Глава пятая
Реабилитацию Гуров все-таки получил после того, как приехал в театр за женой с огромным букетом пионов. Спектакль удался: Мария была в ударе, играла так, словно это был ее последний вечер на сцене, и Гуров даже невольно пожалел, что не успел к началу спектакля и довольствовался лишь последним актом. Его прекрасно знали в театре и беспрепятственно пускали, когда бы он ни приехал.
Мария была приятно удивлена, увидев супруга в зале. Конечно, она сразу заметила его, когда он осторожно прошел на свободное место в девятом ряду и сел в кресло. Однако, когда он после спектакля подошел к ней с букетом цветов, сделала вид, что не ожидала его увидеть.
— Я предлагаю возобновить наш прерванный вечер, — сказал Гуров, когда они остались вдвоем. — Можно в том же самом кафе, можно в другом месте — где пожелаешь!
— А ты уже узнал, кто убил этого чиновника? — полюбопытствовала Мария, которая была в курсе наиболее значимых дел мужа.
— Увы, нет, — признался Гуров. — И, может быть, узнаю еще не скоро.
— Что, даже версий нет? — нахмурилась жена.
— Версия есть. Но она меня не очень устраивает. Но давай не будем о моей работе. Ты решила, куда мы поедем?
— Решила, — твердо сказала Мария. — Мы едем домой.
— Почему домой? — Гуров недоуменно посмотрел на нее; неужели Мария настолько обиделась в прошлый раз, что теперь ее ничем не проймешь?
— Потому что я не хочу, чтобы мы смешивали личную жизнь и работу.
— Я и не собирался смешивать. Ты сама спросила о моих делах.
— Правильно, — кивнула она. — И выяснила, что дело в самом разгаре. Следовательно, как бы ты ни притворялся, твоя голова все равно будет занята им. Я знаю это по себе. Пока репетируешь роль и она у тебя до конца не выходит, ты ни о чем другом не можешь думать. Тебе нужно обязательно решить эту задачу — и тогда ты свободен! У нас разные профессии, но в нашем отношении к ним есть много общего. Поэтому я терпеливо дождусь, пока ты не найдешь своего злодея и не будешь опять принадлежать только мне. Хотя бы на время, пока не появится следующее особо важное происшествие.
— Умница ты моя! — Гуров притянул к себе Марию и поцеловал ее в губы. — Не хочешь пойти к нам работать? Нам не помешал бы штатный психолог.
— Он у вас уже есть, — вывернулась из его объятий Мария. — В твоем лице. Ну что, поедем домой?
— Ну, поедем, — со вздохом согласился Гуров. — Будем надеяться, что к тому времени, когда я найду этого злодея, ты не будешь работать над новой ролью, мучительно пытаясь ухватить ее суть.
Утром следующего дня Гуров и Крячко встретились в управлении, в своем кабинете.
— Давай сначала покончим с делом, а потом уже пойдем к Петру, — предложил Станислав.
Гуров видел, что у него блестят глаза и он находится в состоянии азарта, какое бывает, когда Стас надеется вот-вот ухватить убийцу.
— Если будет с чем идти, — бросил более скептически настроенный Гуров.
Виталия Щелокова Крячко так и не отпустил, и когда мужчину ввели в кабинет, оба сыщика обратили внимание, что еще одна ночь, проведенная в казенных стенах, не добавила ему привлекательности. Щелоков, будучи в принципе приятным внешне парнем, сейчас выглядел каким-то болезненным. И выросшая на щеках щетина его не красила, и бледный цвет лица, и мешки под глазами.
Когда его ввели в кабинет, он уже не казался лощеным чиновником, стремительно продвигающимся по карьерной лестнице. Взгляд Виталия, которым он окинул обоих сыщиков, был угрюмым и недобрым.
— Присаживайтесь, Виталий Павлович, — показал Гуров на стул.
Щелоков сел и сердито сказал:
— Послушайте, вы в своем уме? Сегодня понедельник, я должен быть на работе! В министерстве обязательно поинтересуются, где я нахожусь.
— В министерстве прекрасно известно, где вы находитесь, — «успокоил» его Гуров.
— Мы вам потом официальную справку выдадим, — пообещал Крячко. — С указанием уважительной причины. Не исключено, что сразу лет на пятнадцать-двадцать.
— Да что вы себе позволяете! — вскочил с места Щелоков с покрасневшим лицом, невольно сжимая кулаки.
— Тю-тю-тю! — Крячко тяжелой ладонью вернул его на место и примирительно сказал: — Ну шучу я, шучу! Как в наше время прожить без чувства юмора? Нет, ей-богу, люди не такие стали, — качая головой, со вздохом пожаловался он. — Действительно, что ли, время нервное? Шуток совсем не понимают.
— А я с вами шутить не собираюсь! — зло сказал Щелоков.
— Шутить с нами и не надо, — вмешался Гуров. — Скажите лучше, в каких отношениях была ваша жена с господином Гладких?
— Я уже отвечал на этот ваш вопрос! — заносчиво подняв подбородок, ответил Щелоков.
— У нас сложилось впечатление, что вы сказали нам неправду, — Гуров произнес эту фразу мягко и вежливо, чуть ли не улыбаясь Щелокову.
— Это правда! — упрямо повторил Щелоков. — Кто вам такое сказал?
Гуров и Крячко промолчали, и Щелоков продолжил:
— Кто бы он ни был, это человек явно непорядочный. А может быть, и хуже того. Теперь я понимаю, почему вы меня здесь держите. Хотите сказать, что у меня был мотив для убийства Гладких?
— А разве нет? — уставился на него Крячко.
Щелоков не нашелся, что ответить на это, замолчал и снова откинулся на стуле, ударившись о жесткую спинку.
«Мальчишка! — подумал Гуров. — Видно, что сейчас пытается выгородить не столько себя, сколько запоздало защищает честь своей жены».
— Мотив у вас самый что ни на есть железный, — принялся втолковывать Щелокову Крячко с таким видом, словно доказывал на пальцах, что вечный двигатель невозможен. — Вы, узнав, что ваша жена встречается с вашим шефом, конечно, взревновали. К тому же у него еще хватало наглости задабривать вас завышенным окладом, льготами и путевками… Да кто угодно бы взревновал! — убедительно говорил Крячко, заглядывая Щелокову в глаза с видом лучшего его друга. — До такой наглости дойти — за спиной крутить шашни с женой и пытаться заткнуть рот своими подачками.
Лицо Щелокова становилось еще бледнее, но он слушал Крячко не перебивая.
— Я бы, честно тебе скажу, — сразу голову оторвал, — доверительно склонился к Щелокову Крячко. — Ну, я человек вспыльчивый, это мой недостаток, мне и Лев Иванович постоянно об этом говорит. Все любят у других-то недостатки находить, правда? А у себя в глазу бревна не видят. И у нас в отделе люди такие же… А ты молодец, парень сдержанный, еще долго терпел.
Крячко перевел дух, бросил быстрый взгляд на бесстрастное лицо Гурова и, усевшись на край стола своим крепким задом, продолжал:
— Ну, и Гладких, конечно, сам виноват. Кому это понравится, когда тебя прилюдно унижают. Да еще в присутствии жены, друзей, коллег. И все вокруг смотрят, а про себя усмехаются! Что он, этот Гладких, хозяином, что ли, себя возомнил? Так что все мы люди, все понимаем… — Крячко покровительственно похлопал по плечу Щелокова. — Все мужики, у всех жены. К тому же у тебя оправдание железное — ревность, Это лучший мотив, я тебе серьезно говорю! В смысле для суда. За рубежом вообще даже обвинительного приговора не выносят, если установлено, что человек совершил убийство из ревности. Да-да! Я тебе точно говорю! Ну, в нашей стране до такого цивилизованного уровня еще не дошли, но все к тому идет. Растем и мы, правда? Культуру повышаем…
Крячко выдохся и пересел на стул, ожидая реакции Щелокова. Она не замедлила последовать.
— Что вы мне тут зубы заговариваете? — произнес Виталий Павлович. — Пытаетесь как лоха развести и двойное убийство на меня повесить? Не выйдет! Я докажу, что это все вранье.
Он подпер подбородок руками, потом закрыл лицо и покачал головой из стороны в сторону. Затем поднял голову, и до Гурова и Крячко донеслись какие-то звуки. Поначалу Льву даже подумалось, что Щелоков плачет. Однако оказалось, что он смеется. Правда, каким-то истерическим, тонким, нервным смешком. Гуров и Крячко обменялись недоумевающими взглядами.
— Я понял… — проговорил наконец Щелоков своим обычным голосом. — Все понял! Это подстава! И я понимаю, откуда это идет. Но это же надо — решиться на такое…
Сыскари вновь посмотрели друг на друга, и Гуров чуть пожал плечами, давая понять, что он и сам в замешательстве.
— Одним махом решили убить двух зайцев, — качая головой, продолжал Щелоков. — Ну и молодцы! Ловко!
— О чем вы говорите, Виталий Павлович? — решил прервать его Гуров.
— Не о чем, а о ком, — поправил Щелоков. — Только не делайте вид, что не знаете этого. Вот только кто инициатор? Мищенко? Нет, вряд ли, сам он на такое никогда бы не решился. Значит, Шмыгайловский. Точнее, они оба! Но вы передайте им, что у них все равно ничего не выйдет.
— Вы явно выстроили какую-то версию, — сказал Гуров. — И мы были бы признательны вам, если бы вы нам ее изложили. Возможно, это поможет всем нам разобраться в ситуации более четко. Что касается меня лично, могу лишь дать вам честное слово, что я впервые слышу о некоем господине Шмыгайловском, равно как и о Мищенко.
