сообразительностью и выносливостью простой, закаленной жизнью женщины, она вытянула Анни из-под одеяла, и чуть ли не как маленькую девочку, обхаживала, когда та, казалось спит даже стоя. Уложила ей волосы и сделала горячего чаю. Усилием воли Анни заставила себя умыться и отправилась на свою смену. «Только бы сегодня было спокойно», молилась она про себя. И Господь услышал её молитвы. Ее в этот день попросили заняться приведением в порядок карточек больных, их перлюстрацией, так что в неторопливом, и одиноком режиме, она начала этим заниматься. Вытаскивая из высокого деревянного шкафа картонные листы, она разлаживала их по ящичкам, стоявшим на столах, по годам. В кабинет вошли, но она этого совершенно не почувствовала. Возившись с карточками возле шкафа, и обернувшись, неожиданно у неё вырвался вскрик. Глаза расширились, как от увидевшего человеком привидения, и все содержимое, что находилось в руках, высыпалось на пол.
Напротив, неё совершенно невозмутимо, как хозяин данного кабинета, спокойно сидел Артур Войцеховский и весь его вид говорил о полном равнодушии к происходящему и только глаза в язвительной издевке поблескивали в полутемном помещении. А первое, что бросилось в глаза, это исчезновение его брутального хвостика, в который он всегда собирал свои блестящие, черные волосы и как оказалось, они у него кучерявились, возможно, что и являлось причиной ношения хвостика. Он постригся и выглядел совершенно по-другому, более чинно и степенно, но по-прежнему оставался мечтой каждой женщины, которая с ним соприкасалась в жизни.
Анни настолько была ошарашена и оглушена увиденным, что первая волна эмоций, которые она испытала, это было простое недоверие к увиденному. И после этого, совершенно разнообразные волны эмоциональных оттенков стали накатывать на неё. Следом пришел неописуемый восторг, от увиденного, потом сильная, всеобъемлющая радость, следом слабость всех конечностей её тела и уже последним испуг, но при том, очень неясный и приглушенный, неким тревожным чутьем.
Как только она в порыве сделала к нему шаг на встречу, его невозмутимость словно шквалом ветра разметало и вскочив, он схватил её своими сильными руками в охапку и у неё исчезла всякая возможность пошевелить руками. Она расплакалась от переизбытка чувств, как девочка и эта необузданная волна её глубинных чувств к этому человеку на полной мощи природных инстинктов, прорвалась наружу. Она быстро целовала все его лицо, так что он даже не успевал утихомирить этот ребяческий порыв и терпеливо позволил ей так эмоционально утолить свою жажду прикосновения к любимому человеку, свою подавляемую любовь и скуку за него. Но, все-таки в любых отношения, его природная харизма брала верховенство и слегка отстранившись, он тут же настойчиво впился в её пухлые губы и ей, как всегда, показалось, что её заворачивает в безумный водоворот, вниз несущейся в пропасть и сила её внутреннего «Я» напрочь растворяется только лишь от желания этого человека.
Она и слышала и словно в бреду, не с ней, его голос — «Что, хотела сбежать? …я же нашел!» И от этих слов вихрь такого гордого женского превосходства от своей силы власти, заполонял её сердце, но не вызывая желания покорять, а только с одной мыслью «О, дева Мария, неужели бывает столько счастья, как в сказке!» Она ему нужна, он нуждается в её присутствии в своей распланированной и продуманной жизни, как источнике самой жизни!
Неужели кто-то даже смел надеяться на то, что в этот день ей будет до работы? Совершенно безрассудно, как самая безответственная работница во всей больнице и хуже того, как несмышлёная, маленькая девочка, она сегодня бросила все и предупредив о своем неоправданном исчезновении только врача, не думая о последствиях, она исчезла из больницы, даже не доработав свое дежурство. Войцеховский увез её к себе в гостиницу и ничего более значимого для неё больше не существовало.
Отрезвления после дикой пьянки поглотивших чувств наступило только утром и первое, о чем она подумала, это о своем деле, навязанном ей Светланой и даже ощутила смутное чувство стыда, за то, что все позабыла, просто оттолкнув от себя со всей силы и отдавшись своим желаниям и эмоциям. Весь мир перестал существовать, а сейчас она смотрела в окно, повернув голову на подушке и жалела обо всем, что пообещала своей подруге и только с каждым протянутым мгновением её нахождения в кровати, к ней все ближе приближалась горечь и неприятие того, что она вызвалась сделать. Все сильнее и настойчивее её судила совесть, что в тот момент, когда она получила в своей жизни то, чего больше всего ждала и хотела, она отшвырнула за никчемностью потребности своих друзей. Ну, совершенно отсутствовало у неё желание даже думать о поставленной перед ней задачей и возможностью, которая произойдет в случае её бездействия.
Артур Войцеховский крепко спал, лежа на животе рядом, ей хотелось только одного, чтобы это продолжалось вечно.
Утро было в полной силе и лучи солнца настырно проникали в комнату. Погода шептала, тепло от окна манило, но ей приятнее было нежиться в постели, притом, что рядом спокойно раздавалось дыхание самого желанного и так давно желанного человека на земле. Даже когда она была спокойно и безмятежно замужем за графом фон Махелем, она желала только этого мужчину больше всех на земле.
И вот, все же чувство некоей вины и обязанности, которые у неё возникли в этом городе, заставили её медленно, не хотя, покинуть пастель. Она прошла в ванную и наполнила её теплой водой. Войцеховский был верен себе, он поселился в самой дорогой и респектабельной гостинице столицы и в ней были все элементы роскоши, в том числе и возможность принять горячую ванну.
Но, когда она натягивала на себя свое платье, сзади она снова почувствовала на себе кольцо сильных мужских рук, их настойчивость, поцелуи в шею и медленно, повинуясь чьим-то властным действиям, оно сползало с её плеч и легкой перелиной упало к ногам. Ее подхватили, и голова снова оказалась на подушке. Все её желания струились в унисон с его и это уже для неё было чем-то глубже и больше, чем простая человеческая страсть. Он был для неё в данный момент как остров безмятежности, полноты счастья, отсутствия страхов и обязательств, когда ты подставляешь свою душу мощному потоку, нисходящему с неба и до самой своей последней клеточки знаешь, что это твой человек, только он — твой человек! Ты создавалась, рождалась для него. Ты согласна быть его служанкой, хранительницей,
