листов пергамента упали на пол. Со вздохом он опустился на колено и стал собирать их.
Когда он потянулся под стол, что-то блеснуло у него на поясе. Мер жадной сорокой уставилась на связку ключей, маленькими пальчиками отстегнула ее и спрятала под рубашкой, пока Ренфру не видел.
Она уже ждала, что наставник заметит пропажу и отругает ее, но тот лишь потрепал воспитанницу по голове и, велев продолжать занятия, ушел.
Оставил Мер одну – с ключами от всех замков в замке.
Теперь можно было идти куда угодно и делать что угодно, но всего лишь несколько часов. Потом она, разумеется, положит ключи Ренфру под стол. Если повезет, он решит, что обронил их.
Вход в казематы располагался в западном крыле крепости. За несколько минут Мер подобрала нужный ключ – прислушиваясь, не идет ли кто, – а сердце молотом грохотало у нее в груди. Наконец механизм провернулся, и она открыла тяжелую дверь.
Ступеньки винтовой лестницы уводили все ниже, от спуска уже начинала кружиться голова, но вот за последним поворотом обнаружился утопающий в тенях коридор. На стене горел один-единственный факел. Мер снова вслушалась в тишину. До нее долетали рассказы об узниках в подземных темницах; она, как и все дети, обожала истории, от которых взрослых-то бросало в дрожь, и хотела убедиться, правда ли это.
Подкравшись к углу, она услышала голоса. Слабые, они эхом отражались от сырых стен. Мер подобрала подол платья и шла на цыпочках, как научил Ренфру, – готовая, если что, сорваться и убежать.
– …Не можешь ответить.
Она узнала голос князя. С Гаранхиром Мер разговаривала всего несколько раз, слышала, как он произносил короткие речи на пирах и по праздникам, беседовал с Ренфру в коридорах замка. Такой голос – мягкий, певучий – больше подходил барду, а не правителю. Мер раньше удивлялась, отчего Гаранхир не громогласен, подобно королям из легенд, но сейчас, слыша, как мелодично звучит его речь, будто приросла к месту.
– Я же сказал! – донесся второй голос. Его Мер тоже прежде слышала. Это был шпион, подчинявшийся Ренфру. Его еще отправили на войну у восточных границ. Он один из немногих здоровался с Мер, а не делал вид, будто ребенка в тени Ренфру нет. Иногда приносил ей сладости и цветочки. – Гвинед не согласится на войну с Аннуном. Их двор не станет рисковать… ни ради какого союза.
Раздался глухой удар. Это князь избивал шпиона. Прижимаясь к стене, Мер выглянула из-за угла.
Узник был подвешен за запястья, весь в поту и… в крови? Мер впервые видела, чтобы кто-то истекал кровью.
Она могла разглядеть темные лоснящиеся волосы, широкие плечи и спину князя Гаранхира. Но даже так хорошо представляла: лицо у него бледное и холодное.
– Вот потому я и приказал тебе действовать иным путем, – тихо произнес князь.
Шпион сплюнул на пол:
– Нет. На это я не пойду. Ни ради вас, ни ради Гвелода…
Гаранхир ударил так быстро, что Мер едва различила движение. Вот князь стоит перед узником, а вот он уже вонзил кинжал по самую рукоять ему в левый глаз.
Мер нырнула назад за угол, словно ударили ее. Дрожа, отступила. Страх сковал ей челюсти, и стало вдруг совершенно ясно, что здесь ей не место.
Девочка развернулась, чтобы убежать… и врезалась прямо в стоявшего у нее за спиной человека. Мер чуть не вскрикнула от удивления, но человек вовремя зажал ей рот и потащил прочь из казематов к лестнице. В свете факела она узнала Ренфру. Когда он отпустил ее, Мер, утирая рот, приготовилась, что ее отругают, если не хуже.
Холодные синие глаза Ренфру напоминали замерзшее озеро.
– Идем, дорогое дитя. – Он твердо сжал ей плечо. – Пора возвращаться к занятиям.
Потрясенная, Мер не стала сопротивляться. Она была просто благодарна Ренфру, что он не выдал ее князю.
И только спустя годы сообразила, что стащить те ключи удалось уж больно легко. Ренфру сам позволил ей это сделать. Он хотел, чтобы она все увидела. Посмотрела, что бывает за неподчинение. Чтобы выучила этот урок.
Правда, она так и не поняла, было ли то предупреждение или тонкий намек, мол, бежать стоило раньше.
Покидая дом Эмрика, Мер уже ничем не напоминала юную шпионку, некогда жившую в княжеском замке.
Чтобы скрыть клеймо, понадобилось немало усилий и красок для лица; примерно час Мер кропотливо подбирала нужный тон, но результатом осталась довольна. Губы она сделала потемнее, а волосы заплела в замысловатую косу. Надела богатое красное платье, в рукавах которого спрятала ножи.
У двери стоял Фейн в простой, чистой одежде слуги. Видно, Ренфру решил, что с его сломанным носом и руками в шрамах лучше не одевать его как вельможу.
– Тревор с нами не идет? – спросила Мер. Собака, несомненно, привлекла бы лишнее внимание, но ведь это такой славный спутник.
Фейн слегка покачал головой:
– Он спит.
– Надеюсь, ты попросил кого-нибудь из слуг выгулять его, когда ему захочется на улицу?
– Нет необходимости, – ответил Фейн. – Тревор и сам справится, его никакая дверь не удержит.
Мер взглянула на него, не понимая, шутит он или нет. Пусть многие и считали, что корги – слуги иных, она не знала, есть ли тут хоть доля правды. Она слышала, будто бы вороны и черные псы бывают вестниками магии, но корги, они же такие… милые. И улыбаются. А еще они заметные. Худшего сочетания качеств для шпиона не подобрать.
– Как думаешь, кто он? – спросила Мер.
Губ Фейна коснулась слабая улыбка:
– Обжора.
И с этим они вышли в город.
Рыбаки громко предлагали сердцевидок и устриц, пекари до отказа набивали лотки ячменным и ржаным хлебом, дети разносили корзины свежих цветов и трав, а какой-то парень обещал за пригоршню медяков предсказать будущее. Мер окунулась в людскую толчею, словно рыба в знакомые воды. Никто не обращал на нее внимания; к тому же она умела сливаться с толпой. Люди, как животные, хорошо чуют страх: суетливые и встревоженные выделяются сразу, – однако уверенная походка Мер, ее пристальный взгляд, видимо, отпугивали даже карманников… или они просто не хотели прогневать сопровождавшего ее верзилу.
Кайр-Витно был выстроен как спираль: на вершине утеса громоздилась крепость, а у подножия калачиком свернулся город. И чем дальше ты удалялся от замка, тем опаснее становилось: чаще встречались обветшалые дома и ямы на дорогах. Попадалось много прохожих с приколотой к одежде незамысловатой железной брошью.
– Знак гильдии воров, – пробормотала Мер, предвосхищая вопрос Фейна. – Те, кто толчется в сомнительных частях города, нацепляют его, показывая, что уплатили дань за защиту.
Фейн понимающе хмыкнул.
Нужная лавка примостилась между старой дубильней и заброшенным домом.
Здесь продавалось всего понемногу: с потолочных балок свисали пучки сушеных трав; проволока скрепляла тяжелые железные ключи без замков; на пыльных полках стояли горшки с соленьями и ягодами, а на спинке деревянного кресла плесневело старое седло. Человек за стойкой поднял на Мер с
