1926
Опасный дух
На фабрике «Заря социализма» в Ярославле «гуляют» рабочие целыми сменами. — На екатеринославских заводах прогулы достигают 30 процентов. — В Ярославле едва не пострадал от пьянки мощный завод «Красный Перекоп».
И т. д. И т. д.
См. рабоч. хронику «Правды»
Мы спешили в хозяйстве залечивать раны.Составляли широкие планы,Примеряли тысячи сметВперед на несколько лет.Увязка… Как будто бы все увязалось…Река изобилья сейчас потечет…И вдруг оказалось… вдруг оказалось —Про-счет!!Бывает. Случается.За успех стопроцентный никто не ручается.Просчитались, так что же? И ноги на лавку?Жизнь внесла в наши планы поправку.Мы поправку эту учтем,На время держась колеи малость узкой.Ничего! Укрепившись, широким путемМы покатим с хозяйственно-полной нагрузкой.Загудят трактора по живой целине,Если не…Про себя тож скрывать я не стану.Я начал работу по широкому плану:Пишу эпопею немалую,Почти небывалую(Не по качеству, так по длине).Я ее напишу… если не…У нас на заводах кой-где, к сожаленью,Стало сильно попахивать матушкой-ленью.Отовсюду тревожный доносится гул:— «ПРО-О-О-О-ГУ-У-У-УЛ!!»Каждый день, открывая газету.Читаешь про фабрику ту или эту:— На «Заре социализма» — гулянка.— На «Красном Перекопе» — пьянкаНе краснея перед заводскими стенами,Гуляют целыми сменами.Прогульные дни превратились в эпидемию.Есть прогульщики прямо «на премию»:Один день по заводу шатается,Два дня — шут его знает где обретается.Результат же общий прогулов таков:Стоят без работы сотни станков.Развелись такие «Гаврилки»:Не выкурить их нипочем из курилки.Дым колечком. Ш-ш-шикарно!Лень страшней всех зараз.Для нас «дух лени» в тысячу разОпаснее «Духа Локарно»!Старая сказка,Гнилая закваска.— «Ух! Ух!Руськой дух!»Вот про что, натрудивши губы,Во все агиттрубы Я б упорно трубил,—Вот в какую бы точку я бил.Вот «Гаврилок» каких я б трепал, не робея.Когда б не моя… эпопея.Но уж трудно мне дальше тревогу скрывать.Я боюсь: план широкий мне могут сорвать,Сузив круг — одного ль моего? — горизонта.Дезертиры рабочего фронта!
1926
«Товарищ борода» (Бытовое)
Взращенный деревенским полем,Обкочевавший все большие города,Куда его гнала не роскошь, а нужда,Он прозывается не Жаном и не Полем,А попросту — «товарищ борода».Ему уж сорок два, немалые года.Он закалил свой ум и волю в тяжкой школеМучительной борьбы и черного труда,«Товарищ борода».Десяток лет батрацкого скитаньяПо экономиям помещиков былых,—Другой десяток лет голодного мотаньяРемонтной клячею средь гула, грохотаньяБегущих поездов и треска шпал гнилых,—Хватанье за букварь, а после — за листовки,«Тюремный курс» за забастовки,«Февральский» натиск на царя.Потом Октябрь, потом — как не считал мозолей,Так не считал и ран — защита ОктябряОт барских выродков, от Жанов и от ПолейИ прочей сволочи, грозившей нам неволей.Победно кончилась кровавая страда.Мы обратилися к хозяйственным основам.Но где же он теперь, «товарищ борода»?Усталый инвалид, не годный никуда?Нет, он — силач, ведет борьбу на фронте новом.«Усталость? Чепуха! Живем в такой момент!»Он нынче «вузовец», студент.Штурмует знание. Такие ли препоныБрать приходилося? А это что! Да-ешь!!Он твердый коммунист. Такого не собьешь.«Пускай там, кто сплошал, разводит вавилоныО страшных трудностях при нашей нищетеИ не рассеянной в два счета темноте.Да мы-то — те или не те?Какой там пессимизм? Какие там уклоны?Понятно, трудности. Нашли скулить о чем!Да новое — гляди! — повсюду бьет ключом.За гуж взялись-то миллионы!Народец жилистый. Взять нас, студентов. Во!Не из дворян, не из дворянок.Студенческий паек известен: на негоНе разгуляешься. Да нам не до гулянок!»Разметил все свои часы — какой куда —«Товарищ борода».Он времени без толку не растратит,Свой труд — и нынешний и будущий — ценя.«Как выучусь, других учить начну. МеняГодков еще на двадцать хватит.Ведь замечтаешься: работа какова!Откроюсь — что уж за секреты! —Когда-то, засучив по локти рукава,Случалось убирать господские… клозеты.А нынче — разница! Сравни-ко: тьма и свет!Да ежели бы мне не то что двадцать лет,А жить осталось месяц, сутки,Не опустил бы рук я, нет!Работе отдал бы последние минутки!..Я…» —Тут, как девушка, зардевшись от стыда,Он вдруг забормотал, «товарищ борода»:«Учебник я уже… того… Мое творенье…Послал в Москву на одобренье…Волнуюсь очень… Жду ученого суда…»
* * *
Вниманью молодых товарищей-поэтов,Что ищут мировых — сверхмировых! — сюжетов,Друг другу темами в глаза пуская пыль.Вот вам бесхитростная быль.Коль ничего она не скажет вашей братье,Пустое ваше все занятье!Спуститесь, милые, туда,Где подлинный герой — такой простой и скромный —Свершает подвиг свой огромный.Советский богатырь, «товарищ борода».
1926
На ленинский маяк!
Как волны, дыбятся панели.Ни дать ни взять, как волк морской,В морской фуражке и шинелиПлыву я в «Правду» по Тверской.
Здесь — «марсовой» по званью-чину —Гляжу я пристально во мглу:Не прозевать бы вражью мину!Не напороться б на скалу!
Несутся волны, словно горы.«Левей!» — «Правей!» — «Назад!» —«Впе-е-е-ред!»На капитанской рубке споры.Кого-то оторопь берет.
Слежу спокойно за ответомМорских испытанных вояк.А впереди — призывным светомСверкает ленинский маяк!
1926
Три чучела
С расейской эмиграциейНам прямо сладу нет:Военной операциейПугает сколько лет!
И тычет нам три чучела:— Ура!— Ура!— Ура! Тьфу! Как ей не наскучилаПодобная игра?
Вот зубры-консерваторы,Магнаты без земли,Кирилла в императорыОни произвели.
Картежный плут и пьяницаИх сердцу всех милей.Кому еще приглянетсяПодобный дуралей?
Берите, вот, готовенький,— Готовят десять лет! —Крапленый, уж не новенький,БубновенькийВалет!
Другие — трехаршинного(Срединного смотри!)Князька Николу ДлинногоГотовят нам в цари.
Но не сейчас, так вскорости(Все видите: шкелет!)Распутство, пьянство, хворостиСведут его на нет.
Вот слева третье чучело:Сотлевший туалет.Старуху крепко скрючилоЗа эти десять лет.
О ней весьма поноснаяКатилася молва.Вдова порфироноснаяЖива иль не жива?
Где краски все линючиеБылой ее судьбы?Пошли по ней вонючиеМогильные грибы.
Читать заупокойную!Какие тут «ура»?Всех в яму их в помойнуюШвырнуть уже пора!
1927
Великий подвиг
Посвящается
«Международной организации помощи борцам революции»
(Древнегреческая легенда)
Прощался сын с отцом, со старым, мудрым греком.Прижавши юношу к груди,Сказал ему отец: «Клеон, мой сын, идиИ возвратись ко мне — великим человеком!»
Прошли года. Вернулся сын к отцуВ наряде дорогом, весь — в золоте, в рубинах.«Отец, я стал богат. Счастливому купцу —Не будет равного мне богача в Афинах!»«Мой сын, — сказал отец, — я вижу, ты богат.Не говорит, кричит о том твое обличье.Но ежели б ты стал богаче во сто крат,Не в этом истинно бессмертное величье!»Прошли года. И вновь вернулся сын к отцу.«Отец, я знанье все постиг в его вершинах.Мне, как первейшему на свете мудрецу,Все мудрецы поклонятся в Афинах!»И отвечал отец: «Ты знанием богат,Прославлен будешь ты, быть может, целым светом.Но ежели б ты стал ученей во сто крат,Величье истинно бессмертное не в этом!»Прошли еще года. И в третий раз КлеонВернулся к дряхлому отцу, к родным пенатам[33]Но не один вернулся он,А с братом, вырванным из вражьих пыток братом.«Отец, я услыхал его тюремный стон,И я ускорил час его освобожденья!»«Мой сын! Благословен день твоего рожденья! —Клеону радостно сказал отец-старик.—Смой кровь с себя, смени истлевшие одежды.Ты оправдал мои надежды:Твой подвиг — истинно велик!»
1927
