Мирьям тоже ожидает счастливого события, уже осенью. У Судаковых все в порядке, только отец
и брат Элишевы все еще воюют, и когда уже только все это закончится? Я рад, что вы, дорогие
мои, в безопасности. Посылаю Еве, Диане и Аарону поцелуи и благословение. Ты пиши мне,
доченька, и знай, что за могилами родителей твоего мужа ухаживают, я же читаю по нему Кадиш,
и буду это делать, пока я жив. Твой любящий отец, Аарон Горовиц.
Рэйчел опустила листок на колени и вздохнула. «Скоро все уезжают, - подумала она. «Господи, как
мне их благодарить? Тетя Изабелла со мной целый год была, и Сиди, и Джо..., Если бы не они, я бы
не справилась, конечно».
Франческо остался в Лидсе до Рождества, наблюдая, вместе с Майклом, за ремонтом фабрики. На
Рождество из Лондона приехал Джованни. Они наряжали елку для детей в большом зале приюта.
Сидония с Изабеллой украшали зал, Джо и Юджиния репетировали с мальчиками и девочками
рождественский спектакль. Потом были еще благотворительные собрания, базары, Рэйчел ездила
в Манчестер и Ливерпуль, выступала там в церквях, собирая деньги. Все это время, закрывая
глаза, она видела перед собой лицо мужа - не мертвое, изуродованное камнями, окровавленное,
а веселое, улыбающееся. Она видела, как Пьетро, сидя рядом с ней, раскинул руки, видела, как
Аарон пошел к нему и оказался в объятьях отца.
Рэйчел просыпалась в середине ночи, одна, в своей большой кровати. Она шептала: «Пьетро»,
протягивая пальцы, чтобы ощутить его рядом - но натыкалась на холодную пустоту. Женщина тихо
плакала, уткнув лицо в подушку. Потом, при свече, она читала Библию - до рассвета. Утром надо
было подниматься, надевать глухое, траурное платье, черный чепец и надзирать за тем, как
готовили завтрак детям в приютах.
Сначала она каждый день ходила, с детьми, на могилу мужа. Осенью, отведя ее в сторону,
Изабелла осторожно сказала: «Не надо, милая. Аарон еще маленький, он не понимает, а девочкам
это тяжело».
Рэйчел упрямо сжала губы: «Это их отец, тетя».
Серо-зеленые, добрые, в чуть заметных морщинах глаза взглянули на нее: «Все равно, милая,
подумай о Еве и Диане. Им весело, они учатся, у них подруги..., Когда ты их ведешь на кладбище,
они плачут потом, сама же знаешь».
-У нас траур, - Рэйчел стояла у стола с ножом в руках - они готовили чай. «Дети должны скорбеть и
молиться Иисусу за душу своего отца, тетя. И они будут это делать».
Изабелла только вздохнула: «Милая, не мучай себя так. Ты молодая, красивая женщина. Еще
встретишь кого-нибудь, полюбишь его, у детей будет отец...»
Рэйчел со всего размаха рубанула ножом по доске. Женщина гневно ответила: «Никогда я не
предам память Пьетро, и детям его никто не заменит. И хватит об этом, тетя».
Сейчас, помотав изящной головой, Рэйчел велела себе: «Не думай об этом. Это грех, разврат, ты в
трауре, и всегда в нем будешь».
Майкл и Бен остановились на квартире Кроу. Питер купил себе этаж в недавно выстроенном
доходном особняке на Парк-сквер. «Дом ни к чему, - рассмеялся он, - вполне хватит десятка
комнат. Это место для работы, а не для отдыха». Там же, пока не пришло время, ехать в
Кембридж, жил и Мартин Кроу. Обедали они все у Рэйчел. На квартире Кроу, хоть и была хорошая
кухня, но Майкл развел руками: «У вас вкуснее, кузина, да и Бен, все равно, - когда он не на
фабрике, со мной, - то здесь занимается, или играет».
-Обед, - Рэйчел поднялась. Она заставила себя не вспоминать его лазоревые глаза, седые виски,
то, как он, устроившись в кресле у камина, смешливо спрашивал у детей: «О чем вам рассказать?»
-О том, как вас в шахте завалило, дядя Майкл! - кричали они наперебой. Девочки, распахнув
глаза, просили: «О подземных духах, дядя Майкл! О голубых огоньках!»
Майкл оборачивался: «Если ваша мама разрешит, все же то не христианские вещи..., - Рэйчел
смотрела на его лукавую улыбку и вздыхала: «Что с вами делать, рассказывайте».
Он знал множество легенд - из Корнуолла, и Уэльса, из местных, йоркширских шахт. Майкл пел им
старые песни, а Изабелла, сидя рядом , присоединялась и рассказывала детям арабские сказки.
-Все уезжают, - Рэйчел оглядела чистую, прибранную кухню. «Франческо написал, что он сделал
предложение. Они с Вероникой теперь жених и невеста. Тете Изабелле надо устроить прием в
честь помолвки, следующей зимой венчание, после Рождества. Фабрика в полную мощь работает,
все восстановили. Мы одни останемся, - она, было, присела на стул, но поднялась. Сын
просыпался. Рэйчел услышала, как он зовет: «Мама! Мама!»
Детские ясли на фабрике Кроу располагались в новой, одноэтажной пристройке, внутри было
чисто, пахло молоком. Джо, засучив рукава простого, синей шерсти платья, перемывая посуду,
спросила у миссис Шелдон, пожилой вдовы, что заведовала яслями: «А почему замужние
женщины сюда детей не приводят?»
Та пожала плечами: «Замужние и на фабрике не работают, зачем им? Что за мать сюда ребенка
отдаст? Это все, леди Холланд, из-за нищеты, из-за нее вдовы к станкам идут. Если у женщины муж
есть, ткач, или шахтер, то она дома сидит, готовит, за детьми ухаживает...»
Джо хмыкнула: «Но если и женщина работает, так, же больше денег получается. Для семьи
выгодно».
-А дети? - миссис Шелдон подбоченилась. «Мать за своими отпрысками присматривать должна,
не дело это. Мужчина деньги приносит, женщина дом ведет. А что у нас два десятка сирот, - она
вздохнула, - так вдовам что-то есть надо, вот и все. Если бы не бедность, ничего такого и не
устраивали бы, - она обвела рукой кухню
Джо распрощалась с ней у ворот фабрики. Миссис Шелдон, посмотрев вслед белокурой голове,
усмехнулась: «Как замуж выйдет, так и забудет про все свои идеи. Еще и у женщин спрашивает -
не хотят ли они в каком-то общежитии обретаться. Разве кто-то, в своем уме, на такое пойдет -
отказаться от собственного дома, да еще и детей от себя оторвать». Миссис Шелдон взглянула на
стройные плечи Джо: «Но девушка хорошая, работящая, у доктора учится..., Мужа бы ей, вот что».
Джо шла по берегу канала. Было тихо, вечерняя смена еще не закончилась, спокойную воду
золотило заходящее солнце. Она оглянулась. Присев на свежую траву, - рядом никого не было, -
Джо порылась в кармане платья. Девушка чиркнула кресалом. Затянувшись сигаркой, положив
белокурую голову на колени, она вздохнула: «И тут косность. Ничего им больше не надо, кроме
половины типового дома по проекту тети Изабеллы, грядки с луком-пореем и пинты пива после
смены. Даже профессиональные союзы боятся организовать. После этого закона о смертной казни
за саботаж на севере делать нечего. Надо на континент ехать. Там война, правда, но папа написал,
что к следующему лету все закончится. Поеду, и пусть попробуют меня остановить».
Байрон прислал ей несколько писем - в Оксфордшир, и сюда, в Лидс. Джо вежливо поблагодарила
его за выступление в палате лордов. В ответ на его предложение уехать вместе в Италию, девушка
объяснила, что не собирается погрязнуть в роскоши в то время, как рабочий класс голодает. Потом
она прочла в послании от сестры последние лондонские сплетни. Байрон, как говорили, бросив
одну замужнюю аристократку, стал встречаться с другой - леди Оксфорд.
-А я буду подружкой у Вероники, - пробормотала Джо. «Я, Сиди, и Юджиния. Франческо, в общем,
неплохой человек, как оказалось, но интересуется только искусством. Мне бы такой не подошел».
Она и сама не знала, кто бы ей подошел.
-Разве что только Наполеон, милая, - шутила тетя Изабелла. Она не относилась к Бонапарту с
презрительным ужасом, к которому Джо привыкла дома - мать и тетя Элиза, иначе как «исчадием
ада», императора и не назвали. Изабелла тогда потрепала ее по голове: «Хотя он женат, дорогая».
Джоанна только что-то пробурчала. Оказавшись в своей комнате, девушка вздохнула: «И месье
Фурье не написать, раз война. Вот за ним я бы куда угодно отправилась».
Она потушила сигарку. Выбросив ее в канал, посмотрев на склады и пришвартованные баржи,
Джо решила: «Пойду напрямую, все равно никто не увидит».
Здесь было свободней, чем в Лондоне - никто ей не запрещал гулять одной, да и семью Корвино в
Лидсе все знали. Джо прошла по узкой, не мощеной дороге между деревянных заборов, и
услышала какие-то голоса.
Дверь одного из складов заскрипела. Крепкий парень в холщовой куртке, чуть покачиваясь,
перегородил ей дорогу.
-Куда торопишься, милая? - смешливо спросил он. У него был не местный акцент. Джо вспомнила,
что на баржи часто нанимали рабочих из Ливерпуля.
Парень протянул к ней руку: «Со смены сбежала, больной притворилась, чтобы с дружком
