с банькой на задах большого огорода. По склону выше домика – кладбище с пьяными
крестами, памятниками и оградками: что-то ещё стоит, накренившись, а что-то уже безнадёжно
завалилось. Деревня Быковка, несмотря на своё стойкое, упористое название, перед временем не
устояла – пала на колени. Теперь тут вроде как два кладбища вместе: кладбище людей и
кладбище домов. Пройдёт ещё несколько годков, и само название уже, наверное, не вспомнится.
Но кто же те упорные люди, которые всё ещё живут в этом домике c синими невинными глазками?
В райцентре – пересадка на другой автобус. В буфете автостанции кормят недоваренными, да к
тому же уже застывшими, будто помертвевшими, бурятскими бузами, кислой водянистой сметаной.
Жевать надо, стоя за высоким круглым столиком, похожим на большую катушку от кабеля. У
соседней «катушки» – молодая пара: русский парень и девушка бурятка. «Нет, не могут быть они
287
счастливы», – автоматически, но почему-то очень уверенно отмечает Роман, и тут же ловит себя
на этой уверенности. А почему, собственно, не могут? Да потому, что их чувствам не дано быть
истинным. Эти молодые хороши, но только каждый сам по себе, а не вместе. Так же, как и они с
Ниной…
Когда-то они специально пошли в театр, чтобы на людях определиться как пара, взглянуть на
себя глазами других, увидеть себя в полный рост в большом зеркале с лепной золочёной рамой. И
люди смотрели тогда на них (так же, как и сейчас на эту пару) с недоумением. А они решили, что с
восхищением. Посторонние взгляды говорили одно, а они видели то, что им хотелось видеть.
Однако, прочь эти разрушительные выводы. Недопустимо считать свой союз недоразумением.
Они ещё скуют прочную семью в пику всяческим взглядам и недоумениям! Кто сказал, что прочная
семья невозможна без духовного взаимопроникновения? Кто сказал, что если глубинное, личное
«я» одного всегда недосягаемо для другого, то это уже не семья? Да ведь, кажется, вполне можно
жить и без этого. Живут же они…
Коротая час до автобуса, Роман идёт в книжный магазин и покупает большую книгу «Маугли» в
толстом картонном переплёте, с красочными картинками едва не на каждой странице. Потом уже,
усевшись в кресло тяжелого, но пружинистого, парящего над дорогой «Икаруса», он с
наслаждением листает страницы. Приятно представлять, как он прочитает когда-нибудь эту сказку
подросшей дочке. Хорошо, что в этой книге нет лишнего писка, визга, многозначительного
глубокомыслия. Всё там так же убедительно, как сама реальность, как этот массивный автобус, как
сопки, проплывающие в окне, как прошлогодняя жёлтая трава, как горечь утраты, как желание
увидеться с другом детства и поговорить с ним за бутылкой вина. Пора уж, пора начинать жить
настоящим, и о дружбе не болтать, а просто быть хорошим другом самому, не теряя и не отпуская
от себя друзей. Будешь кем-нибудь сам – и всё остальное само выстроится вокруг тебя.
* * *
Музыкальную школу Роман находит легко, в нужную сторону указывает любой встречный.
Остановившись в коридоре, Роман слышит, как в одном классе что-то напевают, в другом – играют
на пианино. По коридору идёт строгая женщина, судя по всему, преподавательница. Роман
спрашивает её о Сергее Владимировиче Макарове. Она стучит в дверь, за которой пианино.
Музыка смолкает, в дверях показывается Серёга в костюме-тройке стального, какого-то слишком
«взрослого» цвета, с серьёзным выражением лица. Увидев Романа, он открывает рот от удивления
и… закрывает дверь. Роман стоит, ничего не понимая. В кабинете снова звучит пианино, но уже
несколько коряво, видимо, под пальцами ученика. Серёга, освободившись, выходит с большими
радостными глазами. Лишь теперь – рукопожатия, хлопки по плечам друг друга. Серёга отводит
Романа в маленький кабинет на втором этаже, открывает форточку, закуривает.
– Ты из Пылёвки? Я слышал, ты совсем туда переехал. А сейчас куда направился?
– К тебе приехал…
Серёга смущённо, словно испытывая, смотрит на друга, не докурив, тычет папиросу в
пепельницу.
– Тогда ладно, спешить не будем, – говорит он и смотрит на часы. – Подожди, я сейчас закончу
урок.
По дороге к Серёге они заходят в хлебный магазин, но хлеба ещё нет и, как сообщает
продавщица, привезут его только часам к шести. Увидев универмаг, Роман вспоминает наказ Нины,
тянет Серёгу к его стеклянным дверям, а там сразу направляется в детский отдел, заметный
издалека. Серёга, стоя около этого отдела как возле каких-то запретных ворот, смотрит на него с
изумлением.
– Чего ты там забыл? – спрашивает он.
– Вот это, – говорит Роман, взяв с прилавка оставленный кем-то слюнявчик.
– Что, уже?! Кто же?!
– Машка.
– Ух ты… – даже с каким-то недоверием произносит Серёга, становясь рядом и рассматривая
такие нежные наряды.
Уже на выходе, со свёртками в руках, Роман видит за стеклом витрины бинокль. Слава Богу, что
деньги предусмотрены и на такую случайность.
– Так что, она уже и в бинокль смотрит? – посмеиваясь, спрашивает Серёга.
– Это я себе, да и для неё тоже. Знаешь, какой вид открывается у нас с подстанции!
Купленный бинокль испытывают тут же, с крыльца магазина.
– Вообще-то здорово, – соглашается Серёга, взглянув сначала на знакомую улицу, увеличенную
в семь раз, а потом на удивительно близкие сопки. – Может, и мне купить? Всё детство мечтал о
бинокле. Только не рассказывал никому…
– Не надо, – говорит Роман, – нам с тобой и этого хватит …
Серёга пристально смотрит на него, уже явно догадываясь, с чем приехал друг.
288
Заходят, конечно, и в винно-водочный магазин, где Серёгины глаза неожиданно оживают. Вина
набирает целую охапку, пряча бутылки в сумку Романа.
– Для конспирации, – поясняет Серёга.
Бабушке своей он представляет Романа, как бы извиняясь. Бабушка, сухонькая и быстрая,
подвязанная платочком, встречает их у двери. На её локте – холщовая сумка. На Романа старушка
смотрит, как на какого-то шпиона, невольно напоминая Иосифовну, хозяйку-сыщицу, у которой
пришлось когда-то жить на квартире.
– Ты за хлебом заходил? Привезли, нет? – спрашивает она Серёгу, цепко следя за каждым
движением гостя и особенно внимательно вглядываясь в его сумку.
– Не заходил, – вдруг, неожиданно для Романа, врёт Серёга, – привезли, наверное…
Бабушка уходит, ещё оглянувшись из-за порога.
– Пусть прогуляется, – говорит Серёга, нетерпеливо вгоняя штопор в одну из пробок, – а то
покоя не даст. Вообще-то она и так его не даст, но пусть хотя бы с отсрочкой.
Садятся за стол. Серёга достаёт из шкафа стаканы, наливает.
– Ну, ладно, – продолжает он, – давай сначала твоих помянем. Не чокаясь.
Роман согласно кивает. Выпив, сидят молча.
– Ты-то теперь как? – спрашивает Серёга.
Роман коротко рассказывает о себе, о подстанции, про обустройство на
