Адимсин отвернулся от ужасающей, адской панорамы смотровой щели своего бункера и недоверчиво посмотрел на своего взводного сержанта. Он стал старшим офицером на этой должности? Невозможно!
Но Линирд мотнул головой в сторону измученного, окровавленного капрала, стоявшего рядом с ним, и Адимсин узнал старшего писаря капитана Линкина. Он даже представить себе не мог, как этот человек выбрался из бункера штаб-квартиры роты сквозь бушующий по всей позиции холокост, но выражение лица сержанта сказало ему, что это вовсе не невозможно.
Земля тряслась и вздрагивала, дрожа, как испуганное животное, когда рвался и рвался поток снарядов. Обстрел еретиков начался через час после рассвета, после того, как люди закончили обычную утреннюю вахту и как раз успели расположиться в своих очередях за завтраком. Он ударил вообще без предупреждения, без намека на то, что им каким-то образом удалось вывести свой артиллерийский эшелон вперед и развернуть его за заслоном из конной пехоты и снайперов-разведчиков. Он с визгом спустился с прекрасного голубого неба с горными белыми облаками, и его ярость была живым, дышащим монстром, бесчинствующим на позициях роты и хватающим людей — его людей, некоторых из них — в свою огненную пасть. Он не мог поверить в абсолютную точность их огня. Все лекции, которые он посещал на тренировках, все, что он слышал во время бесконечного путешествия из Зиона на фронт, предупреждали его, что артиллерия еретиков более точна, дольше организована и более… гибкая, чем у Матери-Церкви. Но это..!
— Будут какие-нибудь распоряжения, сэр? — спросил Линирд.
— Не нужно отдавать никаких приказов, сержант, — возразил Адимсин. — Наша работа — удерживать эту позицию, и это то, что мы, черт возьми, собираемся делать! Но мы не можем отправить парней в окопы, пока на них обрушивается это. — Он ткнул пальцем в дым и пыль, клубящиеся через смотровую щель. — Они знают, что делать, когда поднимется артиллерия, и я не собираюсь посылать вас или кого-либо еще под такой огонь, — он коротко, но тепло улыбнулся капралу, у которого хватило смелости послать себя в бой, чтобы сказать ему, что он унаследовал командование, — чтобы сказать им что-нибудь еще!
— Не могу сказать, что я с этим не согласен, сэр. — Линирд заставил себя улыбнуться. — Но я думаю, что нам понадобится подкрепление. У нас будет гораздо меньше времени, чем кто-либо думал, когда полковник раздавал обязанности.
— Если это так, то так и есть, — категорично сказал Адимсин. — Сомневаюсь, что мы смогли бы даже вызвать виверну, чтобы сказать ему, что нам нужна помощь — или что бедняжка выживет, чтобы добраться туда через этот чертов огонь. С другой стороны, — он удивил себя настоящим смешком, — еретики поднимают достаточно шума, чтобы он разобрался сам!
* * *
— Прибавить еще сотню ярдов, — решительно сказал сержант Хаскин, наблюдая, как линия гребня на дальней стороне долины исчезает под лесом взрывов.
— До ста, — повторил Алгуд, убедившись в исправлении.
— Да, — подтвердил Хаскин. — По направлению почти точно.
— Понял, — сказал Алгуд, записывая информацию в бланк сообщения, затем перегнулся через поручень гондолы, чтобы прикрепить капсулу с сообщением к натянутому проводу между ней и лебедкой. Он отпустил капсулу, она пронеслась по проводу с пронзительным металлическим воем, и он поднял свою собственную, более легкую трубу, чтобы заглянуть через плечо Хаскина.
В реорганизованных батареях угловых орудий было лишь вдвое меньше орудий, чем в их аналогах из полевой артиллерии, но «Саманта» наводила целый батальон 8-дюймовых угловых орудий. Эти орудия превратили их сектор укреплений храмовых мальчиков в изрытые и дымящиеся руины, даже при стрельбе с позиций в трех милях к западу от их воздушного шара, хотя никто из них не был настолько глуп, чтобы думать, что разрушение было таким полным, как это выглядело.
Как и остальные наблюдатели аэростатного корпуса, они на собственном опыте видели последствия мощного огня угловых орудий. Они тренировались здесь, в республике, в лагере Рейф Магейл, огромной базе, которую ИЧА построила на участке побережья залива Трэншар в провинции Трэншар. Лагерь Магейл был достаточно изолирован, с достаточно безжалостной охраной, чтобы они могли тренироваться со своим воздушным шаром, не беспокоясь о том, что сообщения дойдут до Храма, и в нем также располагался крупный артиллерийский полигон. Экипажи воздушных шаров смогли осмотреть укрепления, построенные чарисийскими инженерами, чтобы дать «пушечным собакам» реалистичные цели. В результате они знали, что оборонительные позиции армии Бога почти наверняка были гораздо более нетронутыми, чем казалось на первый взгляд. С другой стороны, они были чертовски менее неповрежденными, чем когда взошло солнце, и 6-дюймовые углы, которые в настоящее время заканчивают снос завалов, переместятся на то, что осталось от блиндажей и стрелковых ям, когда инженеры двинутся вперед, чтобы расчистить поля от мин.
На данный момент у 8-дюймовок была другая работа.
Планировщики храмовых мальчиков, очевидно, рассчитывали на маскировку, чтобы защитить свои ракетные установки, разместив их на дальней стороне холмов, чтобы воспользоваться их траекториями полета с большими углами. Некоторые из них были отделены друг от друга земляными насыпями, но Хаскин сомневался, что это было сделано для защиты их от артиллерии союзников. Гораздо более вероятно, что эти ограждения были предназначены для того, чтобы несчастный случай в одной пусковой батарее не вывел из строя ее соседей. Бог свидетель, ракетные установки ИЧА, которые, согласно их шпионским отчетам, были намного надежнее, чем все, что было у Храма, могли быть достаточно… захватывающими для стрельбы, так что случайные взрывы, вероятно, были очень реальной возможностью.
Однако, кто бы ни командовал этой частью фронта Храма, он не был болваном. Должно быть, он почти сразу понял, что подразумевал корпус воздушных шаров, потому что за последние день или два Алгуд заметил — и сообщил — лихорадочные усилия по обеспечению лучшей защиты этих пусковых установок. Очевидно, что им все равно
