проделки этого телепата.
Марта вдруг спросила, опустив глаза долу:
— Знаешь, вот когда ты сейчас прижал меня к себе… неужели ты ничего не чувствовал?
— Чувствовал. Ты давила мне плечом в ребра.
— Просто я не пойму, как так может быть… Чтобы чувства вот так были, а потом исчезли.
Файдер зацокал языком и стал поправлять свои волосы:
— Как может… А как у ящерицы хвост заново отрастает? Всякое бывает, знаешь ли.
— Аенима ни эрр тоегра наамо, — сказала вдруг Марта и тут же испуганно прикрыла рот рукой.
Файдер три раза моргнул и произнес:
— Да… Хорошо тебя задело. Это гревер, язык, соответственно, Греверсонда. Язык древний и мертвый.
— Ничего себе…
— Забудь.
— Древний язык… И я на нем разговариваю… Голова кругом.
— У нас сто пятьдесят тысяч текстов на этом языке. Потом почитаешь.
Марта обиженно отвернулась, чувствуя, что сейчас заплачет: «Он невозможен… Самовлюбленный нахал».
Файдер смотрел, как она растирает слезы руками, и думал о том, проходить ли через стену сейчас или подождать, пока тильсы сами откроют свой кристалл-изолятор. В том, что они его скоро откроют, он даже не сомневался.
Глава 8
Эло полуспал-полуел на маленькой кухне, дома у Иллы. Легкая, ситцевая, белая в синий горох занавеска волновалась теплым ветром. В открытое окно что-то шептала и хвасталась своими сережками береза. Щебетали пташки и шумели дети. Их гомон усыплял, и только неутоленный пока голод не позволял векам сомкнуться.
Дикс, попивая прохладные сливки, гладил усы и понемногу отсыпал комплименты хозяйке.
Илла с высоко заколотыми волосами стояла к ним спиной у раковины, что-то рассказывала, улыбалась, периодически оборачиваясь, при этом несколько выбившихся из прически локонов смешно пружинили и покачивались. Марлевый сарафан в пол рисовал стройное тело… Эло крался взглядом по линии ее плеча, потом талии и вдруг замер. Имбирное печенье, утопленное им в чашке, размокло и превратило чай в нечто мутное. Дикс, с запалом что-то отвечавший Илле, вдруг замолчал и несильно толкнул Эло в бок. Тот никак не отреагировал.
Дикс толкнул сильнее.
Эло медленно перевел недоуменный взгляд на кота:
— Что?
— А ты что? — зашипел кот. — Это неприлично. Мадемуазели надобно в глаза смотреть или хотя бы в том направлении.
— А я что? — Эло пожал плечами. Он, казалось, не понимал, о чем говорит Дикс, и преспокойно пил свою чайно-крошечную жижу. — Мне хочется смотреть на неё — я смотрю.
— Хочется смотреть?
Дикс изогнулся, как мог, чтобы заглянуть Эло в глаза. Он был так близко, что пару раз задел его своим мокрым носом. Янтарные очи кота, не мигая, висели перед лицом Эло и ждали объяснений:
— Если бы она не вышла сейчас в другую комнату и слышала наш разговор, я бы сгорел от стыда! — взволнованно шептал кот. — Всем известно, что у вас нет чувства прекрасного. Вы не способны оценить красоту, и все твои хотения это, с позволения сказать, это…
— Достаточно! — Эло прервал кота и отодвинул мохнатую морду рукой, сонно от него отмахиваясь. — Вот тебя это вообще не должно волновать. Как и мои способности оценивать…
Тут в кухню заглянула Илла.
— Чистые полотенца на стеллаже возле душа. Эло, для тебя вместо воды — вот, — она показала какую-то красную призму, — мы это используем, когда… надеваем крылья.
— Да, да, — кот уважительно закивал и многозначительно зашевелил усами. — Пресная и чистая здешняя вода растворит все мое волшебство! — Тут кот потянулся и сказал: — Ну что же, я вздремну, пожалуй. Разрешите вас покинуть.
Он исполнил реверанс, придерживая лапами воображаемую юбку, и удалился, виляя задом.
Эло выполз из-за стола с сопением объевшегося. Он взял из рук Иллы призму и принялся ее крутить и так и эдак, изображая полнейшее недоумение по поводу того, как этим пользоваться.
— Ой, у тебя серьга расстегнулась, — вдруг сказал Эло и с озабоченным видом наклонился к Илле, — дай-ка помогу. — Эло повозился немного с замочком и довольно сообщил: — Ну вот, надо было немного поджать. А то бы потеряла красоту такую.
— Спасибо! — Илла осторожно взяла призму и показала пальчиком на белую кнопку сверху. — Здесь просто — нажмешь вот сюда и все, — она говорила как-то непривычно смущенно и робко.
— У тебя на щеках такие точки… И на носу… — Эло вдруг растянулся в умильной улыбке.
— Веснушки! — рассмеялась Илла, очнувшись от смущения. — Это от солнца!
— Никогда такого не видел… — Эло выдержал пять секунд и добавил: — Мне нравится!
Громовые раскаты бахнули по стенам коридора и раскачали хрустальные висюльки на люстре — Дикс лежал на спине, раскинув лапы, в центре большой кровати и храпел.
— Устал, бедный, — Илла искренне пожалела кота и заботливо повернула его на бок.
Тот, не просыпаясь, сказал: «Ммм», после чего перевернулся на живот и спал уже, тихо посапывая.
Глава 9
Атмосфера на совете накалялась. Телепатический галдеж не прекращался и только усугублял и без того тяжкие потуги рождения истины.
Одиннадцать тильсов, уже отбросив всякий этикет, с напором сватали каждый свое:
— Уничтожить их! И следа не оставить! Никто не докажет, что они здесь вообще были! Все отрицать!
— Да выбросить их за свод поскорее и все! Пусть возвращаются к себе домой!
— Ну подумайте же! Ведь это такой шанс понять их! А они поймут нас!
— Брат, тебя, наверное, слабо шарахнули, — не выдержал Ое. — Не будет никаких диалогов, угомонись уже!
Айе даже некогда было обижаться. Он не унимался:
— Если я смогу убедить их в том, что мы не причиним им вреда, что мы готовы к мирному сотрудничеству…
— А мы не готовы! Я вот, конкретно, не готов. Я вообще не понимаю, зачем мы теряем время! — недовольно заерзал Уу, самый старший из присутствующих. — Скоро меняется течение свода, и мы просто бросим их в воронку. Если они вдруг выживут, то никакого желания возвращаться сюда у них не будет. И не будет желания у других, им подобных, подбрасывать нам новых шпионов.
— Да! Точно!
— Да! Да! В воронку их!
Десять тильсов радостно удалились, решив, наконец, проблему. Айе пребывал в одиночестве, смятении и полнейшей подавленности. Никто не захотел его слушать.
Даже брат. Воронка… Воронкой называли водоворот, который появлялся где-то раз в месяц в толще свода, связанный, очевидно, со сменой течений. Все, что попадало в него, выбрасывалось наружу. За Пределы.
Вот только растерзает их на мелкие-мелкие кусочки в этом водовороте.
Но если…
Айе сорвался с места как пришпоренный.
Успеть… успеть… успеть…
***
Марта отлепила, наконец, от своей ноги очередного тильса и кинула его на холодный скользкий каменный пол: «Чавк!»
Следом шмякнулся еще один и крякнул, как резиновая
