У девушки закружилась голова.
Следующее её воспоминание – роддом, отделение патологии. Врачи сказали, что у неё эклампсия, и развился судорожный приступ. Но «скорая» вовремя успела. Удалось спасти и её и плод. Ей сделали кесарево. Теперь, некоторое время ей будет нужно, находиться в больнице.
Сон она так и не увидела. И, будучи студенткой-медичкой, рассказывая мне всё, объясняла произошедшее аурой эпиприпадка, которая, хотя и длится мгновения, но вмещает иногда развёрнутые картины, галлюцинации. «Такое часто бывает при височных формах эпилепсии» - умничала она – «как у Достоевского или Магомета». В общем, в мгновение уложился разговор с Ангелом.
***
Или я схожу с ума, или… я схожу с ума – одно из двух! Дверь квартиры легко подалась, едва я повернул ключ, и отворилась нараспашку, не скрипнув. Ленка, наверное, капнула масла в петли, устав просить меня сделать то же самое, и отчаявшись дождаться, когда я, наконец, займусь физическим трудом. В распахнутом шкафу аккуратно висели на плечиках вещи. На нижней полке стояла начищенная обувь. Из бра разливался по прихожей жёлтый свет. Тихо. Всё - как и прежде. Домашние спят. Лишь тиканье часов рассказывает о течении времени.
На кухонном столе располагается остывший ужин, рядом записка с известным содержанием: «Жаль, что не ужинал с нами».
Я убрал всё в холодильник, стараясь успеть, пока тот не запищит о распахнутой дверце – будить никого не хотелось. Ужинать тоже не хотелось. Всё по алгоритму – душ – постель – сон. Пройдя в спальню, не глядя на Ленку, я прилёг на край кровати и укутался в одеяло. Уснул быстро, и на этот раз без сновидений.
Проснулся от детского лепета:
— Папа, папа, вставай! Ты проспишь всё на свете.
Я вздрогнул и насторожился, с силой зажмурил глаза, я почувствовал как мороз пробежал по спине – голос принадлежал не моему сыну!
Твою мать!!!
Приключения вчерашнего вечера окатили ледяной водой воспоминаний.
— Щенок, щенок, - тихо кричал я в тёмную глубину имени самого себя, - тот не откликался. – Эй, ты меня слышишь, четвероногая лохматая гадина?!
Животное упорно молчало
— Не пугай меня, мерзкая тварь! – умолял я. – Неужели это сумасшествие?! Я болен?!
— Похоже, - наконец, откуда-то из глубины протявкал он. Но, на самом деле, не всё так просто. Скажу одно – сойти с ума было бы наилёгким решением, выходом из создавшейся ситуации.
У меня кружилась голова. Небо трахало мой мозг.
– Да, и ещё, - сказал щенок напоследок, - теперь выпутывайся сам.
Я ждал – он больше и не подал голос. Ещё с минуту я лежал неподвижно, зажмурив глаза, пока детские ручонки не стали теребить меня своими пальчиками за нос и уши.
Передо мной стояла девчушка Ренаткиных лет.
ЧЁРТ, ЧЁРТ, ЧЁРТ!!! Что со мной происходит?! Но, ведь не вскакивать же и не метаться по дому в истерике?!.
— Привет, малышка, - улыбнулся я ей с большим напряжением.
— Фу, - наморщила она носик, - пап, чем от тебя пахнет? – возмутилась она. – Ты опять пил пиво?
Так, судорожно соображал я, она назвала меня «папой», значит не всё так плохо, или… куда уж ужасней. «Опять пил» - может я алкоголик, и у меня белая горячка?! И моя жизнь, которую я считал настоящей – с Ленкой, Ренатом, старым автомобилем – мне причудилась в галлюцинаторном обмане?!
— Рената! – раздалось у меня за спиной, - ты опять нас будишь?!
Было бы чем, я бы обязательно поперхнулся. Моя нервная система была, как паровой котёл, давление в котором уже вышибало заглушки, и оставалось несколько мгновений до взрыва. Я повернулся, но уже знал, кого увижу – у меня за спиной, укутавшись в одеяло, лежала не кто иная, как Женя.
— Н-наташа?! – тем не менее, вырвалось у меня.
— О! Опять, - простонала она, - Эдик, мы с тобой год ходим к психоаналитику. Я Женя. Ев-ге-ни-я, понимаешь?
Девочка заплакала. Я резко повернулся. Девочка, испугавшись, вздрогнула, втянула голову в плечи и застыла, зажмурив глаза.
— Не бей меня, папочка, - прошептала она быстро.
— Да, что же ты, солнце, - погладил я её по голове. Пока моя ладонь касалась волос девчушки, та напрягалась ещё больше и задрожала своим маленьким тельцем, прижав к груди кулачки.
— Женя, - посмотрел я на ту, которая лежала со мной в постели, она была с такой же короткой стрижкой, как тогда, когда мы виделись в последний раз в прошлой жизни. Губы плотно сжаты, раздражительность потоком из серых глаз, прищуренные в гневе веки. – Женя, - повторил я, - Просто сон… сон мне приснился, прости.
— Да сколько можно тебя прощать!? Все пять лет нашей жизни я слышу одно – «прости», - она закашлялась в крике, её лицо покраснело, и на висках проступили тоненькие венки.
— У! - Я откинулся на подушку, продолжая слушать её крик вперемешку с кашлем.
— Ты никогда не думал обо мне, - продолжила она, откашлявшись, - что за Наташа, в конце концов?! Выдуманный образ, с которым ты не можешь бороться! Но мы же семья, ты ведёшь себя как ублюдок! Мне больно! Ты меня достал, кретин!
Всхлипывая, она, как и я, откинулась на подушку. Глядя мокрыми от слёз глазами в потолок, нащупала рукой пачку сигарет на прикроватной тумбочке, дрожащими пальцами достала одну и прикурила.
Малышка, всё это время стоявшая рядом со мной и молча следившая за происходящим, теперь закрыла лицо ладошками и громко заплакала.
— Так нельзя, - залепетала она, - вы меня совсем не любите, - уйду от вас.
Вытерев сопливый нос о моё плечо, девчушка, демонстративно топая по полу маленькими ножками, вышла в другую комнату.
Что со мной происходит? В последние минуты я задаю себе этот вопрос длинным, непрерывным слоганом. Но, что бы ни было – сейчас не повод для паники. Хотя, трудно себе представить более соответствующий панике повод. Проснуться в постели с чужим человеком, считающим тебя её мужем, видеть чужого ребёнка, уверенного в том, что ты - его отец. И всё не просто путаница, всё вертится на законных основаниях вселенной. Но, на каких законах? Какой вселенной?
— Ты сказала, мы ходили к психоаналитику? – спросил я Женю. Вдруг ставшей совсем не знакомой, чужой, до ненависти чужой.
Она перестала, всхлипывая, выпускать тонкой струйкой сигаретный дым в закопченный потолок, и в тишине комнаты метрономом застучала стрелка кварцевых часов.
— Ты делаешь из меня идиотку?! - дрожа от злости, вновь распалялась она. - Сейчас ты разыгрываешь потерю памяти - Женя с остервенением затянулась.
Никогда в моём доме не курили в постели.
— Брось сигарету! – мне подумалось, что я убью её, если она ещё раз затянется.
— Что-о-о-о?! – возмутилась она.
Вскочив, я сел на неё сверху.
— Я сказал, брось сигарету, - почти по слогам проговорил я, чувствуя, как от гнева сводит скулы.
На секунду меня охватила уверенность, что всё происходящее всего лишь сон. И мне показалось, что всё можно. Абсолютно всё! Появилось чувство безнаказанности. Такое тёплое и защищающее, словно материнская утроба. Ты можешь всё, и тебе за это ничего не будет – великое дело!
Вероятно, Женя поняла ситуацию. Беззвучно. Не сводя с меня глаз, она рукой наощупь нашла пепельницу, полную окурков.
— В этом срачельнике никогда не убирается?! – крикнул я, наслаждаясь её страхом.
Женька вздрогнула. Пепельница выскользнула из руки и упала на пол. Окурки рассыпались по паркету.
— Сигарету туши! - зашипел я. - А ни то..! - Мой кулак завис над её лицом. Мне очень хотелось ударить. Ударить женщину и ощутить, как это.
Правой рукой она снова нашла уже упавшую пепельницу и дрожащими пальцами торопливо затушила окурок.
— Хорошо – продолжал я шипеть – А теперь скажи: «Я никогда больше не буду курить в постели».
— Я.. – просипела она
— Ну!
— Я никогда, - голова моя кивала вслед её словам, - больше..
— Так.
— …не буду курить в постели.
— Хорошо. – Я перевернулся, лёг рядом с ней, взял её за руку – теперь рассказывай, что там говорил наш психоаналитик.
— Я ушла гулять, – послышалось из коридора детский голос, и тут же звук захлопываемой двери.
Да, в этой жизни всё иначе. У нас не спрашивают разрешения – нас ставят в известность.
— Извини. – Обратился я к Жене, - я не хотел быть грубым. Я действительно ничего не помню. Хотелось бы, что бы ты, не впадая в истерику, ответила мне на кое-какие вопросы.
— Придурок больной! – Взвизгнула она, её страх тут же улетучился. Она вскочила и отвесила мне звонкую и болезненную пощёчину.
Когда Женя выскочила из-под одеяла, я увидел её наготу. В прошлой жизни у неё было такое же тело.
Женщина, чертыхаясь, спрыгнула с кровати. Собрала окурки в пепельницу и с грохотом возвратила её на тумбочку. Накинула халат, демонстративно достала очередную сигарету. Прикурила её и пошла, видимо, в ванную. Через некоторое время я услышал характерные звуки сливного бачка.
Чёрт! Это не сон. Пощёчина была убедительной. Щека горела. Коснувшись её подушечками пальцев, я почувствовал трёхдневную щетину. Странно, я брился вчера утром. Если здесь все курят в постели, то можно и мне. Дотянувшись до тумбочки и выполнив ритуал прикуривания, я опрокинулся на подушку и стал пускать в потолок облака табачного дыма.
