– О правилах соревнований. Я действительно не хочу, чтобы Восторг снова принял в них участие. Ему уже семнадцать лет, у него проблемы с ногами. И вообще, я категорически возражаю. Восторг сейчас на заслуженном отдыхе, и менять ничего не надо.
– Вот и прекрасно. – Карие глаза Натали смотрят на меня в упор. – Я надеялась услышать именно такой ответ, потому что для Евы у меня имеется особая лошадь.
Я не могу опомниться от изумления.
– Пойдемте со мной, – приглашает Натали и, оставив Щеголя, направляется по проходу.
После недолгого колебания я следую за ней. Натали идет так быстро, что мне приходится перейти на трусцу.
– А что будет с ним? – задыхаясь, спрашиваю я.
– С кем? – не понимает Натали.
– Со Щеголем. Мы что, так его и бросим без присмотра?
– Девочки о нем позаботятся.
– Но они же ушли с Евой.
– Ах, милая, здесь полно других девочек. – Натали машет руками. – Куда ни глянь, всюду толпа девчонок.
Натали заходит в крытый манеж, а я, прежде чем последовать за ней, оглядываюсь.
Вокруг Щеголя уже сгрудилась стайка девочек. Две гладят его по морде, а остальные обматывают ноги.
* * *
Натали проводит меня по огромному манежу, и мы выходим через дальнюю дверь в другое здание, где находятся денники. Их здесь очень много. Натали останавливается возле таблички, на которой написано «Дымчатый Джо».
– Вот он, – с гордым видом сообщает Натали.
Я заглядываю внутрь и не могу сдержать удивление.
– Подождите, я его выведу. – Натали снимает с крючка чембур и слегка приоткрывает дверь.
В просвете тут же появляется голова с черной челкой и умными глазами и толкает дверь, пытаясь открыть ее шире. Натали пристегивает чембур, и я вижу, как она продевает мундштучную цепочку.
Я отступаю назад, а Натали выводит лошадь из стойла. Настоящая вороно-чалая масть. По всему туловищу равномерно распределены белые и черные шерстинки, кое-где видны черные пятнышки. Грива и хвост черного цвета. Морда у лошади широкая, с большими, четко очерченными ноздрями, хвост ниспадает по покатому крупу. Туловище такое компактное, что на первый взгляд кажется коротким, но это впечатление ошибочное. Все объясняется плотным сложением, плечи и бока поражают мощью, а шея как у настоящего жеребца. Я заглядываю вниз: да, кастрированный. Но готова поспорить, случилось это, когда лошадь достигла полной зрелости.
Удивительней всего, что я не могу определить породу. Лихорадочно роюсь в памяти, перебирая все известные мне породы и даже различные помеси. Нет, этот вид мне незнаком. В конце концов, оставляю неблагодарное занятие и спрашиваю напрямик у Натали.
– А, хорошо, что честно признались! – смеется Натали, стараясь уклониться от ласк Дымчатого Джо. – Большинство делают вид, что знают все на свете. Это нокота.
– Как вы сказали?
– Нокота, – повторяет Натали, отталкивая лошадиную голову и разглаживая волнистую челку Дымчатого Джо. Потом она гладит Джо по морде, и тот лижет ей руку.
– Никогда о такой породе не слышала.
– Дикие лошади из Бэдлендс[2] в Южной Дакоте.
– Значит, Джо – дикая лошадь?
– Ну, не сам Джо. Однако представители этой породы действительно являются потомками индейских равнинных пони. Что касается Джо, он – прямой потомок лошадей, конфискованных у вождя сиу Сидящего Быка. Несколько стад случайно попали в Национальный парк Теодора Рузвельта еще в сороковые годы, когда правительство занималось отловом скота и отстреливало диких лошадей. Только благодаря этому порода и уцелела.
– Серьезный парень, – соглашаюсь я и приглядываюсь к лошади пристальнее. Крепкие ноги, тяжелая голова, густой волнистый хвост. В нем явно просматриваются черты мустанга, а также признаки андалузской и фризской породы. Джо, в свою очередь, с озадаченным видом рассматривает меня. – Сразу видно, крепкий орешек.
– Еще какой! Наверняка сумел бы выжить в Бэдлендс. В результате правительство согласилось оставить в парке одно стадо, но признали эту породу уродливой и попытались изменить фенотип.
Я не верю своим ушам. Фенотип? Неужели она оговорилась?
– Да, хотели заменить всех племенных жеребцов современными породами. Утверждали, что такое количество вороно-чалой масти является результатом кровосмешения, и несли прочую ерунду. Только взгляните на этого красавца! – возмущается Натали, показывая на Джо. – Разве здесь может идти речь об инбридинге? Как бы там ни было, спасением породы мы обязаны двум братьям. Занимательная история. Если хотите, дам вам несколько статей, чтобы узнать подробности. Удивительные лошади. Полностью отдаются работе, независимо от поставленной задачи, будь то выездка или любой другой вид соревнований.
– И эту лошадь вы выбрали для Евы?
– Угадали.
– А чем объяснить такое решение?
– Я видела ее на другой лошади, как там ее?..
– Малахит.
– Я наблюдала, как Ева прошла все этапы, для которых Малахит совершенно непригоден. Простите, не хотела вас обидеть.
Натали бросает быстрый взгляд в мою сторону.
– Ничего, – успокаиваю я. – Я никогда не обольщалась по поводу Малахита.
– Тем не менее Ева с честью дошла на нем до конца соревнований. Она – сильная наездница, именно такая и нужна Джо.
– Почему вам так кажется? – настороженно спрашиваю я, а материнское чутье уже шлет предостерегающий сигнал.
– Джо прекрасно обучен. Я получила его от Ивонн Ричардс. У этой лошади огромный потенциал. Просто невероятный. Но он еще очень молод, всего семь лет, и к тому же отличается крутым нравом и неимоверным упрямством.
– Но вы только что утверждали, что лошади породы нокота полностью отдаются работе и готовы выполнить любую задачу, – напоминаю я.
– Так и есть. Но ладят не со всяким. Для такой лошади нужно правильно выбрать наездника. Джо еще не успел к кому-либо привязаться.
Сигнал тревоги звучит в мозгу все громче.
– Ни к кому не привязан? Что вы имеете в виду?
– Хочу сказать, Джо не позволит, чтобы на нем ездил первый встречный.
Теперь уже страх бьет в набат.
– Знаете, я вот подумала и полагаю, что этот выбор…
– Идите за мной, – приглашает Натали, не дослушав, и направляется к манежу.
Джо цокает копытами рядом. Я вижу Еву в окружении стайки девочек в дальнем конце манежа. Две верхние пуговицы на блузке расстегнуты, и дочь, оттянув ткань, демонстрирует всем желающим свою татуировку. Зрители восхищенно ахают, некоторым не терпится потрогать вытатуированного единорога. Одна из девочек тоже поднимает спортивную фуфайку и выставляет на всеобщее обозрение пирсинг на пупке. Снова слышатся охи и ахи.
– Марго! – зовет Натали, направляясь к девочкам.
Девочки тут же умолкают и поправляют одежду, наблюдая за Натали и Джо.
– Покажи Еве, где находится снаряжение Джо. Ева, хочу, чтобы ты оседлала Джо и привела сюда.
Марго делает шаг вперед, намереваясь забрать у Натали чембур.
– Нет, – качает головой Натали, – пусть его ведет Ева.
Марго лишь пожимает плечами и отступает в сторону.
Ева обводит окружающих растерянным взглядом и не сразу подходит к лошади. А когда все же решается, Джо настороженно поводит ушами. А уши у него внизу желобообразные и похожи на два тюльпана. Наверняка он за милю слышит, как пролетает птица. Джо поднимает нос и подается вперед, принюхиваясь.
Натали отдает Еве чембур и отходит в сторону.
Ева обводит восторженным взором вороно-чалого нокоту и не может оторвать глаз, рассматривая каждый дюйм его туловища, будто не верит, что встречаются на свете такие чудеса. Она протягивает руку и прижимает к раздувающимся ноздрям Джо.
И лошадь вдруг издает гортанное ржание, похожее на презрительный смех.
О господи, все кончено, Ева обречена. Да мы с ней просто пропали! Смотрю на Натали и вижу, что она с жадностью наблюдает за происходящим.
* * *
Натали ведет меня в комнату отдыха, вернее, идет далеко впереди, а я едва поспеваю следом. Я уже привыкла, что она всегда вырывается вперед.
Комната отдыха у Натали мало отличается от нашей. Она представляет собой изолированное просторное помещение с большим окном, выходящим на манеж. Как и у нас, мебель здесь разношерстная, от видавших видов кушеток до сделанных на скорую руку фанерных столов и складных садовых стульев.
Натали усаживается на белый пластиковый стул, стоящий перед пультом для микширования, и я следую ее примеру. Откинувшись на спинку, она закидывает ногу на ногу.
– Если хотите, вон там можно выпить кофе, – машет она рукой, показывая на что-то у меня за спиной.
– Нет, спасибо, – бормочу я, сожалея в душе, что не предлагается более крепкий напиток. Все это время я нервно поглядываю на часы.
Проходит несколько минут, и в комнате появляется стайка девочек. Выстроившись вдоль дальней стены, они хихикают, перешептываются, обнимаются и подталкивают друг друга под бока.
