совсем чужую страну… Лулу почти не знает языка, ничего не понимает в окружающем, и это делает её такой близкой Норме.
– А завтра тоже беженское новоселье, в дальней башне, помнишь, мама? – Джинни разлила по чашкам чай.
«Беженское новоселье» она говорила по-русски.
– Помню, – кивнула Норма. – Я ходила к ним с Baba Fima. Очень приличные люди. Как ты думаешь, Джинни, если мы им подарим эти красные подставки…
– Ну конечно, мама, они чудно смотрятся. И ещё…
– Ты не забыла про свои курсы? – Норма изобразила строгость.
Джинни охотно рассмеялась.
– Ну, мама, я всё сделала. И это не курсы, я же тебе объясняла, а… – она с некоторой заминкой, но чисто выговорила длинное русское слово: – Наставничество.
Норма кивнула. Конечно, ездить на курсы в Ижорск или, тем более, жить там в общежитии, было бы очень неудобно. Им пошли навстречу, и Джинни «прикрепили», как это называется, к Вассе Викентьевне – какие всё-таки трудные имена у русских – немолодой опытной учительнице, обучавшей теперь Джинни таинствам русской методики и ведения документации.
– Мама, а если в гостиную купим пианино? Всё-таки и ты умеешь играть, и меня учила, и в колледже я дополнительный курс прошла.
– Стоит подумать, – согласилась Норма.
И они пустились в неспешное обстоятельное обсуждение будущих покупок. Пока они сделали – как им и советовали – кухню, ванную, прихожую и кладовку и начали делать спальни. И дело ведь не в деньгах, деньги у них были, как, впрочем, и у всех в доме, все ведь через Комитет прошли и ссуду получили, но чего спешить, не на день, даже не на год, на всю жизнь обосновываемся. Джен так и сказала им, показывая свою квартиру. Пустые гостиная и комната для гостей совсем не смущали её…
…Голос Джен заразительно весел:
– Мы даже ещё не решили, что здесь будет. Ну, это гостиная, на Рождество мы здесь ёлку ставили, а стол из кухни переносили.
– Тот резной? – живо спросила Джинни.
– Нет, этот мы только после праздников получили, а тот теперь у Алисы, – Джен ласково улыбнулась.
– Там куклы живут, – вмешалась Элис…
…Элис, или по-русски Алиса, тоже нравилась и Норме, и Джинни. Такая весёлая, живая и развитая девочка, с правильной английской речью. По-английски в доме говорили многие, но Норму поражало, особенно в первое время, обилие неправильностей и попросту грубости в английской речи и детей, и взрослых. Семья Джен была очень приятным исключением. Даже её муж, индеец, говорил очень правильным, даже литературным языком. Разумеется, это заслуга Джен.
– Джен тоже идёт завтра?
– Ну конечно, мама. Она такая… – Джинни остановилась, подыскивая слово, – такая… милая. И вся семья. Знаешь, мама, ведь её дочка, Элис, осенью пойдёт в школу, вот будет хорошо, если она попадёт в мой класс.
Норма кивнула. Ну конечно. Джинни – умница, что так внимательно приглядывается к играющим в коридоре детям, разговаривает с ними. Ведь это все её будущие ученики. Джинни обещали место в школе, а до сих пор все обещания выполнялись. И властями, и окружающими…
…Их собственное беженское новоселье было весёлым, суматошным и необыкновенно трогательным. Они с Джинни никак не ждали, что к ним придёт столько людей, что начнётся такая весёлая кутерьма. Она помнила, как тогда, да, ещё с
