Девушка опустилась на стул, у нее не было слов.
— Без обид, Уэс, но именно поэтому среди моих приятелей нет иностранцев. Они приезжают сюда, в эту страну, и думают, будто заслуживают особого отношения, — покачала головой Лана.
— За вашим столиком была еще одна девушка, — сказала официантка, в ее акценте чувствовалась примесь гаитянского креольского.
— Ей пришлось уйти. Упакуйте, пожалуйста, ее заказ.
Уэсли решила, что заедет к Шерри по дороге домой. Она не знала, что сказать Лане, которая с удовольствием как ни в чем не бывало ковырялась в тарелке.
— Из-за чего ты так вела себя с ней? — наконец спросила Уэсли.
— Вела себя как? Она первая начала. И ты тоже не начинай.
— Просто мне показалось, что ты вела себя неестественно и разговаривала свысока. — Уэсли старалась объяснить все как можно мягче.
— Дорогая, я всегда веду себя неестественно и разговариваю свысока. Ты так не считаешь? — Лана даже не оторвала взгляда от тарелки.
Уэсли не знала, что ответить.
Они ели в полном молчании. Уэсли вздохнула с облегчением, когда принесли счет.
— Поймаю такси до дому, — сказала Уэсли, когда они закончили ужинать.
Но домой она не поехала. Назвала водителю адрес Шерри.
— Не знаю, что на нее нашло, — оправдывалась Уэсли через несколько минут в гостях у Шерри. — С ней бывает трудно, но еще никогда она не вела себя настолько отвратительно. Мне правда очень жаль.
Шерри сидела за столом на своей просторной кухне и качала головой, поглощая рис и бобы с овощами.
— Уэсли, ты сама сказала, эта девица может быть грубой и заносчивой. Тебе незачем извиняться за ее поведение.
— Жаль, что ты так быстро…
— Мне тоже жаль. Знаю, Господь был недоволен мною сегодня вечером, — сказала Шерри, пожимая плечами. — Но меня просто тошнит от подобных девиц.
— Как ты можешь сравнивать ее с другими? Ты судишь о ней только по моим рассказам. Если бы ты познакомилась с ней поближе…
— Поверь мне, Уэсли. Я прекрасно знаю, что она собой представляет. В школе кроме меня учились еще четверо черных. Все они были такие, как она: меркантильные снобы, вечно ругались, спорили и выпендривались. С белыми у меня было гораздо больше общего, чем с ними. К тому же они не упускали случая подчеркнуть, что я ненастоящая черная, так как приехала из Вест-Индии. Даже в Уэлсли ничего не изменилось. Одна девица сказала мне прямо в глаза, что люди вроде меня — африканцы из других стран — обкрадывают настоящих афроамериканцев. Видите ли, мы на халяву пользуемся достижениями движения за гражданские права, которые они отстаивали с таким трудом. — Шерри горько засмеялась, но не подняла глаз от тарелки.
— Но Лана не такая, — вступилась Уэсли. — Она знает, что мои родители с островов, но эта тема почти не всплывала.
— Нет, Уэс, она такая. Мне очень жаль, но это правда. Все они такие. И ты тоже это знаешь. Вот почему все время просишь за нее прощения. В вашей дружбе нет ничего плохого. Но я с ней общаться не могу. Дело не только в происхождении. Она не нравится мне как человек. И если честно, не понимаю, почему ты с этим миришься.
Уэсли вздохнула:
— Мне очень жаль.
— Не нужно извиняться. Ты старалась быть милой, всех познакомить. В принципе идея отличная.
Уэсли сидела рядом с Шерри и сосредоточенно разглядывала резьбу на обеденном столе из красного дерева. В ее голове эхом раздавались слова: «Не понимаю, почему ты с этим миришься». Но все не так просто. Благодаря Лане она открыла в себе качества, о существовании которых даже и не подозревала. Ночью, лежа в кровати, она мысленно торопила следующий день, когда сможет надеть еще один сногсшибательный наряд, еще одну пару удобных и мягких туфель, погрузиться в роскошный кокон из увлажняющих средств за семьдесят пять долларов и помад за сорок; ощутить прикосновение и запах прекрасного постельного белья и наконец заснуть. Лана показала ей, как можно любить себя по-новому, без стыда и сожалений. Конечно, здорово распустить волосы и влезть в старые кроссовки «Найк». Но существовала и другая Уэсли, которая нуждалась в красивых вещах. И ни одна из двух половинок в ней не могла одержать безоговорочную победу.
Глава 15
Нежный ноябрь, пришедший в Массачусетс, не смог долго держать планку. Погода вновь вернулась к своим истинным краскам: серым и мрачным. Город Бостон плохо воспринял эту перемену. Время от времени жители позволяли одурачить себя редкими температурными скачками и смешили матушку-природу шортами, шлёпками и импровизированными играми в «летающую тарелку» на берегах реки Чарльз. Однако затем неприятная действительность вновь громко заявляла о себе и оказывалась для них настоящим потрясением. Потрясением. Почему так холодно и идет снег? И это в ноябре!
Снег быстро покрыл все вокруг, падая большими, тучными, липкими хлопьями. В полдень пятницы они загнали пешеходов в магазины, под навесы автобусных остановок и на станции метро, прилипли к обледеневшим тротуарам и заставили водителей включать дворники на полную мощность, чтобы увидеть перед собой крадущиеся из города машины.
Готовясь к долгой поездке в Беркшир-Хиллс, Дункан взял напрокат «БМВ-Х5». Он все еще не мог привыкнуть к машине.
— Я скучаю по моей «Z», — то и дело приговаривал он.
— Ты становишься просто ребенком, когда дело касается машины, — поддразнивала его Уэсли. — Хочешь, я поведу?
— Ты? Поведешь? Нет уж, спасибо! Хочется попасть туда до Нового года.
— Очень смешно, Дункан. Не забывай, я из Чикаго. И мне такая погода нипочем.
Они попробовали обойти движение машин в час пик, но не они одни оказались такими умными. Следующие восемьдесят километров им предстояло медленно ползти в общем потоке. Впрочем, Уэсли не возражала. Ей было тепло и спокойно в машине рядом с Дунканом. Она потягивала купленный в «Старбакс» кофе без кофеина в пол-литровом стакане и слушала прогноз погоды по радио. К завтрашнему дню в Бостоне должно выпасть двадцать пять сантиметров осадков, а в Западном Массачусетсе в два раза больше. Все будет превосходно, как только они доберутся до места.
Через три с половиной часа они вошли в гостиницу «Уильямс инн». В вестибюле было тихо, слышались только голоса обслуживающего персонала. Доносящийся из ресторана аромат супа-пюре из моллюсков по-новоанглийски смешивался с запахом гигантских сосен, обступивших гостиницу. В углу ярко пылал камин. Сквозь громадные окна виднелись запорошенные снегом старинные городские здания и готические постройки колледжа Уильямса. Все вокруг выглядело декорацией к сказкам о Новой Англии — Уэсли еще не доводилось видеть ничего более романтичного. Пока Дункан регистрировался, она сняла свою дорогу-тую шубку из каракульчи.
Они зашли в лифт вместе с пожилой парой. Женщина бросила взгляд на руку Дункана на талии Уэсли:
— Вы молодожены? — осведомилась она с улыбкой.
Уэсли почувствовала смущение. Неужели та не заметила, что у нее нет кольца? Девушка быстро спрятала левую руку: вдруг пожилая дама решит присмотреться внимательнее? Ей не хотелось расставаться с очарованием этих слов, какими бы неправдоподобными они ни были.
— Пока нет, — ответил Дункан, как всегда искусно пустив в ход все свое обаяние, и еще крепче обнял Уэсли за талию.
От этих слов сердце Уэсли подпрыгнуло. Что он имел в виду? Она мечтала об этом каждый день вот уже несколько недель. Его «пока нет» сказало ей все, о чем она хотела знать. Они думали одинаково!
«И я не сошла с ума, — улыбнулась она про себя, — Он чувствует то же самое. Боже мой! С этим мужчиной моя жизнь превратится в сказку!»
Позже, за ужином, она поблагодарила его за то, что он встал на защиту ее чести.
— Почему ты думаешь, что я защищал твою честь? Я мог вполне серьезно подразумевать то, что сказал, — ответил он.
— Дункан, больше ничего не говори. Хорошо? От этих слов мне хочется… — Уэсли не стала заканчивать фразу, чтобы не сглазить свое счастье.
— Хочется?..
— Не важно. — Она не была готова озвучить свои мысли.
— Уэсли, мне кажется, я люблю тебя. Знаю, ты думаешь, все произошло слишком быстро. Но я больше не в силах скрывать свои чувства. Я хочу того же, что и ты. Хочу, чтобы мы были вместе. Все время.
Уэсли почувствовала, как у нее на глазах выступили слезы. Откуда он мог знать, о чем она все время думала?
— Дункан, я мечтала услышать от тебя эти слова. Я люблю тебя. Ты тот, кого я ждала всю жизнь.
Она спланировала сцену целиком, вплоть до пояса с подвязками, который собиралась надеть. Все должно быть медленно, романтично и нежно; она даже прихватила с собой несколько ароматических свечей для создания соответствующего настроения. Но стоило им выйти из ресторана, как его губы оказались на ее шее, дотронулись до мочек ушей, а потом и губ. В лифте она чувствовала его руки, крепко сжимающие ее бедра. Едва они успели зайти в комнату, как платье оказалось наполовину спущенным с плеч.
