был устроиться туда работать, по протекции тестя и остался у доктора Цобика, поддавшись влиянию доводов Игн, помогать простым людям.
Все чаще коляску молодого хирурга видели у дома графини фон Махель. Там по хлопотам Игн поселилась женщина с дочкой, которую он, успешно, прооперировал. Вилма растила малышку и помогала в школе для детей рабочих, при заводе Анни фон Махель. Девочка — Николлет, привязалась к молодому доктору и удержать на руках её было невозможно, как только она заслышит знакомый голос. Дора с радостью коротала свое одиночество, после отъезда Анни, с новыми жителями особняка и давно поняла, что эта история будет иметь продолжение, так как замечала, как напрягалась Вилма, при появлении Игн, как она в его отсутствие ходила мимо окон, выглядывая на улицу, в ожидании. Как все больше причин, чтобы навестить их, стал находить молодой доктор. Мать или малышка больше привязали его к себе?
— Было не важно. У него появился новый смысл жизни, все дневные заботы, все дела его заканчивались, вечером, в этом доме.
И заключительную точку в этом поставил сам доктор Цобик, спросив его однажды — Не пора ли ему завести себе семью?
Вот как жизнь оборачивается — «Не знаешь где найдешь, где потеряешь!» Вилма перед самой свадьбой сказала Доре. «Еще вчера я думала, что жизнь моя закончилась или мой удел — одни черные тучи над головой. Я боялась завтрашнего дня. Но Дева Мария сжалилась над моим бедным сердцем.»
Дора запротестовала: «Ты считаешь, милая моя, что Дева Мария только сжалилась над тобой?! Она сжалилась над тобой, когда помогла рукам хирурга сделать тебе «Кесарево сечение», а потом найти крышу над головой. А сейчас она сделала тебе большой подарок. Ты выходишь замуж за порядочного человека, которого любишь!»
Свадьба была скромной. Пригласили только самых близких. Но в костеле произошел непредвиденный инцидент. Служанка семьи Миррано, запыхавшись примчалась в церковь и хозяева, никому, не говоря ни слова, тихо ушли. Хелен ехала в коляске ни живая, ни мертвая. В их дом пришли полицейские. Михель с Гельмутом, их гувернер сидели на тахте напротив разместившихся на стульях двух полицейских, а попугай Чарли, обеспокоенный новыми людьми в хозяйской квартире, то и дело перелетал с предмета на предмет, иногда опускаясь на плечо Гельмута или Михеля, приковывая к себе внимание полицейских. Мальчишки с огромным любопытством рассматривали дядей в форме, не понимая причину визита их к себе в дом. Как только Хелен с Миррано вошли в гостиную, попугай с четко обозначенным намерением, приземлился хозяину на плечо и перестал метаться по квартире. Миррано так привык к этому, что отсутствие у себя на плече попугая уже воспринимал как что-то необычное.
Полицейские попросили увести детей и предъявили Миррано претензии в распространении в столице противозачаточных средств, как они их называли «средства против беременности женщин»
Миррано, конечно же стал все отрицать, но ему предъявили бумагу, где местный глава полицейского участка давал «Разрешение» на проведение обыска. Миррано и Хелен понимали, что если начнут переворачивать в их квартире все вверх дном, то найдут «тайники» Гельмута с деньгами. Бледный как полотно, хозяин квартиры, вынес на всеобщее обозрение небольшую коробку с запрещенным содержимым и поставил её на журнальный столик, возле двери.
Лица полицейских вытянулись то ли от удивления, то ли от повышенного интереса, когда коробка открылась, но никто не стал трогать её содержимое, так как считали это «ниже своего достоинства»
— Господин Анри Миррано, вы обязаны рассказать, как это применяется. — попросил представитель правопорядка, залившись румянцем во все щеки.
Без особого энтузиазма, Миррано вынул из коробки несколько «презервативов», сделанных из бараньих кишок и со знанием дела расправил их у себя на ладони. И при его словах — Я все это приобрел для собственного потребления, ввел Хелен в полный ступор. Она только широко раскрыла глаза и готова была наброситься на мужа с кулаками, если бы не полицейские.
— Вы утверждаете, что приобретали это для себя, а не для продажи? — переспросил представитель правопорядка. — Но, в таком случае, вы обязаны сказать у кого вы это приобрели и где? Вы их приобрели в таком количестве, что, я полагаю, вам это на несколько лет хватит.
Становилось не легче. Миррано замялся.
— Я же врач. Я должен быть прогрессивен и на себе испробовать в первую очередь все новшества науки. — Полицейский повторил вопрос еще более настойчиво.
Миррано ответил не хотя. — У одного человека. Я его имя не спрашивал.
— Вы запомнили его внешность?
— Самая обычная. Я некоторое время помнил, но потом все стерлось из памяти.
— Где вы приобрели эти средства?
— На улице. Ко мне подошли прямо на улице.
— Господин Миррано, вы утверждаете, что у нас в Будапеште такие средства предлагаются прямо на улице?
— Ну, не совсем прямо на улице. Видите ли, я женатый человек. — и он покосился на близкую к истеричному состоянию супругу. — Мы не могли бы это обсуждать без участия моей супруги.
Полицейский посмотрел на Хелен, но запротестовал.
— Нет, господин Миррано, эти средства нашли в вашей общей квартире и может нам еще понадобятся показания вашей супруги.
— Моя супруга ничего не знала и это для неё удар, …и я не хотел бы добивать её подробностями. Разрешите ей удалиться. Вы можете себе представить, какой еще мне предстоит разговор с ней?!! — настаивал он.
Когда Хелен выходила из комнаты с возмущенным видом, Миррано упаковал все назад в коробку и закрыл её крышкой. В комнату неожиданно прошмыгнул Михаэль, яко бы из любопытства, а Миррано резко поднялся и возбужденно стал ходить по комнате. Полицейские потребовали удаления ребенка. Но Михаэль уходил с большим нежеланием, приковывая к себе внимание. Гельмут также из любопытства вынырнул на минуту из-за двери и исчез.
Дальше ситуация была такова, что хозяин квартиры сознался в посещении им любовниц и приобретении этой коробки прямо на улице, возле дома одной из них. На что ему было предложено проехать в полицейский участок для выяснения дальнейших обстоятельств и за хранение этих запрещенных средств, так как их хранить, было так же греховно, как и распространять. Нарушалось сразу несколько статей закона и прежде всего творилось святотатство перед церковными канонами. И еще у него
