в глаза с затаённой надеждой и проявлял совсем недружескую привязанность. Я стеснялся, что испытывал нежность, и не понимал, как с ней бороться. Первая симпатия, естественная, отнюдь не пылкая, как в некоторых молодёжных романах, крепла с каждым кадром и выражалась в мелочах. Келвин догадывался, что рано или поздно я сдамся, покину ради него зону комфорта и, наконец-то, откроюсь. Выпущу тараканов, демонов, кого угодно и стану прозрачным настолько, насколько это возможно. До сих пор мне не хватало смелости признаться в чувствах. Влюблённость оставалась постыдной тайной.
Чтобы работа пошла быстрее, Хью отправился мыть посуду, а я остался с Келвином.
– Оставим коробки здесь?
– Давай отнесём в гостиную.
По дороге он спросил:
– Не злишься?
– На кого? – продемонстрировал я чудеса собранности.
– На Хью.
– Иногда он суёт нос туда, куда не следует.
– В любом случае, ты им дорожишь.
– Мы знакомы ещё с началки. Вместе делали уроки, бесились, бросали друг в друга мокрые бумажки, пока учителя не видели, чиркали в тетрадках члены. Глупо, да, но нас это почему-то очень смешило. Однажды выходили уличного щенка и пристроили в питомник. Я не знаю, как сложилась его дальнейшая судьба. Боюсь, что хреново, так как он был хилым и некрасивым. Все от него шарахались как от огня. Все, но не Хью. Он кормил, поил, выгуливал щенка и не испытывал к нему отвращения. А то, что он нёс о поцелуях… мне было не очень уютно.
– Потому что ты не такой? – спросил Келвин.
– Что?
– Ну, как обычно говорят, когда дело доходит до поцелуев и секса.
– А тебе было бы лучше с таким?
– Зависит от моего партнёра. Если он захочет, чтобы наши отношения перешли на новый уровень, то пойду навстречу. Не захочет – оставлю всё как есть. Мне достаточно быть рядом. Я не зацикливаюсь на теле.
– Ты опытный, – не преминул я заметить.
Он поставил коробки под столик и, скрестив руки, ответил:
– Не совсем. У меня были одни-единственные отношения, которые длились четыре года.
– Довольно-таки много. Почему расстались?
– Разлюбили. Так бывает, ничего не поделаешь. Мы поддерживаем связь, как старые приятели, но не более того. Если захочешь, я вас познакомлю. Она, как и ты, безумно творческая, перфекционистка. Вы поладите.
– Повезло, что вы когда-то нашли друг друга.
– А мне-то как повезло…
– С ней?
– Не только, – намекнул Келвин ласково, нарочно дотронувшись до моего запястья.
Он хотел было уйти на кухню, но я остановил его, робко позвав по имени.
– Я чувствителен к поцелуям в губы.
– Я тоже, – отозвался Келвин невозмутимо. – Славно, что ты предупредил заранее.
– О, так ты воспользуешься моей слабостью?
Он беззаботно рассмеялся и, повернувшись лицом, изобразил святую невинность.
– Когда у тебя свободны родители?
– В субботу, вроде. А что?
– Мама предложила съездить куда-нибудь и развеяться. Потанцевать, наесться до отвала.
– Она действительно так сказала? – поразился Келвин. – Это серьёзный шаг, особенно для меня. Я спрошу родителей. Ничего же, если их не будет? В редкие выходные они либо отсыпаются, либо смотрят сериалы, чтобы разгрузиться, – сказал Келвин печальным тоном.
– Жалко.
– Я смирился с тем, что от них непросто добиться внимания. Почти… нет… не смирился.
В ту секунду он перестал обманывать во благо и пожаловался на мать с отцом, как обычный ребёнок, столкнувшийся с проблемами в семье. Скривившись разочарованно и горько, Келвин, не стесняясь в выражениях, обрисовал ситуацию. Родители работали поварами. Просыпались рано, приходили поздно и, наскоро приняв душ и поужинав, доходили до кровати и моментально отрубались. Дух алохи17 был для них пустым звуком. Из-за того, что они часто задерживались в ресторане, Келвину приходилось жить у бабушки. В старшей школе он пешком приходил к Накайн и, невзирая на уговоры, оставался, вовсю готовясь к экзаменам.
Возмущение росло. Рана, рассечённая в юности, не затягивалась. Келвин, как и прежде, недолюбливал предков за то, что они отвергали его и его позывов к творчеству.
– На втором курсе мы разошлись с Вероникой. Я сдружился с парнем, который платил мне за выгул воспитанных догов. Со временем наши встречи стали ежедневными. Мы кайфовали, смеялись, гуляли по пляжу. Он подумал, что я влюбился.
– Ты просто старался быть вежливым?
– Но он-то этого не понимал. Как-то раз он притянул меня к себе около какой-то кафешки и сжал так сильно, что чуть не задушил. Я отпрянул и предупредил, что не интересуюсь им в романтическом плане. Потом меня позвала мать.
– Она видела вас?
– Да. Как понимаешь, у неё была бурная реакция.
Я втайне порадовался тому, что мои родители бы не устроили сцену из-за ориентации. Их больше волновало моё счастье, а не то, с кем я решил бы его разделить.
– Но ты ведь не делал ничего противозаконного или грязного!
– Она поклялась, что выгонит сразу, как я окончу университет. Мол, получу высшее, найду нормальную работу, съеду и уже там, за сто улиц от их с отцом дома, буду лапать кого попало. Я объяснял, что Микки ошибся, что он кинулся обниматься, полагаясь лишь на собственные чувства, – жестикулировал возбуждённо Келвин. – До неё не дошло. Как она выразилась, мы не для того тебя растили, чтобы ты был по мальчикам. Она говорила, что любит меня и по-своему, по-матерински заботится. Что по итогу? Оттолкнула, хоть я и пробовал неоднократно завязать диалог. Отец вообще не готов вникать в детали. Конфликт отцов и детей не трагедия вселенского масштаба. Когда ему что-то нужно он становится ласковым, как мартовский кот. Получил и забил вновь. Ужасные отношения.
Я положил ладонь на плечо Келвина и, проведя до локтя, дружески посоветовал:
– Раз всё так трудно, не зови. Я предупрежу родителей.
– Они расстроятся, – сказал Келвин.
– Да ну! Нестрашно. Поедешь с нами. Ты, я, ну, и свободные во всех смыслах предки. Солнце, пальмы, берег. Будет клёво. Позовём ребят?
Он отказался. Сперва я даже не поверил.
– Кто ты и что сделал с Келвином? Признавайся, убогий двойник! С какой планеты?
– Я съел Келвина, – заулыбался он широко, отняв мою руку. – Тебе его не достать.
– Тогда я найду топор и вспорю пузо, как волку из «Красной Шапочки».
– Кажется, будет больно.
– Очень-очень.
Я зловеще рассмеялся и показал клыки. Не он один в этой гостиной был монстром.
– У меня есть к тебе маленькая просьба.
– Какая?
– Перед тем как мы выберем, куда рванём, пообещай, что помиришься с Ханой и Хью.
– Боже, нет!..
– Боже, да, – передразнил Келвин. – Они уверены в том, что ты им не доверяешь.
– Мне придётся вывернуться наизнанку.
– Просто вырази, что накипело. Они это оценят.
– Не могу ничего обещать.
– Потому что слабо? – спросил он с лёгкой досадой.
– Да, мне слабо. Я слабак.
– Ты не слабак, – сказал Келвин. – Уж точно не со мной.
Прежде чем выйти на улицу, я оставил для Палмер короткую записку: «Посуда чиста, коробки собраны. Спасибки за рыбу. Парни и Хана».
Глава 12
Пустынный пляж Йокогама Бэй18 встретил монотонным плеском прибоя и криком буревестника, скользящего по волнам, покрытым нежно-белыми барашками. Было тепло и безветренно.
