получше, возле костра, а нет – ищи холодный чердак… Где-то ему подали кусок завонявшего сала, а рябой мужик, распродавший к этому времени весь свой товар, протянул убогому пластиковый пакет с несколькими посиневшими трупиками цыплят. Вот удача, так удача. Сегодня он будет спать у костра, сытый и счастливый… Довольный подношением, до выхода он уже почти не побирался, лишь остановился возле главного мясника, возвышающегося над ним Голиафом. Гражданин задрал голову, дабы взглянуть на обладателя могучих телес, но в раненом ухе стрельнуло, и он, оставив развлечение на следующие выходные, поплелся к выходу.
– Чашкин! – услышал он громогласный голос в спину – и замер. – Чашкин!
Он обернулся, пошарил глазами и понял, что призыв исходит от самого мясника.
– А кто спрашивает? – неожиданно для себя поинтересовался гражданин.
– Чашкин, это ты?
– Я… – с удивлением ответил бомж. – Чашкины мы…
Облокотившись о мрамор прилавка, мясник – король рынка, бог топора и говяжьей печенки – вдруг улыбнулся, и в маленьких глазках исполина просияло как от коктейля незамерзайки и дихлофоса.
– Чашкин, друг! – распростер объятия Дрыкин. – Чашкин, ты ли это, брат мой?!!
Гражданин без особого места жительства всегда был готов к подставе, к подлости человеческой, а потому не бросился оголтело обниматься со столпом рынка, лишь сделал маленький шажочек в сторону.
– Так точно, фамилия моя Чашкин. Мы как-то знакомство имеем?
– Чашкин! – вскричал мясник, вознося огромные, наколотые голыми бабами руки к небу. – Да я это! – Он улыбался во все огромное небритое лицо. – Я это, Чашкин! Дрыкин! Не узнаешь, брателло?!
Услышав фамилию, гражданин замер на месте, затем шумно втянул в себя сопли и, просияв лицом, вдруг опознал в великане-мяснике своего старого друга, одноклассника Колю.
– Колян?! – осклабился Чашкин. – Колян Дрыкин!
– Ну, наконец-то!
– Колян – в сиську пьян? – уточнил Чашкин и бросился в объятия старого друга.
– Помнишь, Вова! – тискал Чашкина в объятиях Дрыкин. – Вовка – в жопе морковка! – Мясник даже поцеловал друга в щеку от чувств. – Ну и рад же я!!!
– И я, Колян! – Из глаз бомжа текли слезы. – Колясик, дружбан! – Он привстал на цыпочки и, дотянувшись до подбородка мясника, чмокнул в него.
Наблюдающий за этой картиной, за неожиданно явленной ему идиллией народ умилялся словно на просмотре индийского кинофильма. Все были в этот момент едины как в День Победы. Тетка в пуховом платке совала Чашкину московские колбаски, но Дрыкин решительно отодвинул ее от драгоценного друга…
Этим воскресеньем Дрыкин закончил работу до срока, оставив вместо себя подмастерье, и потащил Чашкина к себе домой отметить столь чудесную и неожиданную встречу. Понюхав чашкинский пакет, он фыркнул и бросил его в сторону мусорного бака.
– Цыплята! – вскричал Вова.
– Будут взамен тебе бройлеры, Колян! И все, что захочешь!
Дрыкин и Чашкин шли по улице обнявшись, как школьники, только что поклявшиеся друг другу в вечной дружбе. Лет двадцать пять назад так оно и было. Возле забора, на котором они начертали два самых известных матерных слова, школьники поклялись быть неразлучными.
– Бля буду! – произнес нужные слова будущий мясник.
– Бля буду! – поддержал Чашкин.
По пути они купили три бутылки водки и две трехлитровые бутыли пива.
– Как я рад! – вновь воскликнул Дрыкин и обнял друга так, что захрустели кости. Но счастье Чашкина переполняло его душу, а оттого и дружеские объятия были легки, и в раненое ухо вернулся слух. Он так же искренне отвечал на слова друга забытыми словами. Искренность вернулась в одно мгновение и облагообразила обоих мужчин.
Пока добирались до дрыкинского дома, друзья как-то незаметно выпили одну бутылку водки и изрядно укрепили ее действие пивом.
Василиса Дрыкина впустила мужа и его друга в квартиру, но на обрюзгшей физиономии ее с темно-желтыми кругами под глазами радость не воспылала, хотя благоверный и орал на всю квартиру:
– Так это же Вовка – в жопе перловка! Ты что, не узнаешь?! Ну самый мой лучший друг! Это мы с ним тебя тискали в седьмом классе!.. Давай, мечи на стол!
Супруга короля рынка недовольно поплелась на кухню, где принялась что-то готовить. В комнатах был слышен мясной запах.
Дрыкин вытащил из серванта два стакана и большие бокалы для пива.
Накатили без закуски по соточке, хрюкнули в унисон, а затем Дрыкин выдернул Чашкина из-за стола и потащил друга к окну. Раздвинув тюль, он открыл для осмотра городской пейзаж. Под окнами его дома располагалось трехэтажное здание, рядом с которым находилась спортивная площадка с играющими в футбол пацанами.
– Узнаешь?! – прокричал Дрыкин. – Приблизившись к окну, Чашкин вглядывался. – Ну, Вовец – в жопе трындец! Ну, узнаешь?!
– Школа? – неуверенно произнес Чашкин.
– Ну!!!
– Наша школа?
– А то чья! Конечно, наша! А из нашего окна, – продекламировал Колян Дрыкин, а дальше друзья закончили хором: – Площадь Красная видна! – И их опять потянуло на объятия.
Чем громче было в квартире, тем хуже становилось настроение дрыкинской жены. Она, конечно, помнила этого говнюка Чашкина, который в школе щипал ее за все места, а потом женился на хромоногой Шляпкиной… Женщина уставляла стол закусками, то и дело возвращаясь из кухни в комнату.
– Не отсвечивай! – рыкнул Дрыкин. – Мелькаешь!
– Тогда сами себе готовьте! – злилась Василиса.
– Но-но! – пригрозил Колян. – И мясо пожарь! Я там вчера отбивные выложил из морозильника!
Друзья ели от живота и пили по возможностям. Судя по скорости исчезания напитков, возможности имелись серьезные, с резервом. Под мяско, капустку, колбасу они вспоминали свое детство: как чудили в школе, как таскали булки с хлебной фабрики, как подложили классной руководительнице под жопу пердунок – она потом еще на неделю слегла от позора, как взрывали школьные унитазы, заложив в керамику магний с алюминиевым порошком, а потом говнище текло по всем трем этажам. Они смеялись, на время убежав в свое детство, запивали каждый припомненный эпизод водкой и продолжали оставаться счастливыми.
Бывает на всяком застолье неожиданная минута затишья, когда каждый думает о чем-то своем, прислушиваясь к работе органов чувств. Вот и Колян с Вованом словили такую минуту. Дрыкин вспоминал, как отец учил его плавать, а Чашкин раскладывал по карманам несъеденные отбивные. Минута прошла, Дрыкин, словно очнувшись, засмеялся и разлил.
– За нас! – прогремел он.
– За нас! – поддержал Чашкин.
Выпили, утерлись. Вечерело.
– Вовка – в жопе страховка! Ты же вроде женился после армии?
– Ага, – согласно кивнул Чашкин.
– На этой… как ее?.. Кепкиной?
– Шляпкиной.
– А, да, вспомнил. И как там у вас?
– Шляпкина умерла, – улыбнулся Чашкин. – Уже давно!
– Слышь, Василиса! – закричал Дрыкин. – Шляпкина Вовкина померла!
Василисе было по барабану – как Шляпкина, так и Чашкин.
– Ага! – откликнулась она с кухни.
– А дети были?
– Двое пацанов.
– Тяжело без матери…
– Они тоже померли…
– Ох
