— Говори название фирмы и адрес — съезжу, — сказал Крячко.
Гуров продиктовал ему все, что нужно, и отправился по своим делам.
Подходя к лестнице, он увидел там неуверенно переминавшегося с ноги на ногу Бушуева, который колебался, идти ему дальше или нет. Увидев Гурова, он двинулся было к нему, но потом остановился и произнес:
— Здрасьте!
— Привет, — сухо отозвался Гуров, протягивая руку, но вовсе не для приветствия. — Давай свой пропуск.
Быстро подписав его, он вернул пропуск Бушуеву и пошел дальше.
— Постойте! — Виктор догнал его. — Что это значит?
— Это значит, что на сегодня ты можешь быть свободен, — ответил Лев.
Выражение лица Бушуева явственно выражало, что он был готов к какому угодно повороту дела, только не к тому, что предложил Гуров.
— То есть как? — глупо спросил он, недоверчиво глядя на листок с подписью полковника.
— Очень просто. Твоя персона настолько ничтожна, что мы обошлись без нее, — насмешливо пояснил тот.
До Бушуева несколько секунд доходил смысл сказанного, когда же дошел, он моментально повеселел и заявил:
— Тогда отдайте мне мои вещи.
— Нет, брат, — отказался Гуров. — Они мне еще пригодятся.
— Вы изъяли их незаконно! — выкрикнул Бушуев.
— В наших отношениях намечается определенный прогресс, — заметил Гуров. — В прошлый раз ты очень неуважительно мне «тыкал», а сейчас, смотри-ка, перешел на «вы»! Соблюдаешь, значит, субординацию. Зауважал!
— Вещи отдайте, — тупо повторил Бушуев.
— Не пойдет, — покачал головой Гуров. — А теперь двигай отсюда, пока я тебе пинка не дал для ускорения.
И двинулся к кабинету генерал-лейтенанта. Орлов встретил дружелюбно, бровей не хмурил, на здоровье и тяжелую генеральскую долю не жаловался, насчет сроков не спрашивал. Однако Гуров видел, что на дне его глаз притаились вопрос и надежда. Генерал-лейтенант был в курсе, что Лев работал и в воскресенье, и, конечно же, надеялся, что работа эта принесет какой-то результат. Но спрашивать об этом в лоб не стал, предоставив Гурову возможность высказаться самому.
Сыщик сел на стул и, опуская лишние подробности, рассказал о том, как провел вчерашний день и сегодняшнее утро.
— Таким образом, — заключил он, — как ни крути, а придется подбираться к этому министерству. Я в субботу просил тебя помочь чем можешь…
— Лева, не успел, — прижал руки к груди Орлов. — Вот видит бог — не успел! Понедельник-то только начался.
— Вот я тебе так же отвечать буду, когда ты в очередной раз станешь приставать ко мне с однообразным вопросом, когда будет раскрыто дело, — поддел его Гуров.
— Лева, ну каюсь, виноват! Но про наш разговор помню и обязательно сделаю все, что в моих силах. И потом, у тебя же есть, можно сказать, материал, тебе его Щелоков предоставил. Так что действуй!
— Материал, конечно, отличный, — согласился Гуров. — Настолько надежный, что я не вижу ни единой причины, почему бы Шмыгайловскому и Мищенко просто не послать меня подальше, когда я заявлюсь к ним с обвинениями по этому «материалу»!
— Лева, зачем сразу обвинять? — миролюбиво сказал Орлов. — Для начала просто поговори, вырази соболезнования… Мне ли тебя учить? Ну, если хочешь, можно послать туда Станислава. Ты знаешь, он к любому без мыла влезет.
— Только не к этим, — сказал Гуров.
— Ты просто по-го-во-ри, — стоял на своем Орлов. — К ним и второй раз можно наведаться, и в третий. И даже к нам вызвать. Ничего, не небожители, придут. Повозмущаются, но придут. Побоятся не прийти, когда речь идет об убийстве.
— Министерские чинуши не из пугливых, — заметил Гуров.
— Это просто потому, что их никто не пугает. Вот они и уверены в собственной неприкосновенности.
— Ты что же, предлагаешь мне пойти и запугивать весь министерский аппарат? — усмехнулся Гуров.
— Боже упаси! — перепугался Орлов и даже на всякий случай перекрестился. — Не нужно никого запугивать, Лева. И вообще, желательно обойтись без обострения отношений. Нам в нашем ведомстве осложнения не нужны.
— Ох, что-то не пойму я тебя, — покачал головой Гуров. — Начальство вообще трудно понять. Ты, Петр, хочешь и рыбку съесть, и удобно сесть… И главное, моими стараниями.
— Я тоже стараюсь, — отрезал Орлов. — Постоянно вас прикрываю, когда вы забываетесь и границы переходите. И вообще, что ты болтаешь, вместо того чтобы делом заниматься? — сделал вид, что рассердился, генерал-лейтенант.
Гуров уже поднялся, чтобы уйти, как вдруг Орлов сказал:
— Подожди в приемной. Минут через пятнадцать зайди. Попроси Верочку, пусть пока кофе тебе сделает. Или чаю.
Гуров не стал спорить, отсалютовал и вышел из его кабинета в приемную, где господствовала бессменная секретарша Орлова Верочка.
— Вера, Петр Николаевич велел мне вас поэксплуатировать, но я категорически не хочу этого делать, — с улыбкой сказал Гуров. — Поэтому предлагаю вместо этого нам обоим побездельничать немного и просто поболтать.
— Вы очень любезны, Лев Иванович, — засмеялась Верочка.
Скоротав пятнадцать минут за беседой с секретаршей, полковник снова вошел в кабинет. Генерал-лейтенант только что положил трубку.
— Связался кое с кем из администрации, — сказал он небрежно.
— Президента? — усмехнулся Гуров.
— Разумеется! — отрезал Орлов. — Значит, так. Разногласия по поводу строительства моста действительно были. Кажется, у Гладких в этом вопросе была поддержка, поэтому он твердо стоял на своей позиции.
— Чья поддержка? — уточнил Гуров.
— Не знаю… — развел руками Орлов. — Я же разговаривал не с высшими чинами, а с мелкими людьми, можно сказать, пешками. С кем я еще мог поговорить по телефону?
— А ты поговори не по телефону, — настойчиво сказал Гуров.
Орлов вздохнул.
— Надо будет — поговорю, — ворчливо сказал он. — А пока что и так раздобыл тебе информацию. Да, фамилию Клебанова тоже упомянул, но о нем этот человек ничего не знает. Так что постарайся разобраться сам. В конце концов, ты сыщик или кто? — сердито прикрикнул Орлов. — Давай езжай уже!
Гуров спокойно поднялся, не обращая внимания на вспышку гнева начальства. Он знал, что Орлов всегда ведет себя так, когда речь идет о неприятных ему вещах.
Подарив бессменной секретарше Орлова Верочке воздушный поцелуй, Гуров отправился в Министерство строительства и коммунального хозяйства.
* * *
— Геннадий Алексеевич. — Дверь открылась, и в проеме показалась секретарша.
— Ну что там? — Шмыгайловский поднял на нее недовольные глаза.
— К вам Мищенко.
Шмыгайловский нервно забарабанил пальцами по столу. Он раздумывал с полминуты, и все это время секретарша терпеливо ждала.
— А что у него?
— Он не говорит, — удивленно пожала плечами девушка — обычно чиновники не докладывали ей о том, по какому делу они хотят видеть вышестоящее начальство.
— Ладно, пусть заходит, — выждав еще с полминуты, разрешил Шмыгайловский.
Секретарша закрыла дверь, но совсем скоро в кабинет вошел Мищенко. Не доходя до конца кабинета, он остановился и чуть согнулся.
— Здравствуйте, Геннадий Алексеевич…
— Что там у тебя? — прервал его подобострастное приветствие Шмыгайловский.
— Насчет Гладких…
Шмыгайловский нервно крутанулся на своем стуле в направлении вошедшего и уставился на него злым взглядом.
— Что насчет Гладких?
— Ну, насчет трагедии, — по контрасту к своим словам лысенький Мищенко улыбался. — Вы что, разве не слышали? В пятницу вечером это случилось. В пансионате «Голубое озеро». — Мищенко прекрасно понимал, что Шмыгайловский уже знает об этом. — С балкона, говорят, его скинули. А может быть, и сам упал. Он слегка того был… — Мищенко щелкнул себя по шее пальцем.
— На себе не показывай, — строго предупредил Шмыгайловский. — А то сам сопьешься… Разумеется, я в курсе. Мне еще в субботу позвонили. Ужасное несчастье.
— Да, — скорбно признал Мищенко, но на лице его была написана радость. — Похороны, правда, в среду. К ним, наверное, речь нужно подготовить, венок… Да и вообще, помочь организовать…
— Я распоряжусь, — прервал его Шмыгайловский. — У нас Афанасьев где? Сейчас вызову, нужно сделать все, как полагается.
— Я тут пообщался кое с кем из наших, — продолжил Мищенко. — Из тех, кто в пятницу там был.
Шмыгайловский нахмурился, подумал о чем-то и осторожно спросил:
— И что, какие версии у следствия?
Чиновник смотрел на Мищенко проницательным взглядом.
— Опросили всех, кто там был. Вызывали даже на субботнее утро в управление и сказали, что еще вызовут. Но задержали только одного Щелокова.
— Щелокова? — удивленно переспросил Шмыгайловский, снимая очки и протирая их носовым платком.
— Ну да… Кто-то насвистел про Гладких и его жену. Да! — спохватился Мищенко. — Там еще вот какая неприятность… Жена-то Щелокова утонула.
