Подали суп из раковых хвостов, фирменные пирожки с капустой, холодец из бычьих хвостов, пельмени.
Все было невероятно вкусно, а может, просто Валик хотел есть. Депрессия пятилась и отступала, первым прорвался аппетит. Он ел и оборачивался на дверь, ждал Лизу. Нервничал: а вдруг не придет…
Но она пришла. Оживленная, без косметики. Села за стол и тут же начала есть. Официант заторопился, поднося новые блюда.
Лиза ела жадно и весело, открыто наслаждаясь едой, и даже стонала от удовольствия. При этом пыталась объяснить, почему она опоздала. Жевала, говорила, таращила от напряжения свои граненые глаза. Молодые зубы перетирали еду, по горлу прокатывался кадык. Она была молодая, азартная, легкая, счастливая, в самом начале жизни, в начале своего разбега перед взлетом, без жизненного опыта, который не что иное, как накипь на сердце и на сосудах. Накипь от обид и от предательств.
Валентину нравилось, как она ест. Никаких диет, никаких ограничений. Жена Валентина вернулась к прежнему весу, но какой ценой. Буквально – пытка голодом. Ела дробно, порция – с наперсток, в глазах голодный блеск и общая недокормленность. А тут – стихия, как горная река, – прозрачная, чистая, холодная, целебная и опасная.
Лиза обращала свое женское кокетство на Диму. Валентина почти не замечала. Но он знал: через неделю она будет у него в кармане.
Так и случилось.
Лиза вдохнула запах богатства, но еще глубже вдохнула очарование личности Валентина. И сама не заметила, как оказалась у него в кармане. Но это не все. И он тоже оказался в ее кармане, в ее детском кулачке. Лиза вертела им как хотела, и ему это нравилось.
Жена Валентина подчинялась ему, как солдат генералу. Не могла противостоять. А Лиза Проскурина общалась на равных и даже с превышением. Строила – как сейчас говорят. И Валика восхищала эта энергетическая упругость. Он перестал думать о смерти. Он думал только о жизни. В ушах перестало звенеть. Действительно перестало: то ли сосуды расширились, то ли нерв приспособился. И стало казаться: никакого снегохода не было в жизни Валика. Ни снегохода, ни Ольги, ни операции, ни депрессии. Все началось с того момента, как поднялся занавес и он увидел молодого журавлика Лизу с волосами, заправленными за ушки.
Жена Валентина звонила каждый вечер.
Валику казалось, что это звонки из прежней жизни. Была жизнь. Она окончилась. Он родился заново. Он – другой. И вдруг звонки с того света.
– Здравствуй, ну как ты? – кричала Валентина.
Хотелось сказать: «Да это не я. Это другой человек».
Но Валик ничего такого не говорил. Вежливо отвечал на вопросы. Задавал свои, интересовался детьми.
Лиза начала свою жизнь с начала. А он, Валик – не с начала. У него было трое детей. И есть. И он их любит. И он за них отвечает. Поэтому должен сохраниться статус-кво.
Жена – не стена. Можно и подвинуть.
Лиза именно так и считала, тем более что жена – на другом континенте, существует только в паспорте – де-юре. А жена де-факто – она, Лиза. Валентин купил ей новую квартиру в новом доме. Лиза обставила ее по своему усмотрению. Самая большая и самая светлая комната – спальня. Кровать – четыре квадратных метра. Можно спать вдоль и поперек.
Следующая по величине – кухня. Именно в кухне и в спальне проходит вся человеческая жизнь. Но главное – не квартира, а карьера. Лиза называла режиссеров, а Валентин их покупал. Он вкладывался в фильм как спонсор, и это обеспечивало Лизе роль. Иногда Лиза не совпадала с замыслом режиссера, тогда приходилось увеличивать сумму. Режиссер слегка менял замысел, и в результате все были довольны. Какая разница, в конце концов? Можно так, а можно так. Это же не «Броненосец «Потемкин». Современное кино.
Валентина предпочитала русское телевидение, включала только русские каналы. Смотрела «Новости», «Вести» – была в курсе всех политических событий. Американские новости и вести ее мало интересовали. Какая Валентине разница, кого они выберут в президенты. Это их страна и их дела. Валентина жила в Америке, но не оторвалась от России душой. Она была русская до корней волос, и в отдалении от родины эта русскость не только не стерлась, а, наоборот, проявилась.
В Америке жить удобней – это правда. Но общаться интересно только в России. Русский дух – не пустые слова. Душевность… Такого слова у американцев вообще не существует. Они другие. Конкретные. Только со своими русскими подружками Валентина могла все вытряхнуть из души, как из карманов. А потом все протереть, просмотреть, продумать, проговорить и сложить обратно. Почистить душу.
В Америке у нее таких подружек не было, только мама. Но ведь маме не все расскажешь.
Валентина любила воскресную передачу «Пока все дома». Ей была интересна частная жизнь звезд. Какие они, звезды? Из чего сделаны?
Показывали уходящих звезд, и вновь нарождающихся, и звезд второй величины, поскольку первых не так много.
Валентина опоздала к началу передачи. Героиня уже сидела за столом и уже рассказывала про свое детство, про папу, маму и брата.
Папа, мама и брат сидели рядом с ней и скромно улыбались. Папа был славный, похож на Валика, такой же лысоватый, щуплый и умный. Ум заметен даже тогда, когда человек молчит.
Героиня передачи – молодая актриса Лиза Проскурина – рассказывала про свои завоевания: где она снялась, где снимается в настоящее время и какие роли играет в театре. Ее руки ни секунды не оставались на месте. Она жестикулировала, захлебывалась словами, была увлечена собой и своими планами. Планы – обширны и разнообразны. Весь мир крутится вокруг ее пипочки. Волосы свисали вдоль щек, как дождик. «Бедная Лиза», – подумала Валентина, имея в виду Карамзина.
Валентина отметила, что мама Лизы – довольно молодая, и папа приятно смотрится, и братец – вполне ничего.
Ведущий задал очередной вопрос, и камера наехала на папу.
– Это Валя, мой друг, – представила Лиза. – Валентин Сотников.
Что?? У Валентины глаза вылезли из орбит. Действительно Валик. А что он там делает? Ему мало того статуса, который он имеет. Ему захотелось публичности. Вылез на телевидение. Ну не дурак?
Валентине захотелось тут же позвонить. И вылить на мужа ведро презрения, но она решила подождать до вечера. Пусть все чувства осядут и отстоятся.
Передача окончилась. Папа оказался не папа, а Валик. Брат оказался не брат, а муж мамы, отчим. Так что все при мужиках.
А вдруг Валик – любовник? Валентину опалило с ног до головы.
«Нет, – сказала она себе. – Валик не идиот». Он не будет прилюдно обижать жену. Он – муж и отец. Он – добытчик и защитник. Он никогда их не сдаст.
Валентина успокаивала себя, однако кошки скребли на сердце. Отвратительное чувство, вернее, предчувствие.
Вечером Валентина позвонила мужу. Решила обойтись без выяснений. Просто спросила:
– Ты будешь праздновать свой день рождения?
– Естественно, – ответил Валик.
День рождения намечался через три недели, в конце месяца.
– Мне приехать? – спросила Валентина.
– Естественно, – ответил Валик.
Значит, ничего не меняется. Все как всегда.
Валентина положила трубку, выдохнула с облегчением. Все как всегда. Она приедет с детьми, для закрепления позиций. Весь следующий день уйдет на подготовку. А вечером – банкет, гости – званые и избранные, концерт с участием звезд, дорогущие гонорары. И в центре всего – Валентин и Валентина. На ней будет платье на лямочках, голые руки и плечи, каблук, распущенные волосы, наивная улыбка, слегка поблескивающий тон на лице. Макияж почти незаметен, максимум естественности, как будто утром встала после сна – юная, свежая, желанная. Вот она я!
Все было как всегда, но ресторан другой. Огромный, как Курский вокзал. И гостей человек четыреста. Зачем столько?
Приехали из Одессы родители Валика.
В центре напротив сцены стоял семейный круглый стол. Вся семья располагалась за этим столом, но Валик никак не мог сесть на свое место. Его облепили мужики – целая толпа. Каждый совал в нос документ на подпись.
Валентин – большое начальство, к нему невозможно пробиться, а здесь, на празднике, есть такая возможность.
Праздник вел Дима Козлов. Он стал призывать гостей к порядку, чтобы не лезли со своими делами. Это невежливо, невоспитанно и даже нахально.
Валентина решила зайти в туалет, чтобы ничего не отвлекало в дальнейшем, а заодно посмотреть на себя во весь рост.
Она пошла через зал мимо столиков, накрытых холодными закусками. Среди закусок – черная икра.
«Зачем?» – подумала Валентина. Захотел блеснуть ржавым боком. Это какие же деньги? Лучше бы отдал в детский дом…
Показались знакомые лица: давно знакомые, новые знакомые и совсем старые, с университетских времен. Никого не забыл. Валик умеет дружить. И вдруг, в самом уголочке, – бедная Лиза. Сидит, как сирота. Свесила волосы вдоль щек. Лицо растерянное.
Встретились глазами. Валентина вежливо кивнула. Лиза не ответила.
