нет. Вернее, он есть. Но не для такого солдата, как он. Этот выбор называется трусостью, изменой присяге. Это не простят ни товарищи, ни командиры, ни Родина. Сожмешься в комок – брезгливо оттолкнут сапогом в сторону, чтобы не мешал. И к прицелу встанет тот, кто крепче духом, кто смог подавить страх. Убежать, покинуть поле боя нельзя – расстреляют тут же, как предателя, труса и паникера. Удирает один – побегут и другие. Пустишь в него пулю – и свои же, остальные, одумаются. А потом и соберутся с духом, воспрянут и дадут отпор противнику.
В том бою Виктор пересилил себя. Собрал волю в кулак, переборол животный страх. Боевой опыт у него уже был. Обстрелянным считался, понюхавшим пороху. Увидев медленно сползающее на дно траншеи обмякшее тело наводчика, он сразу все понял. Сообразил, что к чему, вцепился пальцами в его ватник и с силой оттянул назад, где того уже подхватили товарищи. Освободившееся место занял сам. Готовился к этому заранее. Все готовились. Весь расчет. Каждый должен был уметь абсолютно все: и пулемет обслужить, почистить, привести к нормальному бою; и цели засечь, и огонь грамотно вести. Взаимозаменяемость достигалась частыми, почти постоянными, тренировками. Да и дежурили по очереди. Боевая тревога могла быть объявлена в любую минуту.
Виктор помнил тот бой до мельчайших подробностей. Встал к прицелу, крепко сжал руками рукоятки. Затаив дыхание, обвел глазами сектор перед собой, выбрал цель, благо что таких на поле боя с лихвой хватало, и открыл огонь. Пулемет изрыгнул пламя, корпус со станком затрясло. Дрожь передалась рукам бойца. Ладони от волнения сразу вспотели, а дыхание в одну секунду стало горячим и учащенным.
Куда легли пули, он не увидел и даже не понял, смог ли поразить кого-нибудь своим огнем. Отсутствие опыта подводило. Но цели в виде темных фигурок гитлеровцев он рассмотрел хорошо. Занятия по боевой подготовке не прошли даром. Пальцы сами вцепились в маховик для поправки прицела. Глаза машинально скользнули по сектору обстрела, сфокусировавшись на сопоставлении мушки в прорези и мишени перед ней.
Снова затрясся пулемет, а барабанные перепонки сдавило от грохота стрельбы. Короткая очередь. Еще одна. Вторая, третья, пятая. Снова поправка в прицеле. Ствол вправо. Короткая очередь. Ствол влево. Опять короткая. Потом длинная, с медленным поворотом тяжелого стального корпуса. Белый, едкий дым окутал мушку. Фигурки гитлеровцев замелькали где-то впереди. Кажется, они попадали одна за другой. Гарь ударила в ноздри. Пар дыхания помутил взгляд, не давая сосредоточиться на прицеливании.
– Ленту! – взревел не своим голосом тот, кто занял место Виктора на позиции помощника наводчика-заряжающего.
Кто-то из-за его спины передал вперед коробку с уложенной внутри и туго смотанной патронной лентой. Отработанными движениями в четыре руки пулеметчики открыли затвор, быстро привели его в рабочее состояние, загнав первый патрон в патронник. Все готово, можно снова открывать огонь.
Виктор выглянул из-за щитка. Узкая прорезь в нем для прицеливания съедала полный обзор впереди, оставляя для стрелка только малую его часть вдоль линии прицеливания. Ему нужно было сейчас все увидеть самому. Найти новые цели, если их не определит старший пулеметного расчета. Но тот ранен и его, скорее всего, уже передали санитару для оказания первичной медицинской помощи.
– Пригнись! Куда суешься! – осек Виктора кто-то из товарищей за спиной.
Он послушно вдавил голову в плечи и присел. Но все же успел заметить группу гитлеровцев, собиравшуюся немного левее от тех, кого огонь уже лишил желания идти в атаку.
– Никак отходят! – услышал он сзади.
Виктор не стал наводить пулемет в сторону обнаруженных им солдат противника и снова выглянул из-за щитка, чтобы рассмотреть возможные изменения на поле боя.
– Ракета перед этим ввысь пошла, – произнес кто-то из подносчиков за спиной.
– И в стороне тоже такая была, – вторил ему еще один боец.
– Значит, на отход сигнал подали, – сделал вывод заряжающий. – Не прошла у фрицев атака. Отбили мы ее. Отступают они.
– Не отступают, а отходят, – уточнил Виктор. – Либо на сегодня у них сил больше нет и атаковать не будут. Либо через какое-то время накроют нас огнем и снова навалятся.
Он, то и дело привставая и выглядывая из-за бруствера траншеи, наблюдал, как отходят, короткими перебежками и пригнувшись, немецкие солдаты к своим позициям, первая линия которых начиналась где-то в четырехстах метрах впереди.
– Пулемет вниз! – резко скомандовал он, решив не дожидаться, когда по его позициям будет открыт прицельный огонь на поражение.
Отработанными движениями несколько солдатских рук привычно и быстро сняли с бруствера тяжелый станковый пулемет «максим» и аккуратно опустили его вниз.
– Воду давайте, – произнес Виктор, уже полностью осознавая, что теперь всецело занял место старшего в своем расчете.
Никто в ответ не роптал. У пулеметчиков так и было заведено и прописано в наставлениях и в уставе. По мере выбытия из боевого звена того, кто выше в иерархии, его место автоматически занимал следующий по очереди. И если со стороны никого на замену не присылал командир взвода или роты, то все так и оставалось до наступления того момента, когда снова требовалась ротация внутри расчета. Как правило, отработанная взаимозаменяемость позволяла не терять общего качества боевой работы. Каждый умел делать абсолютно все. Ряды людей редели. На место выбывших присылали новых, и те сразу начинали занимать место с конца очереди. Сначала они выполняли роль подносчиков патронных лент, потом становились заряжающими, затем наводчиками и, наконец, командовали расчетом.
Последний бой принес бойцу Волкову повышение сразу на две ступени. Радости от этого он совсем не испытывал. Он почувствовал груз ответственности за целостность пулемета и его механизмов, за людей, что находились в подчинении, за готовность каждой позиции для стрельбы, за маскировку, за наблюдение за полем боя. Он никогда и никем не командовал. Мог повлиять на друзей на улице, когда был подростком и уличным задирой-хулиганом, повести их за собой, возглавить небольшую толпу в уличной драке. Но тут, на фронте, все было иначе. И сейчас он стал лидером небольшого боевого коллектива, обязанностью которого является поддержка огнем своих подразделений и подавление огнем противника. Работа крайне ответственная, на которую рассчитывают и надеются многие.
Виктор слегка, чтобы не обжечься, коснулся кончиками пальцев кожуха пулемета. Тот был уже довольно горячим. Интенсивность огня сделала свое дело, но до кипения дело еще не дошло. Он сразу же потянулся рукой за спину, чтобы отстегнуть от поясного ремня флягу с водой, но заряжающий сказал:
– Постой, Витек. Побереги воду. Давай лучше снег подадим.
Он спохватился. Подействовал на парня совет опытного боевого товарища. На дворе февраль. Кругом действительно много снега. Вот только
