Парень протянул к ней руку: «Со смены сбежала, больной притворилась, чтобы с дружком
погулять?»
Джо была в простом, шерстяном платье, волосы, заплетенные в косы, падали на плечи, туфли на
ней были крепкие, потрепанные. Уезжая в Лидс, она только рассмеялась: «Куда мне там шелковые
платья носить, мама?»
-На балы, - решительно ответила Мадлен, укладывая сундуки дочери. «Там будут обеды,
приемы...»
Обеды и приемы действительно были, но на фабрику, или в приют Джо одевалась скромно - так,
же делала и Рэйчел, и все остальные.
-А дружка нет, - от парня пахло джином. «Ты не расстраивайся, птичка, я его заменю». Он
оглянулся. Не успела Джо опомниться, как незнакомец втолкнул ее в открытую дверь склада.
Дети сидели в палисаднике. Бен, разложив перед Аароном деревянные игрушки - тележку, лодку,
кубики, - пощекотал его. «Ты вырастай, и через пять лет приезжай в Итон, я там еще буду».
Ева отложила свое вышивание: «За Аарона церковь будет платить, - девочка перекрестилась, - и за
школу, и за университет».
-Буду, как папа, - весело заметил Аарон, возясь с кубиками. «У меня будет крест!». Диана сидела
рядом, читая Псалмы. Закрыв книгу, девочка вздохнула: «Скучаю по папе. А ты, - она взглянула на
Бена, - по маме, да?»
-Да, - признал мальчик. «Тем летом, когда…, - Бен не закончил, - я все время просыпался утром и
думал - сейчас мама придет».
-У нас тоже так бывает, - Ева помолчала, - до сих пор. Жалко, что тебе на юг надо возвращаться, но
ты приезжай, на каникулы. С тобой весело, - она улыбнулась. Сидония, выйдя в сад, позвала их:
«Чай готов. Ваша мама пошла на собрание приходского женского комитета, так что ее ждать не
будем».
-Это всегда надолго, - со знанием дела отозвалась Ева. Она подхватила брата на руки, и дети зашли
на кухню. Сидония обернулась : «Мама с ними занята. Потом мы в приют пойдем, чай накрывать,
а Джо еще на фабрике. Никто не помешает».
Девочка устроилась за кустом жасмина, присев на траву, и развернула письмо. Мартин писал
каждую неделю. Она привыкла к твердому, четкому почерку, бумаге с эмблемой «Клюге и Кроу» и
словам: «Дорогая кузина Сиди!». Она читала о его занятиях в Кембридже, о профессорах, о том,
как они с отцом и матерью провели Рождество в Оксфордшире, у Холландов, и улыбалась.
Сидония дошла до описания того, как Мартин работает на складах: «Так и я провожу свои летние
каникулы, кузина Сиди, таская тюки с холстом и шерстью. Но я доволен. В следующем году папа
обещал поставить меня к прилавку. Я обязательно напишу вам о торговом эмпориуме, что
собираюсь открыть. Вы лучше меня понимаете в отделке помещений, и вообще в модах, мне
будет нужен ваш совет».
-Мне будет нужен ваш совет, - зачарованно повторила, Сиди. Сама не зная почему, девочка
приложила письмо к щеке. Кусты зашуршали. Юджиния, с нотной папкой в руках, удивленно
спросила: «Ты что сидишь? Пошли, нас в приютах ждут. Мы с девочками занимаемся, забыла, что
ли?»
Сиди зарделась и попыталась затолкать письмо в рукав своего простого, холщового платья.
Юджиния закатила лазоревые глаза: «Сиди, если ты думаешь, что я не узнаю почерк своего
брата…»
-Никому не говори, - паническим шепотом потребовала у нее подруга. Юджиния улыбнулась:
«Конечно, не буду. Давай, - она подтолкнула подругу, - быстро выпьем чаю. Я три часа из-за
инструмента не вставала. Мама прислала новые ноты, и потребовала все выучить к моему
возвращению в Лондон. Шуберт и Бетховен»
-У тебя концерт будет, - заворожено сказала Сиди. «В этом новом обществе, филармоническом.
Мы все придем, обязательно!»
Юджиния нежно покраснела: «Там не одна я буду, конечно. Этот юноша, скрипач, мистер Мори -
он тоже играет, вместе со мной».
-Придем и подарим цветы, - пообещала, Сиди. Девочка, смутившись, добавила: «Ты не думай…,
Твой брат мне о Кембридже пишет, и все….»
-Ничего я не думаю, - успокоила ее Юджиния. Подруги, рассмеявшись, побежали к дому.
Рэйчел вышла из дома священника, что стоял на заднем дворе собора святой Троицы. Оправив
траурное платье, перекрестившись, женщина поднялась по ступеням собора. Она вспомнила
слова Пьетро: «Не люблю пышные церкви».
Все было скромно. Ничего не изменилось с тех пор, как Пьетро служил здесь дьяконом, в своем
первом приходе. Рэйчел опустилась на деревянную скамью, и, взяв молитвенник, всхлипнула. Она
вспомнила их маленький домик, дождливое лето, мокрые розы в саду, и то, как они, вечерами,
сидели у камина. Пьетро занимался, она вязала, или вышивала. Только иногда, отложив иголку,
девушка краснела: «Не смотри на меня».
-Не могу, - серьезно отвечал муж. «Как ты прекрасна, возлюбленная моя, как ты прекрасна, -
улыбаясь, говорил он. Рэйчел, присев на ручку его кресла, чувствовала, как Пьетро обнимает ее. В
его руках было тепло и спокойно. Прижавшись к нему, Рэйчел слышала то, что он шептал ей на ухо,
и, смеясь, кивала. Наверху, в спальне, где были задернуты шторы, она погружалась в сладкое,
блаженное тепло, и становилась вся его, до самого потаенного уголка.
Она закрыла лицо молитвенником и сдавленно, глухо зарыдала, опустив голову, сжимая
длинными пальцами спинку скамьи впереди. Женщина плакала, не замечая ничего вокруг, и
очнулась, услышав мягкий голос рядом: «Не надо, не надо, кузина Рэйчел…»
-Он уже снял траур, - невольно подумала женщина. «А я никогда не сниму, и с детей тоже.
Девочки, когда замуж выйдут, конечно, больше не будут его носить, а я…»
Майкл был в хорошо сшитом, темно-коричневом сюртуке, с кремовым, шелковым галстуком.
Мужчина, перехватив ее взгляд, улыбнулся: «Деловые встречи, с владельцами шахт. Мы будем
железную дорогу дальше прокладывать, пятью милями дело не ограничится. А я тоже, - Майкл
помолчал, - молился, кузина Рэйчел. Пойдемте, - предложил он, - я как раз хотел чаю выпить,
дома. Я рядом, по соседству».
-Неудобно, - подумала Рэйчел, но отогнала эти мысли: «Он тоже жену потерял. И он родственник,
сын дяди Питера. Он так мне помог, с детьми, развлекал их, возил по окрестностям, девочкам
математику преподавал. Ничего неприличного в этом нет. Выпью чаю, и пойду домой».
От нее пахло ладаном и немного пряностями. Голубые, большие глаза чуть припухли. Майкл, идя
вслед за Рэйчел через Парк-сквер, - вокруг цвели липы, жужжали пчелы, - вздохнул: «Плакала».
Он и сам до сих пор просыпался в слезах. Ему снился сын - мальчик был темноволосым, с
зелеными, как у Мэри, глазами. Он брал Майкла за руку, и тихо спрашивал: «Зачем ты меня убил,
папа?»
Майкл был на вскрытии и знал, что жену невозможно было спасти. Он знал, что Иосиф не ошибся,
- ребенок, если бы он родился, был бы неизлечимо болен. Он помнил все это, но, лежа в пустой
спальне, Майкл шептал: «Прости меня, сыночек, прости…». Майкл засыпал и слышал свой резкий
голос: «Вскрывайте череп!», хруст костей. Он видел окровавленные останки ребенка и плакал,
уткнувшись в подушку.
Отец, уезжая из Лидса, привлек его к себе: «Милый мой..., Просто должно пройти время…, Поверь
мне, у меня тоже так было, когда я твою маму потерял, когда Жанна умерла».
Он ждал. Ждал, а сейчас, сидя в гостиной, смотря на то, как ее нежные руки разливают чай, Майкл
горько сказал себе: «Никогда, никогда, ничего не изменится. Я так больше не могу. Я просто хочу
забыть обо всем, хотя бы ненадолго».
Рэйчел обвела глазами затянутую голубовато-серым шелком гостиную: «Кузен Майкл…Мне так
жаль, так жаль…Я помню, когда кузина Мораг венчалась, вы шафером были, а Мэри подружкой.
Она тогда такая красивая была…»
-Очень, - глухо повторил Майкл. Поднявшись, пройдясь по комнате, он взглянул на шпиль собора и
солнце, что опускалось над черепичными крышами Лидса. Над мануфактурами виднелись столбы
дыма. Он положил руку на медальон: «Я снял кольцо. Не захотел, чтобы Мэри его с собой в могилу
унесла. Как я могу, ведь только год прошел…, Предавать ее память. Но я просто хочу закрыть глаза,
и заснуть рядом с кем-то. Спокойно заснуть, больше ничего».
-Спасибо вам, - он посмотрел на изящную, всю в черном шелке фигуру Рэйчел. Из-под траурного
чепца виднелись мягкие, белокурые волосы. «Мне тоже, - тихо сказала она, не поднимая глаз, –
тоже очень тяжело, кузен Майкл».
Бронзовые часы с фигуркой Меркурия пробили пять вечера. Майкл остановился рядом с ее
креслом: «Кузина…, Можно сделать так, чтобы нам стало легче, хотя бы ненадолго…»
-Господи, - еще успела ужаснуться Рэйчел, - что же это…
Женщина почувствовала сильные, крепкие ладони у себя на плечах. Майкл наклонился и
медленно, нежно поцеловал ее. Рэйчел, всхлипнув, пробормотав: «Нет, нет, это грех, нельзя…., -
