— Но ведь печати используются не только для быта. Как насчёт тех, которыми сделали Призыв и Разлом? Думаешь, подобные вещи тоже уже кем-то созданы, уже могут быть каталогизированы и отложены куда-нибудь до поры, когда они кому-нибудь понадобятся?
— Некоторым вещам лучше никогда не существовать, — мрачно отрезал Макс. — Когда использование колдовства выходит за определённые рамки, начинаются трагедии.
— Ты мыслишь слишком узко и не видишь очевидных вещей. — Мира вскинула голову. Волосы слетели с её лица, и Рада заметила, что её глаза сверкают тем же гневом, что прозвучал сейчас в по-прежнему тихом голосе. — Однажды ты поймёшь, что нужную тебе печать ещё никто не создал, тогда ты познаешь боль истинного отчаяния. Те, кто не может написать простейшего знака без посторонней помощи, ходят по грани каждое мгновение своей жизни. Миш, я пойду. Мне стало нехорошо.
Не дожидаясь ответа, Мира неуклюже забралась обратно наверх, в своё убежище, наступив на нижнее спальное место. С тихим шуршанием задвинулась занавеска.
— Она мастерица? — кое-как оправившись от прицельного удара по его самолюбию, спросил Макс.
— Она… — Миша замялся. — Нет, она так сказала сейчас как раз потому, что она не мастерица. Мирка сейчас даже не колдунья. Понимаешь, она… Была плохая история. Мирка не хочет, чтобы другие знали, что случилось, и я обещал, что тоже буду молчать, но она сильно пострадала и с тех пор не может оправиться. Совсем отвыкла от людей и ведёт себя… диковато, но, мне кажется, ей становится лучше, когда рядом есть люди. Можете спорить с ней сколько угодно, но обижать Мирку я не позволю. Если тебя это не устраивает, боюсь, мы не сработаемся.
— Устраивает, — обречённо выдохнул Макс, и Бессмертный одобрительно улыбнулся. Он поднялся на ноги и, оглядев собравшуюся компанию, предложил:
— Ну, что, давайте посмотрим, как можно вас всех здесь устроить?
Мира тихо лежала, свернувшись в калачик в своём закутке, пока Бессмертный с помощью Макса и Славы вытаскивал сваленные на нижнем ярусе её спального места коробки и свёртки и кое-как распихивал их по автодому. Освободившуюся кровать выделили Раде. Максу досталось превращённое в диван спальное место напротив, а Славе обещали постелить на полу в проходе. Сложенное вдвое тёплое зимнее одеяло казалось достаточно мягким, чтобы принять на себя роль матраса, к тому же Кот заверил присутствующих, что ему всё равно, на чём спать. Главное, чтобы было тепло и его никто не пытался съесть. Макс тогда с сомнением покосился на Ночку, и Рада поняла, что та обижена: кикиморы не едят людей. Тем более настолько костлявых.
Для самой Ночки Бессмертный вытащил откуда-то помятую плетёную корзину и, положив внутрь старую футболку, поставил её у двери.
— Пока пусть будет так, — решил он. — У нас почти не осталось воды. Завтра поедем к реке, отмоем Ночку и устроим ей норку получше.
Бессмертный не знал, что лучшего места бедолага не могла и представить. Быстро передвигая лапками, кикимора бегала от Миши к Раде, и её выпуклые чёрные глазки блестели так, будто на них выступили слёзы. Рада не знала, могут ли кикиморы плакать на самом деле, и Ночка не спешила давать пояснений.
Когда лохматое чёрное существо забралось в корзину и плотным клубочком свернулось там, положив длинные цепкие пальцы передних лапок на вытянутую мордочку чуть выше носа, Рада присела рядом на корточки. Ночка казалась ей трогательно беззащитной и потому очаровательной. Оторваться от неё было попросту невозможно, и девушка так и сидела, вполуха слушая разговоры охотников: они решали, куда двинуться дальше и где ночевать.
— У памятника? — Голос Макса стал громче, и Рада, обернувшись на звук, увидела, что все трое, один за другим пробираясь по узкому коридору, перемещаются в головную часть автодома.
— За полтора часа доедем, — объяснил Бессмертный, усаживаясь на водительское кресло. — Там хорошая стоянка и, если её не успели разорить, там можно подзарядиться.
— Когда ты был там последний раз?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бессмертный, успевший занять водительское кресло, недоумённо оглянулся на школьного друга.
— Довольно давно, но это стоянка Инквизиции, думаю, я бы знал, если бы там случилось что-то серьёзное.
— Но ты ведь не в Инквизиции.
В словах брата Рада различила заметное напряжение.
— Нет, но это не мешает мне с ними общаться.
Макс медленно опустился на пассажирское место, и Рада была готова поклясться, что сейчас он должен был глубоко вздохнуть.
— Тут это, короче, я думаю, Макс про тех недобитышей, — вмешался Слава. — Ну, это ж там неподалёку было. И тут в окрестностях ещё на их фуры напали, а потом людей убили, и вон та история с Мотыльками была. Короче…
Макс не позволил ему закончить.
— Если недобитыши живы, они вполне могут оставаться поблизости. Стоянка у памятника обычно пустует, одинокий автодом может привлечь внимание.
На короткое время в автодоме воцарилась тишина, и только успевшая заснуть кикимора мирно посапывала в своей корзинке.
— Слушайте, — выпалил вдруг Слава, — а может, наоборот, если они там, то пусть идут? А мы их того, покараем!
— Карать вампиров, убивающих невинных и захватывающих стоянки — моя работа, — серьёзно ответил Бессмертный.
— Но у меня нет книги, — нервно возразил ему Макс. — А у нас в автодоме две абсолютно беззащитные девчонки.
— Зато у вас есть я. — Не нужно было видеть лица Бессмертного, чтобы понять: он улыбается. — Не волнуйся, о девчонках я позабочусь, и тебе тоже найдём, чем заняться. Думаю, есть смысл загнать автодом куда-нибудь в лес рядом со стоянкой, а самим пешком прогуляться туда, разведать. А дальше можно будет решать по обстоятельствам.
— И бросить их вдвоём в автодоме где-то в лесу так, чтобы в случае беды им точно никто не помог?
— Не волнуйся, Макс. Мы с Миркой позаботились о том, чтобы я мог оставлять её, не тревожась. В конце концов сейчас она самый важный человек в моей жизни.
Рада невольно обернулась к зелёной занавеске. Не знай она наверняка, что где-то там на верхнем ярусе кровати скрывается девушка, она ни за что не поверила бы, что их в автодоме не четверо.
— Хорошо, — решил тем временем Макс, — давай попробуем. У меня остались три печати: поджигать мертвечину, тушить огонь и маленькое солнце.
— Достойный набор, — похвалил Бессмертный, а Слава нетерпеливо спросил:
— Так что, едем?
— Едем, — подтвердил Макс, и Бессмертный нажал на педаль.
Автодом вздрогнул и плавно двинулся с места, как будто они сейчас вовсе не продирались через подлесок. Задняя лапка кикиморы беспокойно дёрнулась.
— Что это?
— Знал, что ты оценишь. Это одна из пяти печатей с панельки, сделанной специально к этому автодому. Хочешь посмотреть?
— Да. — Кажется, Макс был готов прямо сейчас выкинуть школьного друга с водительского места, но сдержался. — Как будет свободное время.
Рада покосилась в их сторону, но ничего не увидела. Автодом медленно тащился через лес, и девушка, решив оставить Ночку в покое, перебралась обратно на угловой диван, поближе к окну. Тут-то она и увидела.
Автодом действительно неспешно продвигался через подлесок, но каждая ветка, каждый куст, каждая часть леса, способная стать препятствием, отклонялись в сторону, стелились по земле, прижимались друг к другу, лишь бы обеспечить им безопасный проезд. Вздох восхищения помимо воли вырвался из горла, и Рада, обнаружив, что уже привлекла к себе внимание, решилась спросить:
— А за автодомом оно всё возвращается как было?
— Да, — отозвался Бессмертный. — Получается очень удобно. Мы подъезжаем к лесу, лес пропускает нас и закрывается. Так можно легко уходить от погони: следов от шин не остаётся.
— Класс… — только и смогла протянуть Рада, никогда не слышавшая о подобном.
Преодолев подлесок, автодом выбрался на дорогу и набрал скорость. Прилипнув к окну, Рада жадно вбирала картины никогда не виданных ею мест. Смешанный лес, окрашенный закатом, казался одновременно родным и новым. Время потеряло свой счёт, впереди молчали, а солнце медленно опускалось вниз.
