– Господи, боже ты мой, – явственно раздался причет.
Пупель залезла на подоконник и просунула голову в форточку. Накрапывал острый дождь. У ворот сидела знакомая собака. Она чесала задней лапой ухо и приговаривала: «Куда же пойти? У мусорных бачков ничего, тухлую рыбью голову есть ни за какие коврижки не буду, себе дороже. Значит, ужин отменяется. Вот так лягу на пустой живот и фиг засну, а холодно как, до жути. Э-эх!»
Пупель закрыла форточку.
– Хорошо дома сидеть, в тепле, а пес-то страдает, – обратилась она к Устюгу.
«Да, жрать хочет, замерзла, даже не ругается, совсем ослабла, бедолага», – спокойным равномерным голосом проговорил Устюг.
– Пойду ей сосисок снесу.
«Сходи. Если будут звонить, я скажу, что ты будешь с минуту на минуту».
– Кто будет звонить? Магда?
«Конечно, будет».
– Ты тогда скажи ей, что я в ванной, – начала объяснять Пупель. Потом запнулась. – Вот опять ты издеваешься, ты видишь – я в запарке, ничего не соображаю, а ты смеешься надо мной.
Потом Пупель представила смешную ситуацию: Устюг разговаривает с Магдой, и она ему выговаривает, дескать, зачем он отпустил ее в ванную, когда работа стоит и всякое такое.
– Я сейчас вернусь, не подходи к телефону, – зачем-то пробормотала она.
Сосисок было немного. Но собака очень обрадовалась.
– Мечты сбываются, хотя я не люблю эту банальную фразу, – протявкала она и завиляла хвостом.
– На здоровье, – ласково проговорила Пупель, – хотя я эту фразу тоже не люблю, но так принято.
– Угу, угу, – лопотала собака, тщательно разжевывая сосиски.
– Спокойной ночи! – Пупель побежала обратно.
– Тебе того же, милочка, – протявкала собака, облизываясь.
Настроение у Пупель поднялось.
«Вот сделала такую мелочь, а на душе приятно и легко», – думала она.
– Расскажи мне о Пермолоне, – обратилась она к Устюгу. – Пусть это будет вечерняя сказка, такая сказка, которую приятно слушать в холодный темный вечер под оранжевой лампой. Ну, пожалуйста, Устюг.
Устюг, видимо, тоже был в хорошем настроении, он не припирался, не отшучивался, а сразу по требованию начал рассказ.
Третий рассказ Устюга о городе Пермолоне
С давних пор были пермолонцы путешественниками. С незапамятных времен любили они это дело. Это у них национальным видом спорта считалось.
Очень гордились пермолонцы своими достижениями. Всегда рассказывали друзьям и знакомым о тех местах, где успели побывать. Устраивали большие коллективные встречи, где каждый мог рассказать свою историю, хоть в устной форме, хоть по бумажке, это не оговаривалось, кто как хотел, так и делал. Самые интересные рассказы печатались в книжках, чтобы все, кто на встречи не попал, смогли почитать, понаслаждаться и поудивляться. За многие-многие годы книг этих накопилось – жуть жуткая. Они в библиотеках хранились. Существовали так называемые общепризнанные шедевры, капусы назывались.
Капусы в школе проходили. Детей тоже ведь растили будущими путешественниками. Самые известные капусы все знали практически наизусть: «Почему марсиане носят широкополые шляпы?» «Заводной огурец Урана», «Тишина на большой почве, близ Венеры», «Кто сказал кольца? Сатурн – ты не прав», «Посиделки на Юпитере», все не перечислишь. Однажды один пермолонец прилетает домой с выпученными глазами и рассказывает друзьям с пеной у рта – ребята, такое видел, такое событие, чудо просто настоящее, прямо не знаю, с чего начать, прямо я в очумении пребываю.
Друзья его успокаивают, наливают чашечку чая, говорят, умоляем, успокойся, приди немного в себя, расскажи все по порядку. Он, отхлебнув из чашки, опять заводится, как подорванный: я, говорит, вы, говорит, мы, говорит, в общем, на Земле видел таких же, как мы, первый раз в жизни, так растерялся, прямо весь до сих пор дрожу.
Друзья его сердиться начинают, говорят, совесть надо иметь, рассказывай, давай. Он делает глубокий вдох и говорит:
– Прилетел, иду. Все тихо, спокойно, как всегда. Место только не знакомое, но такое приятное. Сад, цветочки, лепесточки, речка, тепленько так, воздух свежий. Я расслабился, иду себе, насвистываю. Вдруг смотрю, сидит пацан и крыжовник лопает, а черненькие бумбочки на землю сплевывает. Я за куст спрятался, смотрю. Девчонка к нему идет. Прикольная такая, улыбается ему и говорит: «Ты зря этот крыжовник грызешь, он еще совсем зеленый, у тебя живот будет болеть». А пацан говорит: «Ничего он не зеленый, это у него цвет такой. На вкус он очень даже сладкий, только вот эти хвостики есть не надо, они невкусные», – и ягоду ей дал. Она попробовала. Говорит: «Так ничего, но все равно кисловатый. Пойдем лучше клубнику полопаем, это действительно класс». Они потащились за клубникой, а я за ними, больно уж интересно. Действительно, за кустами крыжовника полянка такая милая, солнцем освещенная, трава у них зеленая и деревья тоже, но неплохо смотрится, достаточно гармонично. Так там оказался целый сад. Деревья фруктовые, ухоженные, грядки, все чин-чинарем. В центре огромная яблоня с яблоками красными. А эти налопались клубники, завалились под куст и хихикали там, друг другу нос щекотали травинками, а потом уснули.
Я пошел местность осматривать, может, еще кого встречу. По всему видно было, что они там одни проживают. Река протекает, я кончиком пальца потрогал – теплющая. Птички поют, замечательное место. Так если с детьми туда лететь, лучше не найдешь, все под боком и воздух, и красота, и фрукты свежие.
– А эти-то что? – заинтересовались друзья рассказчика.
– Спали, я решил в следующий раз. Что им мешать, зрассте, как поживаете? Отдыхают и пусть себе, в первый раз такое увидел, сами понимаете, событие.
– А ты напиши об этом, – предложили друзья.
– Нет, ребята, я еще сгоняю, познакомлюсь, туда-сюда, а потом уже напишу, я просто так не хочу, я хочу, чтобы у меня капус получился. Сами понимаете.
Те закивали. Да, из такого можно реальный капус соорудить, потом потомки будут читать, наслаждаться.
И этот первооткрыватель, кстати, звали его Жульварс, дотошным таким оказался, просто жуть. Он полетел туда опять в надежде материала поднакопить и общение наладить. Он решил дело это не затягивать, и, как говорится, по горячим следам. Вот он улетел.
Проходит время. Прилетает домой. Вернулся просто никакой, просто грустный и мрачный, как не знаю что. Сидит дома и дверь никому не открывает. Друзья ему звонят, SMS посылают, а он никакого ответа. Потом ничего, немного подуспокоился. Душ принял, даже дверь открыл, все ввалились, расселись на диване, ждут. Вопросов наводящих не задают, думают, пусть сам все расскажет, мало ли что. Так сидят молча, смотрят на него. Жульварс просто сам весь не свой.
– Ребята, – говорит, – я этого места не нашел.
Они:
– Как же так? Ты же координаты четкие имел, быть того не может.
Он говорит:
– Координаты точные, а места этого нет.
И заплакал по-настоящему, просто как ребенок.
– Может, приборы переломались у тебя? – народ заинтересовался.
– Нет, – говорит, – и приборы в порядке.
– А что там? – эти спрашивают.
– А ничего, там голое место и кусочек реки.
Друзья спрашивают:
– Как это – кусочек?
Жульварс говорит:
– Вот так, как корова бритвой обрезала, кусочек реки есть, а кругом пусто.
– А кусочек реки-то это тот, который был?
Жульварс просто даже разозлился от таких вопросов.
– Кто его знает?! – орет. – От той или нет, разве по маленькому кусочку можно определить, от какой он реки?!
В общем, настроение у него было просто хоть выбрось. Но тут один друг Жульварса, видя всю безнадежность ситуации, видя, что тот просто в отчаянии, говорит ему:
– Слушай, а ты про это напиши.
– Про что писать! – разозлился Жульварс. – Про то, как я лохонулся?
– При чем тут это? – говорит мудрый друг. – Уж больно картинка занятная выходит. Я даже название тебе придумал, такое интересное философское название.
Жульварс сквозь слезы бубнит:
– Какое еще название?
А этот мудрый друг его говорит:
– Название для настоящего капуса – «Утерянный рай».
История Пупель
С грехом пополам Пупель закончила первый курс высшего художественного заведения. Остались хвосты. Ни о какой стипендии даже мечтать не приходилось. Сессия была сдана, но осадок остался. Перед последним сессионным просмотром Пупель с Погостом расписались. Ничего особенного. Пришли в ЗАГС и расписались. Погост не хотел атмосферы праздничности.
– Это все глупости, условности, никому не нужно, – говорил он.
Тетенька в ЗАГСе спросила, есть ли у них кольца? Колец, естественно, не было.
– Может, музыку включить? – не унималась загсовая тетенька.
– Ни в коем случае, – возражал Погост.
– А фотографии?
Погост замотал головой и фыркнул.
– Тогда поздравляю, вот и все, – сказала тетенька, поправив ленту на выдающейся груди.
