— А отцу и матери ты читать их пробовал? - с усмешкой спросил Каин.
— Им некогда, - с сожалением сознался Авель и бросил огрызок яблока прямо под ноги брату. Каин вздохнул, поднял брошенное и отшвырнул за границы надела, окружённого брёвнами ограды.
— Зачем тебе забор? – спросил Авель, - Ведь кроме нас здесь никого нет?
— Чтобы твои овцы не топтали вспаханную землю.
Мотыга ритмично вонзалась в грунт, выворачивая куски жирной почвы.
— Тебе жалко земли? – удивился младший брат, - Да, её вон сколько, - он развёл руками и чуть не упал, едва успев зацепиться ногой за нижнюю перекладину.
— Мне жалко труда, - пояснил Каин, не отрываясь от заботы.
Овцы паслись неподалёку. Жужжали слепни. В траве стрекотали кузнечики. Авелю нравилась какофония лета, и он радовался наличию свободного времени, позволявшего ему наслаждаться происходящим. Он подставил лицо льющемуся солнечному потоку и зажмурил от удовольствия глаза.
— А ты не пытался заниматься чем ни будь другим? – спросил Авель брата, - чтобы физический труд тебя так не изматывал. Может, ты был бы добрее?
— Гм, - тут уж Каин поставил мотыгу, оперся на рукоять, и, тяжело дыша, обратился к Авелю, То есть, ты считаешь, что я злой?
Авель не смотрел на него:
— Ну не злой. А, как бы тебе сказать, невнимательный, просто. Замкнутый какой-то. Затравленный какой-то. Ничего кроме своей земли и мотыги не видишь, не замечаешь.
Каин сердился. Не то, чтобы ему было обидно. Не мог он на Авеля обижаться – всё-таки младший брат. Каину было хорошо с землёй, целыми днями он проводил в поту, возделывая почву, чтобы та отвечала ему взаимной любовью.
— Чем же я плохо отношусь к родителям, к тебе? – спросил Каин..
Авель отвлёкся от солнца. И тут Каин заметил какую-то перемену в его глазах. Что-то нехорошее промелькнуло искрой в зрачках брата.
— Ты не дослушал моё стихотворение. А я ведь его сочинил – это тоже труд. И, кстати, не меньше твоего.
Каин ничего не ответил. Плюнув на ладони, он вновь взялся за мотыгу, пытаясь подавить раздражение, вызванное словами брата.
— Я не спорю, - заговорил он, поднимая высоко над головой мотыгу, а затем с силой вонзая её в землю, - для твоих стихов, как ты их называешь, нужно время и определённые усилия. Но что и кому они дают, кроме тебя? Вот ты, - мотыга с глухим звуком вгрызлась в землю, - сочиняешь, навязываешь всем, заставляешь выслушивать, и хочешь, чтобы тобой восхищались, рукоплескали и превозносили до небес. Тебе ведь это нужно, ты же не мне хочешь удовольствие доставить, а сам его получить.
— Конечно, - злился Авель, слова брата его задели, - один ты у нас трудяга. Один ты у нас самодостаточен и не ждёшь похвалы. Тебе и без неё не плохо живётся.
Каин ничего не ответил, продолжая взмахивать мотыгой.
— Молчишь?! Сказать нечего!? - всё больше злился Авель.
Каин, казалось, лишь усерднее продолжал работать.
Авель взглянул на свою отару. Овцы и бараны мирно паслись, пощипывая зелёную траву, оводы жужжанием разрезали воздух, небо оставалось чистым и прозрачным. Но вот на душе у молодого человека было скверно. Слова брата его больно покоробили и продолжали разъедать настроение.
— А ты знаешь, - заговорил он язвительно, - что, зачав тебя, наши родители были изгнаны из САДА, где жили, не зная забот и тягот. А как только произошло зачатие, господин проклял их и изгнал. Знаешь, да?
Конечно, Каин знал все, что сказал ему брат. Более того, он сам рассказал о том Авелю. Однажды, когда, устав, от трудов праведных, первый сын Адама и Евы, обессиливши сел на землю, вопрошая, кончится ли когда-нибудь повседневная тягота работы, Змей поведал Каину о том, что произошло с его, Каина, родителями, и почему теперь он, Каин, его отец и мать в поте лица должны были добывать свой хлеб. Каин же принял всё на свой счёт. Знание томило его, терновым кустом разрастаясь в груди, вонзаясь шипами в сердце. Он заставлял себя работать до изнеможения, что бы не чувствовать боли, причиняемой ощущением собственной вины Он счёл себя виновным в произошедшем. Своё рождение на свет. Своё зачатие. Хотя, на самом деле, Адам и Ева точно уж не думали о ребёнке, когда обнимались под яблоней. Но таков уж человек. Надо ему взвалить на плечи груз вины и влачить его по жизни, превозмогая боль и усталость. В тоске человек настоящий. И что бы её почувствовать – из пальца он эту тоску высосет, чувством вины приправит и будет всю жизнь смаковать. Становясь при этом ещё терпимее и сильнее. Но оставаться один на один с тоской, порой, невыносимо, Хочется поделиться ею, сбросить накопившийся непосильный груз. Хотя бы ненадолго. На чуть-чуть. И Каин рассказал Авелю о своём, о человечьем. Авель выслушал его тогда, похлопал по плечу и посоветовал забыть всё. Сам же намотал на ус, найдя, где тонко у Каина. И иногда, когда уж совсем был на брата раздосадован – наносил удар ниже пояса.
Ах! Кольнуло у Каина в груди. Он прекратил работать, посмотрел умоляюще:
— Ну, зачем ты так, Авель.
— Что значит, зачем? - злорадствовал Авель, - нет уж, если мне будет угодно, я тысячу раз повторю сказанное!
— Почему тебе доставляет удовольствие делать мне больно? – прохрипел Каин.
— Удовольствие? Ну, да, удовольствие, – согласился Авель, словно прислушался к себе. - Да потому, что я умнее тебя, красивее, богаче духовно. Вот так-то, - скривился Авель, пытаясь достать языком, застрявшее между зубов волокно бараньего мяса, которым завтракал пару часов назад.
Каин едва сдерживал слёзы
— Я же не спорю, брат, что виновен. Зачем ты так?
— А затем, - сплюнул Авель на землю, - затем, что ты злой, невнимательный и бесчувственный.
— Хорошо, хорошо, - согласился Каин, - я постараюсь исправиться. Ты, Авель, самый добрый, самый умный, самый красивый, самый нежный. А теперь иди, иди, пожалуйста, работай. Оставь меня.
— Хм, - Авель довольно хмыкнул.. Он спрыгнул с забора и бодрой походкой направился к овцам. На встречу ему, из кустарника купины выполз Змей
— Здравствуй, Авель, - поднял он голову от земли.
— А, это ты, привет. Опять подслушивал?
— Мальчик мой, мне не нужно подслушивать. Я просто слышу.
— Ну, и что же ты услышал на этот раз? – остановился младший брат, уперев руки в бока.
— Нельзя так, мой мальчик. Ты делаешь больно Каину. Ты же прекрасно понимаешь, что он невиновен. Так, как ты, братья не поступают.
— Ничего, - махнул рукой Авель, - пусть помучается, может, добрее станет.
— Я думаю, - шипел змей, - что он гораздо добрее, чем ты считаешь.
Авель рассердился. Он не любил, когда кто-нибудь, ему перечил:
— А мне наплевать, что ты думаешь. У меня есть своё мнение. Убирайся с дороги, разноцветный червяк!
Змей тоскливо вздохнул. Он понимал, что тут спорить бесполезно. За время существования человека Змей понял, что тот - непредсказуемое, алогичное, взбалмошное существо, прямо как его создатель. Разум человеческий далёк от сердца, а сердце от разума. Поэтому, одномоментно, пользоваться и тем и другим человек не может. И к глупостям человеческим Змей выработал терпимое отношение, как к неизбежному злу.
— До свидания, Авель.
— Вали, - огрызнулся молодой человек и вприпрыжку побежал к отаре.
Когда Змей подполз к наделу Каина, он увидел, что тот сидит, прислонившись к забору, и плачет. Плачет навзрыд. Змей не стал его окликать. Пусть плачет, подумал он. Слёзы не дают зачерстветь, засохнуть душе. Превратившись в голубя, он взмыл в небо, покружил над пашней и лугом и улетел к горизонту.
Прошёл день. Но не прошла злость на Каина, не дававшая Авелю покоя. К вечеру, он погнал своих овец прямо на надел брата.. Каин в сердцах отбросил мотыгу к изгороди, замер и исподлобья смотрел, как Овцы и Бараны растаптывают своими копытцами его труд.
Когда отара прошла, Авель подошёл к брату:
— Что-то не так? – спросил тот, ухмыляясь.
— Ты мне больше не брат, - прошептал Каин, вскочив и сжав кулаки.
— Что-что?
— Ты мне больше не брат, - повторил он громче и увереннее.
— А ты мне и подавно, - ухмыльнулся Авель.
Мотыга, брошенная Каином, с комьями жирной земли лежала чуть поодаль.
— Плевать я хотел на тебя и твою землю, - продолжал исходить желчью Авель. Он чувствовал себя гораздо лучше, чем часом ранее. И в подтверждении своих слов, сплюнул, попав Каину на сандалий.
— Ух, - взревел старший брат, занеся кулак, что бы стукнуть зарвавшегося юнца. Авель отскочил назад, спасаясь от удара. Его нога скользнула по рукояти мотыги. Он подался назад, пытаясь, ухватится руками за воздух, но всё-таки упал, ударившись кучерявым затылком о стойку забора. Он медленно сполз по ней и полулежал-полусидел неподвижно на истоптанной овцами и баранами земле, широко раскрыв голубые глаза.
— Авель, брат, что с тобой?! – подскочил к нему Каин.
Овцы и Бараны обернулись на крик. Они сгрудились вокруг братьев и тихо смотрели. Сначала едва различимо, потом громче и громче, меж рядов паствы, на Овцебараньем языке, раздалось: «Каин убил Авеля. Каин убийца!»
