ты пребываешь, ни тем слугам моим, что останутся с тобой. Итак, наберись терпения, жди моих приказов и исполняй их, делая то, на что я тебя вдохновляю, дабы обрушить месть богов на этих нечестивых псов, которые оскверняют наши святыни.
Так говорил Нут, когда на него снизошло озарение, сам не ведая, что передал мне, пока я все ему потом не повторила. Старец доверчиво выслушал и сказал, что мне следует исполнить волю Исиды.
— Даже если на некоторое время меня и заберут от тебя, а это не исключено, и ты останешься одна, без друзей, все равно прошу тебя повиноваться беспрекословно. Случись такое, не думай, что я умер, я обязательно вернусь в свой дом и в свою страну, а ты непременно дождись от меня весточки. И тогда сделай все, о чем попрошу, хотя сейчас я и не знаю, о чем именно стану просить тебя.
Так говорил торжественно Нут, и я склонила голову и спрятала его слова в сердце своем...
Началась война. Последняя война Египта за свое спасение. Фараон Нектанеб, побуждаемый и вдохновляемый губительным Демоном, отверг помощь опытных военачальников и объявил себя главнокомандующим египетскими армиями — и это Нектанеб, которому едва хватало ума командовать стражей гарема. Поначалу Демон тот хорошо служил ему, поскольку в Трясине, как называли в Египте несколько подсохших заливов, составлявших огромное Сербонийское болото, Ох попал в западню и потерял много тысяч воинов: все они утонули или оказались заколоты копьями. Но силы персов были неисчислимы, и пришли другие армии. Осажденная крепость Пелусий некоторое время держалась в одиночку против Никострата Аргосского, что командовал в войске Оха греческими наемниками, — этот исполин обладал силой Геракла и, как Геракл, шел в бой с огромной дубиной в руке, набросив на плечи львиную шкуру. Клений с острова Кос, тот самый греческий капитан, что присутствовал на пиру, когда меня отдали Теннесу, и которого мысленным взором увидела я тогда мертвым, лежащим на куче трупов, атаковал Никострата и пал в жестокой схватке, а с ним полегли и пять тысяч его людей. Так исполнилось мое пророчество.
А вскоре Демон покинул фараона, прихватив с собой его сердце, ибо внезапно Нектанеб перестал быть мужчиной: в одночасье сделавшись трусом, он бежал в Мемфис, бросив на произвол судьбы свой флот и города с их гарнизонами.
Слухи распространялись быстро. Рассказывали, что города пали один за другим: какие-то были взяты штурмом, некоторые сдались сами. Говорили, что Ох поклялся сжечь Мемфис, а следом — Фивы, схватить Нектанеба и зажарить его живьем на алтаре бога Птаха здесь же, в Мемфисе, или же заставить его биться со священным быком Аписом, после того как зверя специально разъярят горящими дротиками. Ходили слухи, будто египтяне, глубоко возмущенные тем, что фараон бросил войско, решили сами схватить его и выдать Оху в обмен на мир. Толпы народа собирались и текли по улицам Мемфиса, выкрикивая проклятия в адрес Нектанеба, или же роились, как пчелы, вокруг алтарей, в отчаянии моля о помощи, — да-да, вокруг ими же забытых алтарей древних египетских богов.
Затем в нашем храме вдруг появилась Аменарта: принцесса искала тут убежища. Ох якобы заявил, что не тронет храмы Исиды, ибо она есть Мать всего сущего на земле и ее трон — луна, а муж ее Осирис-Ра есть Отец Огня, которому персы поклоняются. А еще он вроде бы добавил, что поступит так еще и потому, что некая жрица этой богини оказала ему большую помощь в войне с Египтом, — слова, которые немало меня удивили.
Чуть позже Калликрат вернулся с войны в Дельте, где, как я узнала, он вновь отличился, отважно сражаясь. Он сам поведал мне, что бился один на один против исполина Никострата и ранил его, но не сумел довести дело до конца, поскольку другие воины бросились вперед и разделили их. Калликрат рассказал, что гигант сей поистине страшен и, когда огромная дубина взлетала над головой Калликрата, он впервые в своей жизни крепко испугался. Тем не менее храбро поднырнул под державшую дубину руку и ранил Никострата в плечо.
Война та была проиграна, а его собственная военная служба на этом закончена: Калликрат вновь облачился в мантию жреца Исиды. Поэтому в нашем храме, отправляя службу перед алтарями, стояли рядом Аменарта, принцесса Египта, и Калликрат, жрец Исиды.
Часто я, Айша, сидела на троне, положенном мне как первой после старца Нута, и наблюдала за этими двумя из-под своего покрывала, в то время как они умащали миррой статую богини или исполняли дуэтом священные песнопения Исиде. И неизменно они оказывались совсем рядом, словно некая сила принуждала их к этому; и всякий раз взгляды их, словно ненароком брошенные друг на друга, встречались, расходились и встречались вновь; и всякий раз, якобы по воле случая, одежды одного задевали одежды другого или же руки их как бы ненароком соприкасались. Все эти детали я подмечала молча, гадая, какое наказание ниспошлет богиня этой красивой паре, осмелившейся осквернить ее святилище мирской страстью. О, я строила тогда самые различные предположения, однако мне и в голову не приходило, каким будет то наказание и чьей руке предначертано обрушиться на них.
Наконец явился сам Нектанеб. Огромные глаза фараона полнились ужасом, и тучное тело его было изнурено горем и бессонницей. Он искал встречи со мной.
— Пророчица, — заговорил фараон, — все пропало! Артаксеркс Ох наступил мне на шею. Я бегу искать убежища под сенью крыльев Исиды, позволь мне укрыться у тебя, о Исида, сошедшая на землю. Помоги мне, Дочь Мудрости, потому что мой Демон покинул меня и если вообще вернется, то лишь затем, чтобы насмехаться и нашептывать всякие глупости.
— Какие удивительные слова! — ответила я с презрением. — Очень странно слышать подобное от фараона, который позволил Пророчице стать презренной женщиной, собственностью служившего Ваалу царя; от фараона, бросившего армию и сейчас пытающегося спасти лишь свои сокровища и собственную жизнь.
— Не кори меня! — взвыл он. — Судьба обошлась со мной слишком сурово, и с тобой однажды тоже может случиться такое... Ведь поначалу-то все шло хорошо. В былые годы я бил персов, я строил храмы богам. Но затем Фортуна вдруг спрятала свое лицо, и теперь... и теперь!..
— Да, о падший фараон, — кивнула я. — Но почему же Фортуна прячет от тебя свое лицо? Я скажу тебе, кому она открыла его. Все произошло потому, что хоть и строил ты храмы богам, однако лгал им.
