хозяйству помогу, рыбы наловлю, что по плотницкому делу - тоже поправлю. У меня руки
хорошие, в папу».
-Спасибо, - улыбнулась женщина. Петя покраснел: «Тетя Хана…, Я знаю, вы ничего плохого никогда
не говорите, мне папа рассказывал…»
Она все стояла, смотря на него. Женщина ласково заметила: «Любить тебя будут более жизни
самой, и ты тоже, милый. Но не скоро еще, - Ханеле рассмеялась, - не скоро. И веру она твою
примет, и за тобой отправится - хоть на край света».
Уже идя по дороге к мельнице, Петя все вспоминал, как, на мгновение, заледенели ее красивые
глаза. Ханеле вышла во двор. Смотря ему вслед, женщина задумчиво покачала головой: «Нет, я
чувствую - не пришло еще время мести. Да и с дочерью своей я расстаться не могу».
Она видела снега, и острые, яркие, холодные северные звезды, видела качающуюся петлю,
слышала женский плач, видела два креста, что стояли рядом на бедном, деревенском погосте.
Она посмотрела в голубые глаза высокого, в нищенской одежде, старика, что брел по проселочной
дороге. Тот,будто услышав что-то, остановился. Он повернул голову, и Ханеле увидела усталую,
горькую улыбку. «Я ушел, - старик помолчал, - испугался. Думал, так для всех будет лучше. А
получилось…- он вздохнул и развел руками. «Получилось так, что теперь из-за меня человек
погибнет, и хороший человек. Но что делать. За детьми я присмотрю, обещаю, - он коротко
склонил голову и пошел дальше. Ханеле заметила его широкие плечи, военную выправку и
услышала ласковый шепот Наполеона: «Ты что замерла?»
-Видела будущее, - только и сказала Ханеле. Он, раскрыв объятья, велел: «Иди ко мне». Он гладил
ее по голове, не отрываясь друг от друга, они захлопнули за собой дверь бани. Было тепло, на
деревянном полу были разбросаны подушки. Наполеон, тихо сказал: «Ты спи завтра. Ты устаешь,
милая. Я с Аннет на рыбалку схожу, покормлю ее, а ты спи. Хоть до обеда, - он улыбнулся. Ханеле,
прижавшись к нему, кусая губы, чтобы не заплакать, спросила: «Сколько еще?»
-Два дня, - он целовал мягкие, пахнущие травами волосы.
-Остерегайся воды, - проговорила Ханеле ему в ухо. Наполеон, неожиданно смешливо, ответил: «Я
это понял давно, любовь моя».
Он устроил ее голову у себя на плече: «Мне так жаль, милая…, Твой отец, твоя мачеха…»
Ханеле вздохнула и прижалась к нему покрепче. Он провел рукой по стройной, горячей спине и,
помолчал: «То, что ты видишь сейчас - ты просто не думай об этом. Спи. Тебе ведь тяжело. А я тебе
эту песню спою, испанскую, хоть я испанцев, - Наполеон усмехнулся, - терпеть не могу».
-Она на ладино, - улыбнулась Ханеле. «А что я вижу - это еще не скоро случится». Он пел - о
красивой девочке, что не будет знать ни горя, ни несчастий. Ханеле снилось цветущее, гранатовое
дерево, зеленая трава сада и ребенок, - темноволосый, темноглазый, ребенок, что весело смеялся
и делал первые шаги к отцу.
Ей снилась женщина, что лежала на узкой кровати, в бедной комнате, плача, кусая подушку,
заглушая болезненный крик. Белокурые волосы рассыпались по холщовой наволочке, и она
простонала: «Это Господь, Господь меня наказывает, за мой разврат, за мое лицемерие. Сказано
же: «Осквернила землю блудом твоим и лукавством твоим».
Ханеле глубоко вздыхала во сне. Наполеон лежал, обнимая ее, слыша, как бьется ее сердце. Он
вдруг попросил, непонятно у кого: «Сделай так, чтобы ей было легче, пожалуйста. Ведь можешь
ты».
А потом и он задремал - ощущая рядом ее тепло, улыбаясь, держа ее за руку.
Над мельницей уже занимался рассвет, сухая трава на дворе была побита белоснежным инеем.
Петя, проснувшись, наскоро умывшись, повертел в руке пистолет. Он сунул оружие в карман
чистой, выстиранной сибирки - туда, где лежала икона. Перекрестившись , юноша пошел к дому
Ханеле.
Они сидели на крыльце, наблюдая за ежом. Тот, озабоченно принюхиваясь, бродил по двору.
Наполеон улыбнулся: «Вообще они молоко не пьют. Полакают, и все. У нас, на Корсике, они тоже
жили, когда я ребенком был».
Дочка откусила от яблока - они у Ханеле были кислые, зеленые, но вкусные. Наполеон, забрав у
нее огрызок, кинул его ежу. Тот покрутил носом и подцепил яблоко колючками. Хана весело
рассмеялась: «Надо нам собачку завести, или котик. Да где же их взять, мы далеко ото всех живем.
На Песах в Белосток поедем, в синагогу. Попрошу маму, может, котеночка обратно привезем».
Наполеон прижал к себе дочь: «Он точно молока будет просить. У меня собака была, там, на
Корсике. Мы с ней на охоту ходили». Он поцеловал теплый лоб: «Позавтракали мы с тобой
отменно, пора и на рыбалку». Он посмотрел на девочку - Хана была в теплой, шерстяной юбке, в
бараньем полушубке и вязаной шапке. Наклонившись, как следует, завязав шарф у нее на шее,
отец велел: «Только рукавицы принеси. Утро еще раннее, от реки холодно».
Дочка убежала в избу. Наполеон, усмехаясь, сказал ежу, - тот все бродил по двору: «Спать иди,
рассвело давно». Потянувшись, император зевнул. Они с Ханеле проснулись в середине ночи, и
заснули только когда в баню стали вползать лучи серого, туманного утра. Наполеон велел себе:
«Надо дров наколоть, уезжаю ведь. Нечего ей с топором возиться».
-И тебе принесла, папа! - раздался сзади голосок дочки. «Это я сама вязала, как увидела, что ты
приезжаешь. Зима скоро. Чтобы у тебя руки не мерзли».
Наполеон принял от нее грубые, серые, пахнущие овечьей шерстью рукавицы и ласково сказал:
«Обещаю, буду носить, и не сниму. Спасибо тебе, милая».
Петя стоял за воротами, сжимая пальцы на рукояти пистолета, слушая их голоса. Они говорили по-
французски. «Я не могу, - вдруг понял Петя, - не могу. Это не поле боя..., Там бы я не задумывался.
А здесь..., Он отец, он приехал к своей семье. Он человек, такой, как мой папа, как Давид, как
Мишель..., Не могу, - он опустил голову, проклиная себя, и услышал смешливый голос Наполеона:
«Что это вы мерзнете, юноша? Хотите с нами, на рыбалку?»
-Да! Да! - закричала Хана, взяв его за руку: «Пойдемте, дядя Петр, у нас еще одна удочка есть!»
Уже на берегу неширокой, медленной реки, присев на какое-то бревно, Наполеон оглянулся.
Дочка бегала по белому песку, складывая палки, строя какой-то замок.
Он забросил бечевку в воду и утвердительно сказал: «Убить меня хотели».
Петя, что сидел поодаль, зарделся и пробормотал что-то.
-Не в первый раз, - сочно заметил Наполеон, насаживая на крючок червяка из холщового мешочка,
что лежал перед ним. «Мы еще до завтрака с Аннет нарыли, - объяснил он. «Скоро здесь все
льдом покроется, рыбу не половишь. Я хочу, чтобы у них кладовые перед зимой от припасов
ломились».
Юноша, непонятно почему, ответил: «Зимой тоже можно рыбу ловить, в проруби».
-Ваши русские штучки, - неодобрительно буркнул император. «Рыба здесь непуганая, конечно.
Жаль, форелей нет. Они в горах живут, в лесных реках их не встретишь». Он посмотрел на тихую
воду: «Спасибо, что не стали в меня при дочке стрелять».
Петя долго молчал. Потом, сжав губы, он отозвался: «Лучше бы вас не было».
-А я есть, - Наполеон поскреб покрытую щетиной щеку: «Скоро борода отрастет, как у вас. Отец
вашего приемного брата, месье Максимилиан, на каждом шагу кричал, что служит интересам
Франции. И что? Отрубил голову великому ученому, заморил голодом невинного ребенка, и залил
кровью страну».
-Вы тоже, - не удержался Петя.
Наполеон повернулся к нему. В синих глазах блестела ярость. «Я, юноша, - тихо сказал он, - жизнь
посвятил тому, чтобы Франция процветала. Я дал евреям гражданские права, я составил кодекс
законов. Не средневековой чуши, а законов, подобающих новому времени. Я поддерживал
искусство и науку..., И я хотел, чтобы вся Европа стала такой».
-И она стала, - Петя подсек рыбу и уложил ее в плетеную корзину. «Только для этого вы убили ни в
чем не повинных людей - французов, русских, немцев, испанцев...»
-Это война, - сдерживаясь, заметил Наполеон. «На войне убивают, юноша. Впрочем, вы и так это
знаете. Мне надо было сделать Францию великой, и она такой стала». Он окинул Петю взглядом:
«Вы родились в стране, где до сих пор одни люди держат других в рабстве. Называете вашего
монарха просвещенным, постыдились бы. В стране, где моя дочь, - он кивнул в сторону Ханы, -
должна будет до конца жизни унижаться перед чиновниками, чтобы выехать куда-то. Так что
молчите».
-В моей семье нет рабов, - Петя вспомнил тихий голос матери: «Я, милый мой, до семнадцати лет
в рабстве была. Когда сюда приехала, познакомилась с графиней Шереметевой, упокой Господь ее
душу. Она в крепостном театре играла. Она мне и сказала, что в России рабы есть. И папа твой мне
