Эстер не спала. Она рассеянно перелистывала страницы «Медицинского журнала Новой Англии».
Женщина, наклонив голову, прислушалась - спальня сына была за стеной. До нее донесся скрип
половиц, звук поворачиваемого в замке ключа, шорох ткани. Она, поднявшись, приникнув ухом к
стене, улыбнулась. Эстер постояла, слушая. Удовлетворенно тряхнув головой, женщина задула
свечу.
Натан проснулся первым. Было еще совсем, рано, солнце не взошло. Он, ощутив тепло ее тела
рядом, улыбнулся. Батшева оказалась нежной и покорной - просто обнимала его, подчиняясь,
делая все, что он хотел. Он, соскучившись по женщине, долго не отпускал ее. Гладя девушку по
голове, целуя полузакрытые глаза, Натан тихо сказал: «Теперь нам надо пожениться, Батшева.
Через три месяца, как раз перед праздниками».
Она только кивнула и поднесла его руку к губам. «Девочка моя, - Натан устроил ее на боку и
раздвинул стройные ноги. «Будет хорошая жена, хорошая мать для детей. Мама обрадуется,
Батшева ей нравится».
Натан зевнул и придвинул ее к себе поближе: «Еще раз, милая, теперь три месяца нельзя будет».
Батшева перевернулась на спину: «Он лучше, чем Хаим. Нежный. Дэниел тоже…был нежный». А
потом она прижимала его к себе, и шептала: «Да, да, милый, еще, еще!»
Она ушла, наскоро одевшись. Натан, взбив подушку, устроившись в пахнущей фиалками постели,
пробормотал: «Очень хорошо. Можно не бегать, не искать любовниц. Зачем, когда у меня дома
будет все, что мне надо? Тишина, покой, красивая женщина, порядок, уют…». Он так и задремал -
все еще улыбаясь.
В вестибюле синагоги было тихо, вечерняя служба только началась. Они ждали, пока можно будет
зайти - скорбящие присоединялись к общине после субботних гимнов. Натан отвел мать в сторону.
Батшева стояла, рассматривая мраморную доску, где золотом были высечены имена филантропов.
-Тетя Эстер говорила, - вспомнила девушка, - здесь община маленькая. Все евреи в Нью-Йорк
переехали, только летом синагога открыта. И свиток, что она заказала тоже в Нью-Йорке останется,
в той синагоге, где у меня с Хаимом хупа была. А теперь с ним…- она незаметно посмотрела в
сторону Натана.
Он был в штатском - хорошо сшитом, черном, траурном сюртуке, с агатовыми пуговицами, в
черном, шелковом галстуке. Батшева вздохнула: «Он ничем опасным не занимается, юрист. Будет
детей воспитывать, ходить в свой департамент, как дядя Меир…, С ним спокойно. И деньги все
ему достанутся, он единственный наследник. Все хорошо будет».
Натан помялся, глядя на ласковое лицо матери: «Мы вчера с кузиной Батшевой говорили, мама,
когда ты спать пошла…»
-Говорили, - усмехнулась про себя Эстер. «До трех ночи, а то и дольше. И он ее только в шесть утра
отпустил. Так уснуть мне и не дали почти. Хоть отдохнул мальчик, даже румянец появился».
-Так вот, - решительно продолжил Натан, - мы друг другу по душе, мама, и я подумал, что….
Натан замолчал. Эстер, погладила его по щеке. Сын не брился, из-за траура, и у него отросла
короткая, аккуратная каштановая борода. «Конечно, - она улыбнулась, - конечно, милый. Папа был
бы рад. Мы с ним тоже когда-то друг другу по душе пришлись. Он, как умирал, велел тебе о
Батшеве позаботиться».
-Тогда тем более, - подумал Натан, - тем более, я обязан.
Двери раскрылись, и он еще успел шепнуть: «Я так и сделаю, мама».
Батшева и Эстер поднимались на женскую галерею. Свекровь остановилась и требовательно, тихо,
спросила у девушки: «Сколько?»
Батшева покраснела и сглотнула: «Четыре раза».
-И все время…- свекровь повела рукой. Батшева только опустила изящную, в черной шляпе голову.
-Вот и славно, - одобрительно заметила Эстер. Устроившись на скамье, она взяла молитвенник:
«Натан на месте Горовицей сидит. Оно здесь особое, дед его, отец Хаима и Меира, был одним из
основателей этой синагоги. Еще до войны за независимость. И в Нью-Йорке, у нас выделенные
места, ты видела».
-А в столице нет пока синагоги, - робко сказала Батшева.
-Построим, - уверила ее Эстер. «Обязательно».
Она откинулась на спинку скамьи. Закрыв глаза, улыбаясь, женщина услышала красивый голос
кантора:
-Праведник, как пальма, растет, возносится вверх, как кедр ливанский,
Посаженные в Храме Господнем, процветают они во дворах Бога нашего.
И в старости будут приносить плоды, сохранят соки и свежесть свою,
Чтобы рассказывать, что прям Господь, что нет несправедливости у него…
-Это обо мне, - удовлетворенно подумала Эстер. Община поднялась - начали читать Амиду.
Озеро Эри
Мирьям вышла на пристань и вгляделась в сверкающую водную гладь: «Хорошо, что Стивен
мальчишек на рыбалку забрал. Элайджа с Тони на островах, только послезавтра вернутся». Она
улыбнулась: «Пусть отдохнут в медовый месяц. А Дэвиду сейчас не надо одному быть».
Почту и газеты привезли из Питтсбурга неделю назад. Тони увела брата на берег озера и долго
сидела с ним. В письме от поверенных говорилось, что Дэниел назначил опекуном своего
младшего брата. Мораг, подойдя к окну, посмотрев на Тони - девушка обнимала Дэвида за плечи,
гладя его по голове, решительно сказала: «Мамочка, я с Тедди поговорю, однако он и так
согласится. Незачем Дэвиду в интернате оставаться. Заберем его из Экзетера, и переведем к нам, в
Бостонскую Латинскую школу. Они с Тедом лучшие друзья».
Мирьям только кивнула. Дэвид, вернувшись в дом, еще шмыгая носом, услышав Мораг,
нерешительно спросил: «Тетя Мораг, мне можно будет у вас жить?»
-Конечно, милый, - улыбнулась женщина, взяв его за руку. «У тебя будет своя комната. Начнешь
учиться вместе с Тедом, как он нам сын, так и ты. Разницы нет».
Они сидели у камина. Старший капитан Кроу, раскурив трубку, ласково добавил: «На каникулы,
внук, будешь сюда приезжать, на все лето. Здесь твоя сестра, потом, - он подмигнул Тони, -
племянники появятся…»
-Всю неделю Элайджа с Тони мальчика от себя не отпускали, - вздохнула Мирьям, перебросив на
спину каштановые, подернутые сединой косы. «Хоть отошел немножко. Тони ему сказала, что
Дэниел ей не отец, а он только отмахнулся - как Нат мне брат, так и ты сестра. Ах, Дэниел,
Дэниел…- Мирьям покачала головой, - не верю я, что он с оружием неосторожно обошелся. Он
военным был, знает, как с ним обращаться. Да мальчику, какая разница, умер его отец, какой бы
он ни был…»
Мораг сразу написала в Бостон, Салли. Мирьям, обняла ее: «Молодцы вы, что не стали августа
ждать, сейчас приехали. Пусть Дэвид подольше с Тони побудет. Ты мне говорила, насчет детей - я
знаю, у квакеров пары, у них тоже долго детей не было, а, как взяли сироту - свои появились. Так
же и вы».
Мораг заклеила конверт и озабоченно спросила: «Мамочка, а как же война? Не опасно вам будет?
Все же Канада рядом. Может быть, в Бостон вас забрать?»
Отец только отмахнулся: «На озерах у британцев флота мало, дочка. Все хорошо».
Мирьям обернулась и посмотрела на большой, трехэтажный, крепкий дом под черепичной
крышей. Тони оказалась на удивление ловкой. Она умела и ткать, и доить. Мирьям, удивленно,
спросила: «Откуда?». Тони рассмеялась: «Тетя Мирьям, мама нас каждое лето на территории
возила, к оседлым индейцам. Ткать я там научилась, а доить, - девушка развела руками, - мама
писала статью об усовершенствованиях в сельском хозяйстве. Мы с ней три недели на ферме
прожили, на Лонг-Айленде. Она и сама доить умела».
-Дети у них появятся, - Мирьям поднялась по деревянным ступеням к дому. «Они с Элайджей
только что не надышатся друг на друга». Женщина остановилась во дворе. Мирьям оглядела
коровник, сыроварню, конюшни, крепкие, из вековых сосен, амбары, и пробормотала: «Только бы
и вправду, войны не было».
В гостиной было пусто. Мораг тоже уехала на рыбалку. Мирьям присела к большому,
деревянному, выскобленному столу на кухне. Женщина покачала головой, перебирая конверты в
шкатулке: «И Марте теперь не написать, в Лондон, раз войну объявили. Бедная Эстер, разом и
сына, и мужа потерять. Надо будет в Ньюпорт поехать, когда там памятники ставить будут».
Прочитав письмо от невестки, Мирьям заплакала. Муж, взяв ее за руку, отведя в спальню, уложил
в кровать. Стивен провел с ней два дня - гладя ее по голове, принося чай, слушая ее рассказы об их
детстве в Бостоне. Он и сам рассказывал, как они с Меиром бежали с Кариб. Когда Мирьям
спустилась вниз, сын подошел к ней: «Мамочка…Мы с Тони говорили, и решили сына назвать в
честь дяди Меира. Натан пока не женат, у него нет детей, а у нас…- Элайджа замялся. Мать
внезапно, сама того не ожидая, улыбнулась: «Спасибо, сыночек. Его на английском Марком звали.
Получится Марк Кроу, - Мирьям вздохнула. «Очень хорошо».
