благодетельницей, и рабой! — плавно плыли её мысли, но… — «только не рабой!», вдруг как толчок выдернуло из потока.
Войцеховский одевался и расхаживая по комнате, искал свои запонки. Анни уже прибравшая свой гардероб, сидела у окна, любуясь солнцем, так как в северном городе его было не много. А она уроженка теплого климата, так хотела его много! По ходу, он рассказывал ей о своих делах в бизнесе и вызвал лакея, велев подавать завтрак.
За окном птицы одна за другой садились на площадку балкона, перед закрытым стеклом и тут же улетали, не задерживаясь. Им почему-то было не комфортно. А Анни думала, в каком направлении ей сейчас предпринять действия, чтобы собраться и решать свои обязанности. Работа брошена, подруга брошена, и никто не знает, куда она пропала.
Войцеховский, подойдя, обнял её сзади и спросил:
— Мы вернемся домой? Тебя здесь что-то держит?
Нельзя сказать, что вопрос явился для неё неожиданностью. Но… он был сказан таким тоном, как будто все для него и неё было решено.
Но у неё в данный момент такая благость разливалась в душе. Она давно не была по-настоящему счастлива, даже не было помехой для этого неприятное обязательство, которым она могла оказать помощь друзьям.
Посмотрев на него сбоку и прищурившись от солнца, она быстро отрапортовала.
— Да… я успела обзавестись здесь обязательствами. Но, видимо, так и должно быть в жизни, как же жить без обязательств?
— Какими?
— Не скажу. Это не для любопытных ушей!
— Тебя не так просто было разыскать. Значит… ты не уедешь со мной?
Она так внимательно и прямо посмотрела ему в глаза, что он понял, насколько важным был для неё этот вопрос. Уголки губ напряглись в сдерживающейся улыбке и все её естество замерло в ожидании дальнейших слов.
— В качестве кого ты ожидаешь чтобы я вернулась?
Он сел прямо перед ней на стул и уже она четко видела, как он напрягся. Но с ним было легко. Его спрашивали, он отвечал прямо, не было необходимости вытягивать из него слова или догадываться до хода его мыслей и в этом была мужская натура этого человека. Он был порядочен своей честностью. Но ему было не легко. И так как он ответил быстро, она не успела все прочитать по его глазам.
— Ани, пока все будет по-прежнему. Я ничего большего тебе обещать не могу.
Она быстро отвернулась к окну и так же в нетерпении повернулась снова к нему.
— Почему не можешь? Ты не можешь, но зачем тогда искал меня, зачем эта ночь, зачем ты снова передо мной? — эмоции разыгрывались, но она так не хотела плакать, предъявлять ему претензии, в чем-то упрекать. Она была благодарна ему за то, что он просто был. А может она за это время повзрослела, может очерствела, а может еще что-то? Но, в данный момент, она очень старалась производить впечатление сильной и независимой женщины. И она знала, он её любит.
— Ты знаешь.
— Я знаю. Я все понимаю. Но не слишком ли много и долго я понимаю? Ты вот понимаешь, что ты даже не переживал того в жизни — что пережила я. Я потеряла своего ребенка. Страшнее этого горя ничего не может быть, ужаснее ничего не может быть. А графиня фон Гейзерштат не в силах пережить уход человека, который её не любит? И все мы, ты, я, она — купаемся в этой лжи. В душе считаем себя благородными и порядочными, и приспосабливаемся к чьим-то нелепостям, лишая себя радости и счастья, а годы уходят, вокруг образуется одна пустота. Мы в ней живем!
— Ани. Я бы пошел на разрыв. Я уже почти тогда сделал это, но. Она чуть не умерла. У неё, действительно больное сердце. Я не хочу оставшуюся свою жизнь прожить с тяжелой ношей такого греха — что я виноват в её смерти, а только благодаря этому человеку имею то, что имею.
Ее словно отпустила физическая боль. А на самом деле, ей стало еще больнее. Слезы, все-таки скупо пробежали по щеке, и она, подойдя к нему, обхватила руками его голову и прижала к щеке. Как мать, слишком любящая своего нашкодившего ребенка, оказывающая ему ласку даже после его проделок.
— Тогда будем терпеть. Я тоже не хочу смерти этой женщины. Но ты вернешься в Будапешт без меня.
— Ты не можешь мне рассказать о своих делах?
— Я хочу домой. Но если не могу устроить свою личную жизнь, я хочу искать смысл в другом. Я все время ищу источники жизни, смысл жизни, её ценность. Может я «дурочка», может все неправильно, но я так живу, это меня греет. Для меня здесь хорошая школа во всем. Я быстро взрослею, становлюсь крепче. Вернувшись домой, я просто стану женщиной, томящейся в ожидании твоих визитов, знаков внимания. Не хочу.
Принесли еду. Войцеховский промолчал. Ему было важнее, что он нашел её и у неё в личной жизни ничего не изменилось. И больше серьезных вопросов решил не задавать.
А на следующий день, когда она обещала вернуться в гостиницу Войцеховского, у ворот больницы её ждал экипаж и возле него прохаживался князь Павловский. Анни, когда увидела его, перепугалась — это было неожиданно и в любой момент они могли столкнуться с её любовником, он также имел особенность появляться внезапно.
— Как вы узнали, что сегодня моя смена? — сразу спросила она прямо, подойдя к нему. Перед её глазами ярко вспыхнул огонек красного цвета, который возник, будучи спрятанным за спиной. Ей протянули цветы и вопрос остался не отвеченным.
Ее щеки зарделись от чувства вины, также вспыхнувшей из закоулок быстрых мыслей. Если бы он только знал, что кроется за её невинным взглядом, улыбкой. И поэтому она заметно нервничала. И очень хотела, чтобы они, поскорее, уехали от ворот больницы.
Он предложил продолжить экскурсию по зарекомендовавших себя ресторанах Санкт-Петербурга. Но она попросила снова поехать в «Палкинъ». Ей заполнилась русская кухня. Ей хотелось вернуться в её светлую атмосферу, услышать позитивную музыку и это было дальше от гостиницы, где остановился Войцеховский.
Сами обстоятельства благоприятствовали реализации её плана, но сердце рвалось в другую
