гостиницу, он шел по длинному, роскошному вестибюлю и только поднявшись на второй этаж, замедлил шаг. Этот разговор состояться должен был давно и только из-за болезни графини его решение было отменено. Но последние неожиданные события, все разрешали по-своему. И он винил себя в том, что до сих пор колебался начать этот разговор. И чем больше сокращалось расстояние до двери его апартаментов, в которые приехала графиня фон Газейштарт, тем труднее давался каждый сантиметр длинного коридора.
Супруги не было в передней комнате, и он решил, что она ушла в город на прогулку. Скинув пиджак и расстегнув ворот рубахи, он с облегченьем, хотя бы на некоторое время, вздохнул и стал собирать вещи, чтобы, поскорее разрешив все — съехать. Графиня никогда долго не гуляла одна и скоро должна была вернуться.
Комната имела огромные, вытянутые окна, из которых струился солнечный свет и мрачное настроение рассеивалось, уступая место дневной озабоченности. На столе валялся ридикюль графини и её перчатки с шляпкой. — «Как она не вовремя» — быстро пронеслась мысль и его привлек шум за окном. Лето было в самом разгаре и для Санкт-Петербурга стояли дождливые, но теплые дни. Ему нравился этот город с его набережными, величественными памятниками и мостами, неспешной жизнью и не требовательностью к светскому этикету, которого так всегда старалась придерживаться графиня фон Газейштарт.
На мостовой, у парадного подъезда скопилось сразу несколько экипажей и не могли разъехаться. Извозчики стали покрикивать на лошадей, приковывая внимание прохожих. Он облокотился рукой на раму, и стал вспоминать все слова, сказанные утром Ани, чтобы лучше их осмыслить. Но как ни старался, смысла в них найти не мог. «Что в голове у этой женщины стало происходить? Почему ей так дороги совершенно чужие люди? Дороги настолько, что она готова на самопожертвование? Измождена и напугана и наскребает по всем «сусекам» остатки сил, ради чего?» Он не спрашивал себя, ради чего он примчался в северную столицу и готов, наконец то разорвать отношения с графиней фон Газейштарт, бросить все свои планы, жертвовать финансами, силами. Ее проблемы, несчастья он принимал как свои, поняв для себя только одно — без неё ему в этой жизни нету смысла.
Вдруг дверь из дальней комнаты распахнулась. Спешно вышла графиня и направилась к нему. Она, оказывается все это время была рядом, в комнате. Он услышал её приближение и равнодушно обернулся.
— Артур — вопросительно обратилась она и её движения были порывистые, она нервничала, перебирая сложенные вещи в саквояж. — Что это? Объясни мне, ты, ничего не сообщив, отъезжаешь в Санкт-Петербург, хотя совсем недавно приехал из него? Ты взял так мало вещей? Что все это значит? Что-то случилось?
Он ловил себя на ощущениях раздражения. Но это было новое чувство, появлявшееся у него в присутствии супруги. Ему с ней, всегда было комфортно и просто, как с красивым, ненавязчивым интерьером любой комнаты, а сейчас её присутствие насиловало его психику. Он угрюмо смотрел на неё, заложив руку за руку и ему хотелось только одного, чтобы её здесь, сейчас не было.
Она вопросительно смотрела на него и в её взгляде был испуг, женская интуиция подсказывала о какой-то трагедии. И она улавливала его злость и недовольство, что было так же для неё новым. Как бы там они не жили все эти годы, но графиня уверена была в одном, её супруг её уважает и почитает.
— Ты чего молчишь, Артур? — совершенно изменив тон, снова спросила она.
И он, словно очнувшись, медленно прошел к столу и сел. Его что-то угнетало и с самого утра он выглядел уже уставшим.
Сменив гнев на милость, она решила приласкаться и сзади, всем своим телом легла на его спину, прижавшись грудью и прильнув щекой к его голове. Он не стал отстраняться, но ему этого в данный момент не хотелось, как раздражает всегда любого человека действо, совершенно не вписывавшееся в данное настроение и поток мыслей.
— Лиза, — тихо проговорил он. — Лиза, сядь дорогая, нам предстоит тяжелый разговор. Больше тянуть время нет смысла.
Трудно объяснить такие вещи, но, она, словно знала об этом, из того далекого будущего, она всегда опасалась этого, что, когда-нибудь, этот разговор состоится. И как бы она не настраивала себя, выдержать его, ей это было невыносимо. Все эти годы, самыми тонкими женскими фибрами души, она предвидела этот момент и отдаляла его, молившись постоянно Деве Марии, чтобы страхи не оправдались.
И он четко почувствовал, что после произнесенных им слов, её тело у него за спиной стало еще тяжелее, словно обмякнув, она уже лишилась сил и удары сердца от приступившего страха, бешено заколотились. Но, она послушно прошла и села напротив стола.
Он сначала очень пристально смотрел ей в лицо, но потом опустил взгляд, так как видеть её чувствительное напряжение, уже с признаками великой муки в глазах, было тяжело.
— Лиза, дорогая. Я вынужден причинить тебе огромную боль. Прости меня за это. Я дальше буду жить, без тебя и всегда буду носить в своем сердце груз того, что я скверно с тобой поступил.
Она молчала и от исходящего от неё напряжения, его стало вытягивать некая сила по позвоночнику, как школьника. И хотелось бы все быстро объяснить и скинуть груз с плеч, но совесть не пускала. Он, чисто машинально, даже прикрылся рукой, как бы защищаясь от её сильных флюидов, но, спохватившись, понимая, что надо принять сейчас все её эмоции как можно достойнее, отдернул руку от лица и прямо посмотрел ей в глаза. Ему в лицо выстрелил её вопросительный взгляд, только с одним немым вопросом — «Это то, чего я так боялась?» И даже, прочитав его на интуитивном уровне, он качнул головой в ответ — «Да».
И тогда она быстро выкрикнула:
— Я не принимаю этого!.
У него на лице отразилась мука и он почувствовал сердечную боль, машинально схватился за грудь. Сердце тоже стало подводить, от бессонных ночей, его одержимого трудоголизма.
— Артур. Не меняй ничего. Мы же хорошо жили — тихо позвала она. — Ты же мне всем обязан. Я же из-за любви к тебе, все всегда прощала и прощать буду, но, но… Артур, я просила от тебя только одного — чтобы я ни о чем не
