– И самое главное. Впредь не оскорбляй ореол святости ни мыслью, ни словом, ни действием. Не вздумай даже пальцем тронуть жену. Не смей повышать на нее голос. Иначе...
Джузеппе в ужасе зажмурился.
– Иначе. Придут. Хранители.
Бедолагу чуть кондратий не хватил. Мелкая дрожь, зубовный стук – купца лихорадило. Экспромт был великолепен. Джузеппе был обезврежен.
– А теперь прошу к столу, о посвященный в величайшую из тайн! Раздели с нами трапезу, достойный спутник ореола святости.
Бурцев и Гаврила лопали от пуза. Задумчивый «ореол святости» тоже не очень‑то отказывал себе в грехе чревоугодия. Только Джузеппе, раздавленный тяжким грузом страшной тайны, жевал вяло и неохотно. Но очень, очень старательно изображал улыбку.
Глава 44
– Что это, синьор Базилио? – несмело поинтересовался купец.
С деланным интересом он рассматривал кусок лепешки в своих пухлых руках. Вопрос, по всей вероятности, был задан лишь ради того, чтобы возобновить беседу. Уж очень тяготило Джузеппе затянувшееся молчание за столом.
Бурцев хмыкнул:
– Это? Немецкое народное блюдо. Пицца.
– Пицца? В этом слове есть что‑то итальянское.
Бурцев оскалился. Ну да, конечно, что‑то там Джузеппе упоминал, когда ругался с женой. Пуцца, так кажется?
– Возможно. Тебе нравится?
– О да, безумно!
Демонстративно, но без особого, впрочем, энтузиазма толстяк отправил в рот приличный кус. Умудрился прожевать, не переставая угодливо улыбаться. Правда, едва не подавился при этом.
– А вот это? – Джузеппе, чуя сытое благодушие грозных гостей, потихоньку смелел. Его свинячьи глазки снова вперились в «вальтер». – Это что?
А вот это, дорогой Джузеппе, вообще‑то не твоего ума дело! И все же Бурцев ответил:
– Это шумный палец. Немецкая народная э‑э‑э... дуделка.
Он приставил ствол к губам. Выдул из дульного среза резкий полувой‑полусвист.
Дездемона поморщилась.
Джузеппе за малым не хлопал в ладоши:
– Браво! Изумительно! Бесподобно!
Бурцев кивнул, ухмыляясь:
– Я рад, что мои скромные таланты оценены по достоинству. Польщен, польщен. Но вообще‑то, позвольте напомнить, эта вещь предназначена для вызывания грома смерти.
Джузеппе подавился пиццей, закашлялся. Дездемона тоже опасливо отодвинулась от стола. Больше о «вальтере» за трапезой не заговаривали. Другие темы тоже как отрезало.
Минут через пять молчаливого поглощения пищи Бурцев повернулся к купцу:
– А скажи‑ка, друг Джузеппе, почему ты явился домой в столь ранний час? Твоя милая супруга, да пребудет с ней вовек преблагостная святость, сказала, будто какие‑то неотложные дела задержат тебя, как минимум, до вечера.
Джузеппе смутился:
– Да как вам объяснить, синьор Базилио... Тут такое творится! Никто ничего не понимает, но Венеция словно сошла с ума! Говорят, ночью хоронили евреев с Джудекки. А на Греховном кладбище перебили банду каких‑то головорезов. Вроде бы они там кого‑то поджидали.
«Люди Джезмонда Одноглазого! – догадался Бурцев. – Кажется, наш папский брави остался без группы поддержки».
– Под утро в каналы вошли летающие лодки Хранителей, потом где‑то здесь поблизости гремели смертоносные громы. И вот сейчас замок Санта‑Тринита гудит как растревоженный улей. А на площади Сан‑Марко глашатаи дожа объявили о заговоре против синьора Типоло и отца Бенедикта. Отец Бенедикт уже пал от рук заговорщиков. Глава гильдии стеклодувов и член сената синьор Моро – в числе подозреваемых и, вероятно, уже арестован. Я как узнал об этом – сразу бросил все дела и поспешил сюда. А то, знаете ли, вокруг моего дома давно уж вьется сынок синьора Моро – отъявленный мерзавец Бенвенутто.
– Отъявленный мерзавец? – усмехнулся Бурцев.
– Хуже того! Этот наглый тип положил глаз на мою жену! На ореол святости, сволочь, позарился!
Бурцев только качал головой. Да, быстро же купчишка меняет друзей и покровителей.
– Не волнуйся, Джузеппе. Бенвенутто больше сюда не сунется. И на супружницу твою не посягнет. Мы постарались – отвадили его от этого дома далеко и надолго.
– О, грацие! Я вам так благодарен, синьоры!
– Так может, окажешь нам ответную услугу?
Джузеппе напрягся:
– Я? Я могу быть чем‑то полезным благородным синьорам Хранителям?
– Можешь, Джузеппе, можешь. Мы здесь недавно, поэтому плохо ориентируемся в вашем городе, а нам позарез нужно добраться до порта. Ну, а если ты еще и знаешь дорогу к некоей таверне «Золотой лев», считай, что мы квиты.
– Знаю! – радостно закивал венецианец. – Проведу! Сам же лично и проведу! Да хоть бы прямо сейчас.
Собственно, Бурцев не возражал. Солнце стояло высоко. Гвардейцы синьора Моро, прочесывающие окрестности, надо полагать, уже далеко. Да и на улицах в это время должен бы появиться народец. А в толпе затеряться будет нетрудно.
– Меня в «Золотом льве», кстати, тоже хорошо знают, – расхвастался Джузеппе. – Я там, можно сказать, свой человек. Так что лучшего провожатого вам не сыскать.
Хорошо знают? Свой человек? Вот даже как? И это в тайном‑то притоне контрабандистов? Похоже, муженек новоявленного «ореола святости» не был ангелочком и состояние свое наживал не только как законопослушный торговец. Становилось понятно, почему Джузеппе так ловко лавирует между власть имущими. Тут, блин, поневоле будешь держать нос по ветру. Рыльце‑то у Джузеппе в пушку, вот и стелет соломку где ни попадя. Сначала клан Моро обхаживал – собственную жену чужому молокососу подсовывал. Теперь, когда «моровцы» в опале, купчишка готов всячески угождать Хранителям Гроба. Этим нужно пользоваться...
– А сумеешь ли ты, Джузеппе, найти какой‑нибудь корабль для поездки в Святые Земли? Сегодня? Сейчас? Мы бы хорошо оплатили твои труды...
Бурцев тронул кошель кондотьера. В поросячьих глазках венецианца вспыхнули алчные огоньки. Вспыхнули, но тут же поблекли.
– О, простите синьоры, – разочарованно протянул купец. – Это невозможно. Чтобы найти и снарядить подходящий корабль, потребуется не меньше суток.
Фигово...
– А завтра? Мы смогли бы отплыть завтра?
– Боюсь, что нет, синьоры. Завтра – сенсо. День обручения с морем. Вся лагуна будет очищена. Из порта не выйдет ни одно судно, кроме галеры дожа. Но ведь...
Джузеппе о чем‑то вспомнил, как‑то по‑новому – искоса и подозрительно – глянул на гостей.
– Но ведь у синьоров Хранителей есть свой корабль. Почему бы не воспользоваться им?
– Потому что корабль синьоров Хранителей выполняет сейчас другие задачи, – сухо ответил Бурцев.
Фу, пронесло. Джузеппе поверил, притих. Промямлил:
– Тогда только послезавтра. И то в лучшем случае. По‑другому никак не получится.
– Хорошо! – Бурцев поднялся. На самом деле было очень, очень плохо. – В любом случае к «Золотому льву» ты отведешь нас прямо сейчас. Благодарим за гостеприимство и...
И где‑то совсем рядом – у порога грянула автоматная очередь. Вздрогнули и замолчали все. Потом стук в многострадальную дверь купеческого особняка нарушил гробовую тишину в доме.
Бурцев с Гаврилой переглянулись. Кажется, теперь в дерево били прикладом.
Глава 45
– Кого‑нибудь ждем? – грозно спросил Бурцев.
– Никого, – Джузеппе растерянно хлопал глазами. – Слуги должны прийти только вечером...
Стучали все настойчивей.
Джузеппе нерешительно привстал:
– Я открою... С вашего позволения?
Кажется, купцу очень хотелось, чтобы ему не позволили выполнить долг гостеприимного хозяина.
– Лучше я, – вскочила Дездемона. Она была бледна, но решительна.
Да, пожалуй, так, действительно, будет лучше.
– Может быть, выйдем все вместе? – предложил купец. – Ну, вместе с вами, синьоры. Вы бы объяснили, что мы ни в чем не виновны и что...
– Джузеппе, – нахмурился Бурцев. – Не перечь ореолу святости. Пусть идет она. Сначала.
Купец опомнился, испуганно бухнулся на стул. Закивал:
– Да, да, конечно. Ореол... Не перечить...
А дверь уже сносили с петель. Дездемона поспешно выбежала из комнаты. Открывать.
– Хотя и ты, конечно, прав, Джузеппе, – задумчиво проронил Бурцев. – Я схожу тоже. На всякий случай. Ореол ореолом, но мало ли...
Нужно же быть в курсе, что происходит.
Джузеппе облегченно вздохнул:
– О, я вам очень признателен, синьор Базилио!
– Вы посидите пока здесь, – распорядился Бурцев. – Покушайте еще...
Если, блин, кусок в горло полезет!
Он отправился вслед за Дездемоной, оставив хмурого новгородского сотника наедине с перепуганным венецианским купцом. Добрался до лестницы, затаился в темноте.
Бурцев слышал, как отворилась входная дверь, как на пороге затопали тяжелые сапожищи, как зазвучала немецкая речь. О чем шел разговор, разобрать было сложно. Немцы что‑то грубо и настойчиво выспрашивали. Дездемона отвечала быстро, нервно...
«Войдут – не войдут?» – гадал Бурцев. Если в доме начнется обыск, они с Гаврилой пропали.
