Близилась полночь. Толемей-хан переоделся и в сопровождении двух слуг-факельщиков направился к крепостной башне, которая служила изолятором временного содержания особо опасных преступников. В помещении для пыток, которое словно в насмешку называли «кожевенной мастерской», пылал камин, вдоль стен были расставлены напольные канделябры с зажженными восковыми свечами. Два палача в красных халатах проверяли и раскладывали пыточные инструменты. Начальник Тайной канцелярии Урхан травил анекдоты с толстым военным прокурором и вертлявым секретарем предварительного судебного присутствия.
— Вам сюда! — подсказал Толемей-хану военный прокурор, указывая на высокое кожаное кресло у камина. Остальные официальные лица, в том числе начальник Тайной канцелярии сидели на табуретках за низенькими столиками. Первым на допрос доставили Багирхана — коренастого 45-летнего мужчину, когда-то имевшего безупречную послужную биографию. Допрос начался с избиения подозреваемого плетьми. Бывший подполковник держался стойко, утверждая, что в день убийства Тезей-хана находился, примерно, в двух сутках пути от «фактории», где все это произошло, и при всем желании не мог бы туда добраться. Следствию это уже было известно. Поэтому военный прокурор спросил Багирхана о бойцах его отряда, которые находились в арьергарде, прикрывая отступление, а затем могли по его приказу вернуться и осуществить акт мести. Бывший начальник армейского спецназа утверждал, что такого приказа он не отдавал. Тогда палачи повесили его на дыбу, и после того, как руки его вывернули и вытянули прямо над головой так что, лопатки вышли из сочленений, он признал себя виновным в том, что подсказал Банзай-хану, как перехитрить союзников Тезей-хана — простодушных и доверчивых туземцев, проживавших на Долгом Острове.
После этого допрос прекратился, и окровавленное тело Багирхана стражники волоком утащили в тюремную камеру. Началось совещание по вынесению приговора. По законам Прибайкальской империи Багирхан должен был принять смерть тем же способом, которым он по злому умыслу причинил другому человеку (людям). Так как карательная акция Банзай-хана по отношению к союзному к их высочеству принцу Тезей-хану племени орландов была признана преступной, военный прокурор предложил заживо замуровать Багирхана в крепостной стене. За приговор проголосовали единогласно.
Урхан объявил перерыв и позвонил в серебряный колокольчик. Появились слуги с деревянными подносами с фруктами и прочей закуской, сочетающейся с белым виноградным вином. Толемей-хан от участия в застолье отказался, и обратился к Урхану с просьбой переговорить с «человеком со шрамом» наедине, напомнив ему, что Виктора они знают давно и первоначально относились к нему, как к своему лучшему другу. Начальник Тайной канцелярии, нехотя, согласился, однако предупредил, показав на стеклянную клепсидру, то есть песочные часы:
— В твоем распоряжении не более часа. Виктор-хан находился в соседнем помещении — комнате отдыха для солдат караульной службы, куда его только что доставили и со связанными руками усадили на широкую деревянную скамью. Но сидеть он не мог, и все время заваливался на бок. Тюремные надзиратели его тормошили, таскали за бороду, били по спине древками копий, снова поднимали, но он все равно пытался лечь. Толемей-хан приказал надзирателям развязать Виктору-хану руки, напоить вином и принести таз, кувшин с водой и полотенце. Пока выполнялся приказ, он подошел к застекленному окну, со скрипом открыл створки и на некоторое время задумался, рассматривая черное небо, усеянное блестящими булавочными головками звезд. Он слышал, как арестант кашляет, захлебнувшись вином, как его пытаются умыть, и как он говорит на каком-то непонятном языке.
— Ваше благородие, он болен: у него горячий лоб и он бредит — вывел Толемей-хана из тяжелых раздумий голос тюремного надзирателя.
— Врач его еще не осматривал? — спросил он, повернувшись к тюремщику.
— Когда?! Арестованных привели к нам сегодня утром, строго-настрого приказали о них молчать и даже в книге учета не регистрировать — надзиратель перешел на шепот.
— Откуда их доставили? Не знаете? — встревожился Толемей-хан.
— Говорят, что из Сиракуз — не очень уверенно сказал надзиратель.
— В Сиракузах в одном из пригородных поместий несколько человек заболели и скончались от бубонной чумы. Они, что, сдурели?! Надо было продержать арестованных несколько дней в карантине, понаблюдать, а уже потом тащить на Альхон в Императорский дворец! — возмущению Толемей-хана не было предела. Вырвав из рук стражника факел, он решительно подошел к арестованному, разрезал поясным ножом грязную, пропитанную потом, холщевую рубаху, поднял обвисшую, как плеть правую руку и заглянул в подмышечную впадину. Так и есть! Лимфатические узлы раздуты. Кожа — темно-красная, с синюшным оттенком. Бубон!!!
— Толемей-хан! — опознал его арестованный, открыв глаза.
— Виктор, у тебя чума. Я прикажу перенести тебя в лазарет и буду тебя лечить — участливо, пообещал он и на всякий случай спросил:
— Где и от кого ты мог заразиться? Вспомни. Это очень важно.
— Настя. Я скрывался недалеко от своего поместья. Мне сказали, что она больна, но в живых уже не застал. Потом я отправился со своими детьми в Сиракузы, где был задержан и заключен под стражу — голос арестованного дрогнул, и он стал учащенно дышать, хватая воздух, и напоследок выдал что-то непонятное. — Тезей-хана убил масдайный непингуемый ламер с крыльями за спиной и рогами на голове.
— Бредит — решил Толемей-хан и отдал стражникам распоряжение доставить арестованного в лазарет и передать дежурному врачу, чтобы тот его обмыл, побрил и поместил в изолированное помещение. Вернувшись в пыточную камеру, Толемей-хан с порога, заявил:
— Внимание! На Альхоне чума! Все праздничные торжества отменяются. Прошу начальника Тайной канцелярии срочно подготовить военный корабль для отправки матушки-императрицы, наследного принца Арона и принцессы Мелиссы в безопасное место. Как Главный санитарный врач, объявляю карантин. Во-первых, никого с острова не выпускать.
Во-вторых… Уже на следующий день Большой императорский дворец на острове Альхон опустел. Вопреки приказу об установлении карантина люди в панике покидали остров, силой захватывая корабли, или на чем придется. Побежали даже серые крысы, преодолевая узкий пролив, отделяющий остров от материка, вплавь. В императорском дворце вместе с Толемей-ханом остались дюжина слуг пожилого возраста, сотня солдат, а также делегация из забайкальской колонии Эльдорадо. Благодаря принятым мерам по части соблюдения правил личной гигиены и проведения дезинфекции, никто из них не заразился и не умер, — чего нельзя сказать о других. Чума, как известно, передается кровососущими насекомыми, которые особенно вольготно паразитируют на экипажах и пассажирах парусных и весельных судов. Замкнутое пространство и скученность людей — главные причины, по которой чума и иная зараза распространяются по портовым городам и приморским странам со скоростью пандемии. Так, к слову сказать, случилось и в Прибайкальской империи, где в течение десяти лет «черная смерть» унесла две трети населения. Когда эпидемия пошла на убыль, ослабленное государство захватили парсы, и в Прибайкалье началась история правления Великих Королей— потомков Ульриха Белобородого, которые первым делом позаботились о том, чтобы все библиотеки, архивы и памятники, оставшиеся от предшествующей культуры и цивилизации, были уничтожены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
