он останавливается, повиснув на
299
трубах. Кто накопал эти ямы средь чистого поля – геологи или кто другой, – одному Богу известно.
Посидев немного на горячем мотоцикле со сладко пахнувшим пригоревшим маслом и пережив
свою вполне возможную аварию, Роман продолжает наблюдать за поросёнком, который, опять же
изменив свой план, бежит не к коровам, а куда-то вниз по спуску. Оставив мотоцикл, Роман идёт
взглянуть, куда делась эта противная животинка. Оказывается, поросёнок, найдя какую-то
промоину, заинтересованно роется на её дне. Увидел бы его кто-нибудь другой, то решил бы, что
он, спокойный, трудится тут уже не один час.
Роман бежит к мотоциклу за вожжами. Коровы уже проходят невдалеке, а по краю стада, как раз
на мотоцикл, едет пастух на лошади. Это Иван Серебрянников, Тонин отец. Рядом с ним идёт ещё
какой-то молодой незнакомый мужик. Конечно, они уже давно видят его, но Роману с его азартом
уже наплевать на всяких свидетелей. С вожжами в руке он крадучись, медленно приближается к
вымоине. Уже видя поросёнка, Роман замирает и приседает всякий раз, как только тот острит уши.
Последние несколько метров Роман, как заправский следопыт, проползает на коленях. Наконец,
спинка со щетиной прямо перед глазами. Роман мягко прыгает, придавливая поросёнка телом, и
тот с перепугу визжит так, что охотник тут же едва не выпускает его. Связать поросёнка
запутавшимися вожжами удаётся не сразу, к тому же тот сопротивляется, как перед смертью.
Собственно в его представлении (если это представление может существовать) это смерть и есть –
откуда он знает для чего его ловят? Его, дрожащего, испуганно до крайнего предела, хочется даже
успокоить: «Да ладно, ладно, чего ты? Тебе ещё не время». Хотя и в этом утешении хорошего не
много – всё равно его когда-нибудь зарежут.
Кое-как упаковав пленника, Роман отыскивает более или менее чистое место на рукаве, стирает
им землю и пот со лба, поднимает голову и видит над собой обоих свидетелей, которые, кажется,
чуть под градусом. Роман молча и растерянно смотрит на них, удерживая обеими руками
притихшего пленника. Те тоже молчат.
– Ну, и что вы уставились? – первым не выдерживает Роман.
– Да наблюдаем, чего это ты тут такое делаешь? – с усмешкой говорит пеший, с красным,
нажжённым за день лицом.
– Поросенка ловлю. Не видишь?
– Вижу… А поросенок чей?
– Не знаю, – теряя напор, отвечает Роман. – Бегает чей-то… Дай, думаю, поймаю.
– Ну нет, ты только посмотри на него… – говорит краснолицый, обращаясь к Серебрянникову. –
Я уже ноги почти что до коленок стёр, вторую неделю ищу своего поросёнка, а он его тут,
понимаешь, ловит. .
– Да я ж не для себя… – чувствуя нелепость своего утверждения, оправдывается Роман. – Ну,
если твой, так забери. Иди, подержи, я мотоцикл подгоню.
Краснолицый, скребанув каблуками сапог по сухому глинистому обрыву, с пылью прыгает вниз.
Роман идёт к мотоциклу и пока яростно от захлестнувшего стыда стаскивает его с земляной кучи,
Серебрянников, слава Богу, уже уезжает догонять стадо.
– Ты где живешь-то? – спрашивает краснолицый, когда они запихивают притихшего,
напряжённого поросёнка в коляску.
– Вон там, на подстанции…
– А не врёшь?
– Зачем мне врать? – даже раздраженно отвечает Роман. – Меня зовут Роман Мерцалов. Не
веришь, так проверь.
– А-а, Мерцалов, вроде бы… Да рассказывали. Это у вас дом-то сгорел?
– У нас, – подтверждает Роман и тут же меняет тему. – Поросёнок-то давно убежал?
– Да, говорю же, недели уж как две. Их пять штук убежало. Четырёх сразу нашёл, а этот как
сквозь землю провалился. Думал, уже не найду. Сегодня даже на отару сходил. Сказали, что его
там, у кошары, видели.
Роман заводит мотоцикл, краснолицый садится сзади.
– Слушай, а давай его к тебе в ограду выпустим, – вдруг предлагает он, – я потом приеду и мы с
тобой рассчитаемся. Возьми его себе, если хочешь.
Понятно, что значит это «рассчитаемся». Речь идёт о бутылке или паре бутылок, то есть, о
самой минимальной цене. «Что это? Жалеет он меня, что ли? – думает Роман. – Так не нужна мне
его жалость».
– Не надо со мной рассчитываться, – говорит Роман, – я отвезу тебя прямо домой. Его сейчас
только выпусти. Думаешь, в ограде-то его легче будет поймать?
– Нет, давай сначала к тебе, – настаивает тот, – чего тебе меня возить-разваживать…
– Да ты не волнуйся. Мигом довезу.
До села едут молча.
– Ты на какой улице живешь? – полуобернувшись, спрашивает Роман отчего-то притихшего
хозяина, когда они подъезжают к первым домам.
300
– В общем, так, – решительно говорит тот, – сбавь-ка газ. Тут вот какое дело. Ты понимаешь,
бабе своей я уже сказал, что этого поросёнка не найдёшь. Если бы она не зудила, так я бы вообще
искать не стал. Он мне и не нужен. Мне выпить охота. Давай мне четвертак и поросёнок твой.
– Мне его держать негде. Ещё городить чего-то придётся… Что? Здесь поворачивать?
– Да погоди ты! Загородишь потом, а пока Моте-Моте отдашь. Я же знаю, ты с ним дружишь.
– Хорошо, давай заедем, – соглашается Роман, подумав о том, что, может быть, и вправду,
поросёнок нужен Матвеевым.
Останавливаются у дома Матвея. Роман идёт в дом, краснолицый остаётся охранять пленника.
Дома только Катерина. Выслушав Романа, она выглядывает в окно.
– А, так это Алиев, – узнаёт она краснолицего.
Услышав фамилию, теперь и Роман понимает, кто это. Этот переселенец славен в селе своим
огородом, в котором уже третий год не растёт даже трава: просто лежит чёрная земля, и всё. Как-
то весной, при очередном завозе в совхоз минеральных удобрений, Алиев договорился с
водителем, и тот за бутылку высыпал ему их целую машину. С тех пор земля в его огороде
мёртвая. Этой землей, наверное, можно удобрить небольшое совхозное поле.
– Поросенок-то хоть большой? – недоверчиво спрашивает Катерина, со своим утренним
советом тоже оказавшаяся причастной к этому неловкому делу.
– Да он на самом-то деле раза в два больше стоит.
– Эти пьянчужки всё готовы продать. А если жена его узнает?
Роман пожимает плечами.
– Ладно, несите.
Когда они выпускают поросёнка в загон, Катерина приходит туда уже с деньгами.
– Видишь, какого чёрта вам дарю! – как-то с особым значением говорит Алиев.
Он берёт деньги, и почему-то очень поспешно идёт за ограду. Роману тоже некогда: по улице,
уже настигнув их, идут коровы: мотоцикл надо откатить в сторону, чтобы какая-нибудь дурёха не
вздумала почесаться о руль или о стекло на коляске.
Среди коров, в облаке пыли, возвышается на коне Серебрянников. Увидев Алиева, он,
расталкивая коров, направляет коня прямо к нему.
– Ну как? – ещё не доезжая, весело кричит он.
