Первая порция досталась даме. И, как выяснилось, пицца еще не стала национальным блюдом итальянской кухни.
– О! Ми пьяче![146] – закатила глаза Дездемона. – Несколько вульгарно и жестковато, но в целом... В целом, очень даже ничего! Теперь позвольте мне за вами поухаживать, синьоры!
Она носилась вокруг гостей с удвоенной энергией, но по‑прежнему без особого толка. За кухонными хлопотами их и застало нежданное возращение хозяина дома.
Глухие удары (судя по всему, на этот раз в запертую дверь особняка били увесистым сапогом) вопли и визг...
Гостеприимная брюнетка скисла:
– Скузи[147], синьоры, кажется, явился мой благоверный.
– Так, может, его тоже того? – предложил Бурцев, изображая пинок под зад.
– Не нужно, – печально вздохнула венецианка. – Джузеппе – не Бенвенутто. Ему плевать на унижение. Если его вышвырнуть, он не побоится позора и вернется в сопровождении городской стражи. А вам, как я понимаю, с ней иметь дело нежелательно.
– Ну, это смотря как вышвырнуть, – задумчиво заметил Бурцев.
– Грацие, синьор Базилио, но все же я утихомирю Джузеппе сама. Не впервой – справлюсь. Будет, правда, очень громко, но прошу вас не вмешиваться. Пэр фаворэ[148]. Неоценимую помощь вы мне уже оказали. Остальное – наши внутрисемейные дела. Теперь моя очередь сражаться, синьоры.
Дездемона поднялась, Дездемона подобралась... Это была уже не расстроенная возвращением деспота‑супруга домохозяйка, а львица, готовившаяся к нешуточной схватке. Бойцовский блеск в глазах. Стремительная походка, сжатые кулачки... Да, дамочка настроена решительно! Венецианка отправилась отпирать дверь.
А потом, и в самом деле, стало громко. Очень громко, как и предупреждала Дездемона. Судя по всему, внизу, на первом этаже, разыгрывалась типичная итальянская семейная ссора с брызганьем слюной, размахиванием руками и швырянием подручных предметов. Бывший омоновец и новгородский сотник получили возможность пополнить словарный запас забористыми итальянскими ругательствами.
– Батона![149] – визжал Джузеппе.
– Порко канне![150] – кричала Дездемона.
– Канья![151] – надрывался Джузеппе.
– Фильо ди путана![152] – не сдавалась Дездемона.
– Пуцца![153] – вопил Джузеппе.
– Бастарда![154] – орала Дездемона.
Бурцев с Гаврилой переглянулись. Неловко было...
– Чего они там так долго‑то, воевода?
– Тешутся «милые», – пожал плечами Бурцев.
Распахнулась дверь. Вслед за волной брани и лавой ругательств, в трапезную ввалились взбешенные супруги.
И все мигом стихло: Джузеппе остолбенел при виде незнакомцев. Дездемона тоже умолкла. То ли выпустила весь пар, то ли сделала паузу перед решающим натиском.
Тишину нарушала только хриплая одышка венецианского купца. Бурцев с любопытством смотрел на главу семейства. Джузеппе был маленьким – ненамного выше жены, но толстеньким, даже, скорее уж, откровенно жирным человечком с напрочь отсутствующей шеей, с тремя подбородками, оную заменяющими, с мясистым носом и с шустрыми свинячьими глазками на обрюзгшем лице. Самыми, пожалуй, яркими чертами этой невыразительной физиономии являлись четыре багровые царапины, прошедшие в опасной близости от глаз. Память о недавней схватке с красавицей женой и достойная плата за следы, оставленные «неправильным Отелло» на шее Дездемоны...
Глава 43
– Гутен таг! – невозмутимо поздоровался Бурцев с хозяином дома.
– Сальве[155], – машинально отозвался тот.
Однако тут же спохватился, погрозил кулаком. Тоже перешел на немецкий, очень стараясь выглядеть при этом грозным и решительным:
– Может, хотя бы вы мне объясните, синьоры, что тут происходит?! Почему от меня, как от прокаженного, шарахается сын синьора Моро?! Почему он перепачкан в помоях? Почему под моей дверью в куче отбросов валяется его бесчувственный слуга?! И что за немцы хозяйничают в моем доме‑е‑е?!
Голос купца вновь сорвался на визг. Тыча маленькими пухлыми пальцами то в Бурцева, то в озадаченного Гаврилу, «Отелло» надвигался, как танк. Хм, не всех немцев тут, похоже, боялись.
Дездемона попыталась оттащить супруга от гостей. Взбешенный Джузеппе немедленно потянул растопыренные пальцы‑колбаски к жене.
Да, их просили не вмешиваться, но когда дело дошло до рукопашной... В принципе, шансы у супругов были примерно равны: заплывший жиром неповоротливый Джузеппе брал массой, юркая Дездемона – ловкостью и подвижностью. И все же драться с женщиной нехорошо. Бурцев аккуратно, но достаточно доходчиво объяснил это венецианскому торгашу. Торгаш отлетел к стене. Привстал, охая. Гаврила добавил. А уж после этого беднягу пришлось долго поливать водой, чтобы привести в чувство.
Поднявшись минут через десять с мокрого пола, стенающий Джузеппе выглядел человеком, хорошо усвоившим урок. Фингал под глазом, красное, распухшее до неимоверных размеров ухо...
В драку он больше не лез. Бурцев даже невольно посочувствовал мужичку. Имелись все основания полагать, что от серьезных травм, продолжительной комы, а возможно, и летальных последствий Джузеппе спасла лишь солидная жировая прослойка, немного смягчившая удар Алексича.
– Кто вы такие? – всхлипнул побитый муж. – Откуда вы вообще тут взялись?
– Это Базилио и Габриэло, если по‑нашему, по‑итальянски, – поспешила ответить за гостей Дездемона. – Они... они...
– А почему говорят по‑немецки? С немецкого купеческого подворья, что ли?
Нужно было срочно закреплять достигнутый успех.
– Нет. Из замка Санта‑Тринита, – сверкнул глазами Бурцев. – От Хранителей Гроба.
В наступившей тишине стук выкладываемого на стол «вальтера» прозвучал особенно зловеще.
Это снова сработало безотказно. От стола в ужасе отшатнулась даже Дездемона. А уж на Джузеппе упоминание о Хранителях и грозный вид пистолета произвели такое же впечатление, как давеча на Бенвенутто. Несчастный купец задрожал. Одутловатое лицо дернулось и расплылось в приторной улыбке. Джузеппе на глазах становился самой любезностью.
– О синьоры! Для меня такая честь! Прошу не гневаться! Ваша одежда ввела меня в заблуждение...
– Конспирация! – Бурцев с ненавистью глянул на свои «колготки».
– О, да, конечно! Я понимаю.
Невооруженным глазом видно было, что хозяин дома ни хрена не понимает.
– Послушай, Джузеппе, – перебил его Бурцев. – Сначала я хочу... все Хранители Гроба хотят, чтобы ты раз и навсегда уяснил одну простую вещь. И впредь не будем больше возвращаться к этому вопросу.
– Я весь внимание, синьор м‑м‑м Базилио...
Бурцев придвинулся к купцу вплотную, навис над сжавшимся толстячком, прошипел в лицо:
– Твоя жена овеяна ореолом святости.
Вообще‑то, он брякнул первую пришедшую на ум несуразицу. Хотел озадачить, сбить с толку, напугать. Эффект превзошел все ожидания.
Джузеппе ойкнул, икнул, растерянно глянул на притихшую супругу:
– Ореол? Святости? Не может быть!
– Смотреть на меня! Слушать, что я говорю!
Джузеппе смотрел и слушал.
– У меня, у него, – палец Бурцева уткнулся в грудь Гаврилы, – у отца Бенедикта, у всех Хранителей Гроба было видение. Прозрение. И озарение.
– И озарение... – эхом отозвался купец.
– И твоя супруга избрана нами, как живое воплощение ореола святости, – продолжал нести вздор Бурцев. – А если ты сомневаешься в выборе Хранителей...
– О, нет‑нет! Ни капельки не сомневаюсь! Раз избрана – значит, избрана. – По лицу купца скользнула похабная улыбка. – Если синьорам Хранителям Гроба приглянулась моя супруга, я, конечно же, буду рад пригласить их сюда или отведу ее саму...
– Молчать! – рявкнул Бурцев.
Джузеппе аж подскочил.
– Не нужно никого никуда приглашать и не нужно никого никуда отводить! – отчеканил Бурцев. – Твоя жена просто овеяна ореолом святости. И все. Понял?!
Купец закивал часто и быстро. Пухлые щеки и все три подбородка ходили ходуном. В глазах – ужас и непонимание. Дездемона, стоявшая позади мужа, тоже начинала дрожать. Бурцев, улучив момент, заговорщицки подмигнул брюнетке. Та немного расслабилась. Улыбнулась через силу. Но не отвела озадаченно‑настороженного взгляда от пистолета. Придется объясняться с дамочкой. Но это потом, а пока Бурцев продолжал нагонять страха на несчастного главу семейства:
– Все, что ты слышал сейчас, Джузеппе, – великая тайна. Точнее, лишь часть ее, коей тебе позволено коснуться. Если проболтаешься...
Запуганный и запутанный вконец Джузеппе уже не мог говорить – только мычал и мотал головой.
– Если посмеешь хотя бы намекнуть кому‑либо о нашей встрече и о том, что услышал сейчас... Если даже заговоришь на эту тему с кем‑нибудь из Хранителей...
Джузеппе обильно потел и сильно вонял.
– ...Тебя казнят. И казнь будет страшной, долгой и му‑у‑учительной, – с наслаждением протянул Бурцев. – Хранители Гроба не любят болтунов.
– Я не буду болтать! – пискнул Джузеппе.
