третью, как в это время пулеметная очередь ударила рядом с ним и лейтенантом, полоснув по ногам мертвого разведчика, разбросав их в неестественной позе.
Лейтенант натужно захрипел, потом сразу же громко матерно выругался. Виктор дернулся назад, почти прижался к нему и тут же почувствовал что-то влажное и теплое под рукавом шинели. Он отдернул руку на себя и увидел струйку крови на тыльной стороне ладони. Нахмурился, не понимая, что сейчас творится перед его глазами и чья это кровь. Он бросил взгляд на лейтенанта. Тот все еще судорожно рыскал глазами по полю боя, пытаясь сориентироваться в боевой обстановке. Гитлеровская оборона ощетинилась полосой минирования и целым рядом пулеметных точек.
Глаза Виктора и его командира наконец встретились. Это получилось случайно. Боец растерянно смотрел то на него, то на свою руку.
– Ранен?! – крикнул ему взводный.
Парень не знал, что ответить. До этого дня он еще ни разу не был в бою, не ведал, что такое ранение и каким оно может быть. Ему нечего было ответить на заданный вопрос.
– Если ранен, отползай назад, на исходную. Искупил кровью – заслужил прощение. К тебе вопросов нет, – громко произнес лейтенант и махнул пистолетом куда-то назад, видимо указывая Виктору, куда ему надо теперь держать путь.
Прерывисто дыша, подтянув к себе винтовку, молодой солдат начал ползти назад. Напоследок обернулся, чтобы еще раз взглянуть на мертвое тело того, кого уже начал считать своим другом. Потом нащупал под шинелью личные вещи разведчика, взятые им из карманов его гимнастерки, и, убедившись, что те на месте, возобновил путь.
Полз он рывками. Проскакивал открытый участок местности и прятался за вмерзшим в землю телом давно убитого красноармейца. Затем опять полз и замирал лишь тогда, когда рядом свистели пули или вскипала где-то поблизости от их ударов земля. Снова полз, преодолевал рывком новый опасный участок и замирал где-то в воронке от снаряда, чтобы отдышаться и осмотреться по сторонам. Периодически он вскидывал перед собой раненую руку и смотрел на свежую струйку крови, которая текла рядом с уже застывшей буро-красной дорожкой.
Он никак не мог понять, куда его ранили. Рука двигалась, локтевой сустав работал, пальцы сгибались и разгибались. Только немного затекло плечо чуть выше локтя. А по ощущениям к коже прилипла часть рукава гимнастерки, видимо от того, что пропиталась кровью.
– Помоги, братец! Помоги, друг! – окрикнул Виктора кто-то в стороне.
Он заметил недалеко от себя одного из штрафников с грязным окровавленным лицом, без шапки и каски на голове. С ним он не был знаком, но видел этого бойца в амбаре, где они в числе других ждали вынесения приговора и направления в штрафную роту. Тот лежал на земле рядом еще с одним солдатом, лицо которого было страшно бледным, обескровленным. И если бы не моргающие глаза, то его можно было бы принять за убитого.
– Помоги, а то сил нет. Выдохся я, – проговорил боец с окровавленным лицом и откинулся от усталости на спину.
Виктор оглянулся. Поблизости никого из живых не было. А не помочь самому, пройти мимо того, кто нуждается в поддержке, было не в его правилах. Иначе он поступить не мог. За последние минуты молодой солдат до автоматизма отработал свои действия. Сначала смотрел по сторонам, сосредотачивая внимание, прежде всего на позициях противника, откуда велся прицельный пулеметный огонь. Потом выбирал место, докуда должен доползти, пытаясь угодить за бугорок, мертвое солдатское тело или в свободную воронку. И только тогда полз вперед.
Сейчас, чтобы добраться до позвавшего его на помощь, он снова выполнил весь порядок действий для собственного выживания под огнем врага. Через пару секунд он уже находился рядом с ранеными и ожидавшими его помощи бойцами.
– Один уже не сдюжу, – пожаловался обладатель окровавленного лица. – Самого осколками посекло. Да еще этому спину перебило. Идти он не может. Вот и тащу его что есть силы к своим.
Он через силу кивнул на солдата с бледным обескровленным лицом.
– Тебя куда? – последовал его вопрос после всех объяснений.
– В руку, кажется. Только куда конкретно – пока не могу понять, – промолвил Виктор и продемонстрировал бойцу с грязным окровавленным лицом свою залитую кровью кисть правой руки.
– Ну, мы с тобой еще ничего. Может, и поживем немного, – заулыбался тот. – А вот ему худо совсем. Боюсь, не дотянуть.
Накинув ремень винтовки на локтевой сгиб раненой руки, Виктор начал вместе со вторым солдатом тянуть неподвижное тело их товарища по штрафной роте. Они ползли, кряхтели, останавливались, чтобы отдышаться, и снова ползли, иногда привставая, чтобы посмотреть вперед, оценить оставшееся расстояние до родного заветного бруствера. Три сотни метров по неровному полю показались им бесконечно длинной дорогой с ухабами, кочками, ямами, спусками и подъемами.
За бруствером их встретили солдаты из подразделения особого отдела вместе с санитарами из дивизионного санбата.
– Фамилия, боец? – рявкнул кто-то в лицо Виктору и дернул его за рукав шинели, как только тот миновал окопный бруствер и в полном бессилии свалился вниз.
Молодой солдат повернулся на голос и машинально ответил, одновременно пытаясь отдышаться:
– Волков. Красноармеец Волков.
Перед глазами его все плыло. Сказывались усталость и кровопотеря. А еще сильно хотелось пить. Во рту парня пересохло настолько, что еле шевелился язык.
– Ранен?
– Да. В руку.
– Показывай!
Боец поднял вверх окровавленную кисть руки.
– Санитар, досмотреть этого героя, – прозвучал в ответ приказ.
Кто-то отозвался в стороне и протиснулся в тесной траншее к Виктору и бойцу взвода особого отдела дивизии.
– Сейчас поглядим, – ответил тот и ухватил раненого за рукав.
– Ну? – не унимался первый, требуя скорейшего ответа на его требование.
– Да. Он ранен, – выдал свое заключение санитар. – Вон и отверстие в рукаве шинели, и кровь из-под сукна сочится.
– Уводи его к себе. Перевязывай и оформляй, – теперь уже несколько тише промолвил боец из особого отдела.
Потом он повернулся к Виктору и, теперь уже обращаясь лично к нему, произнес:
– Молодец! Искупил кровью! Заслужил прощение и теперь вернешься в свое подразделение.
Боец без слов закивал в ответ. Сил говорить что-либо и отвечать у него почти не осталось. Здоровой рукой он держал флягу с водой и жадно пил из нее живительную влагу, утоляя жажду и радуясь тому, что остался жив, уцелел, отделался ранением.
Глава 2
Виктор зажмурился от необычно яркого декабрьского солнца, пришедшего в эти места вместе с морозами на смену слякотному промозглому ноябрю. Вокруг лежал свежевыпавший снег, пушистые крупинки которого весело катились по его сплошному настилу под дуновением легкого ветерка, отрывавшего их от поверхности и уносившего далеко,
