«Генрих IV» зарылся мордой в старое полотенце на дне корзины.
— Что-то нет никакого аппетита, — сказал он. — Я бы почитал Томаса Манна. Ты можешь купить мне сборник его рассказов?
— Естественно.
Так я отправился на поиски Томаса Манна.
12
Ни в одном из книжных магазинов не оказалось рассказов Томаса Манна. Во-первых, писателя Томаса Манна никогда не существовало. Никаких сомнений, это окончательно добьет «Генриха IV». Книга Песен была ему матерью, сестрой, любимой и другом, и теперь, после ее смерти, у «Генриха IV» окончательно съедет крыша.
13
Я уже несколько раз заказывал виски в баре. Я вырубался прямо за стойкой.
— Скажи, ты-то хоть слышал о Томасе Манне? — спросил я у бармена.
— Не уверен.
— Это несуществующий писатель. Этот кот немного свихнулся от горя после смерти хозяйки и теперь хочет почитать рассказы Томаса Манна, которого в природе не существовало.
— Понятно. Романтически настроенный кот.
— Потому что он любит читать?
— Нет, я не о том. Моя старая кошка тоже любит почитать газету. Причем каждое утро успевает перелистать свежий выпуск до меня. Все, сверху донизу, от передовиц до биржевых сводок. А потом вскакивает на кровать, ложится в изголовье и пересказывает мне новости.
«Эй, хозяин, политическая ситуация на Среднем Востоке нестабильна. Не пора ли закупить партию шотландского виски, пока не перекрыли Суэцкий канал», — говорит она. Или: «Процентные ставки опустятся на пять десятых процента, и в скором времени, пожалуй, упадут еще на пять десятых процента, так что самое время покупать ваши государственные облигации».
Но моя кошка никогда не читала художественной литературы. Давно известно, что всякий, кто увлекается беллетристикой, постепенно утрачивает связь с реальностью и не способен на здравые суждения.
— Но я должен принести ему этот сборник рассказов Томаса Манна, должен во что бы то ни стало! Без него хоть домой не являйся — «Генрих IV» ждет.
— Похоже, попали в затруднительное положение, приятель?
— Что же мне делать? Как думаете: может, просто сказать ему, что нет такого писателя?
— А что скажете насчет этого? Видите, у меня крылья.
Отвернувшись, бармен стал расстегивать молнию на спине.
— Остановитесь! Я не хочу этого видеть!
— Даже одним глазком не взглянете? Ну, дело ваше.
Бармен уже расстегнул молнию на треть. Теперь он стал застегиваться, но это оказалось непросто, потому что в замок попало перышко.
— Я дико извиняюсь, не поможете?
В итоге мне удалось с этим справиться, уложив крылья и закрыв молнию до конца.
— Слушайте, вы можете стоять спокойно, не трепыхать этими крыльями?
— Простите, не могу. Они двигаются по собственному произволу.
— Знаете, а от них чем-то пахнет. Да-да, вполне отчетливо. Вы ванну принимаете?
— Простите, но в ванне я тону. Ах, вот так уже лучше. Премного благодарен.
14
Меня стало мутить.
— Ты же гангстер, не так ли? — сказала женщина.
— Ммм, — невнятно отвечал я.
— Я сразу поняла, только ты вошел! Слушай, а как ты насчет этого? Я еще никогда не делала этого с гангстером и не хочу состариться, так и не испытав! Ну давай попробуем. Я вижу, ты насосался, как губка. Эй, да ты слышишь меня?
— Му-гу. У тебя тоже есть крылья?
— О, так ты поэт? Вот уж не думала. Нет, с поэтами у меня, естественно, тоже было, первый раз — в одиннадцать лет, и тот парень как раз тоже был поэтом, у меня это было со многими поэтами, я просто до смерти от них устала. Но лучше всего мне было знаешь с кем? С моим братом, да-да, он был великолепен, ни с кем у меня так не было. Хочешь, расскажу про моего брата?
— Я так понял, крыльев у тебя все-таки нет?
— Мой брат приходил ко мне ночью и садился рядом. «Что такое, старший братец?» — «Я думал, ты захочешь послушать сказку про Красную Шапочку, которая скачет на коне». — «Что такое, братец?» — «Я видел страшный сон. Мне приснилось, будто ты умираешь». — «Что такое, братец?» — «Я просто посижу тут с тобой, чтобы не пришли чудовища, которые хотят тебя съесть».
На самом деле он просто хотел это делать со мной. «Эй, братец, если хочешь, можешь ложиться ко мне под одеяло». — «Нет, нет, нет, я совсем не хочу, я пришел не для этого». И так мы стали заниматься этим каждую ночь, но брат всегда говорил: «Нет, нет, нет, я пришел сюда не за этим — я к тебе и не притронусь».
Но мой брат действительно был просто великолепен в постели, ни с кем мне не было так хорошо.
— Мне надо еще по дороге зайти купить сборник рассказов Томаса Манна.
— Нет, ты ничего такого не подумай, поэт так поэт, мне это совсем не мешает. Просто мне всегда казалось, что классно было бы заняться этим с каким-нибудь гангстером. С поэтами вначале всегда интересно, но в этом деле они совсем никуда, да, к сожалению, и они набрасываются на меня, будто хищники, а я терпеть не могу жестокого обращения, мне нравится, когда со мной нежно и ласкою, как мой брат — он был всегда таким обходительным.
Все пошло вкривь и вкось, с тех пор как умер старший брат, знаешь, я еще надеюсь, что где-нибудь ждет меня гангстер, который возьмет меня нежно.
Я оторвал голову от стойки. Эта женщина сидела передо мной в прозрачном платье из черного шелка, сквозь который проступали налитые груди, каждая величиной с головку младенца. Красный лак на ногтях, на руках и ногах, и такие же ярко-красные губы.
— Так теперь модно, — ответила она на мой взгляд. — Стиль «госпожи». Ты разве не видел ее по телевизору?
Взяв ложку, она картинно воткнула ее под левую грудь.
— «Погодите! Там, кажется, еще что-то бьется в груди!»
«Это же твои легкие! Ты что, в школе не проходил?»
«Как, разве этому учат в школе? Забыл, наверное. Слушай, кажется, вырубаюсь».
Закатив глаза, она захрипела и со стуком уронила голову на стойку бара.
— «Вот паршиво — хуже не бывает».
Ну как? Похоже?
— Ммм.
— Так ты хочешь меня?
— Ммм.
— Ну так пошли, чего сидим.
Женщина сползла с высокого барного стула. Неведомо как, но вдруг я обнаружил, что уже стою с ней рядом, подхваченный под локоть.
— Вон туда. Лучше всего в туалете, там никто не подглядывает.
Бармен в одном женском нижнем белье кружил в воздухе между двумя горящими люстрами, описывая восьмерки.
— Дамы и господа! — кричал бармен.
Он продолжал порхать, задевая крыльями потолок.
— Мои крылья САМЫЕ НАСТОЯЩИЕ!
— Смотри, смотри, а бармен-то летает.
— А-а, он только пытается изобразить из себя поэта. Да ну его. Пойдем.
15
Как только мы очутились в туалете, моя дама принялась стаскивать с себя все, что на ней было. Это оказалось нетрудно, принимая во внимание, что ей пришлось всего-навсего стянуть платье, затем трусики, расстегнуть корсет, стащить подвязки, потом пояс с резинками и чулки — после чего она оказалась совершенно нагая.
— Теперь давай, ты тоже раздевайся. Только ниже пояса, рубашку и прочее можешь оставить. Я не любительница извращений.
Я стянул джинсы и вслед за ними трусы, повесив их на ручку двери.
— Эй.
— Что?
— А галстук так и оставишь?
— Да.
— Ничего, если я им воспользуюсь? Я обычно кричу, мне нужно что-нибудь зажать во рту.
— Конечно.
Женщина скатала галстук и сунула себе в рот, точно кляп.
— Получается, будто я тебя насилую.
Женщина вынула галстук изо рта и отвесила мне пощечину, причем довольно неслабую.
— Терпеть не могу этого слова!
— Беру его назад.
Женщина снова заглотила галстук, затем оперлась руками и головой в стенку, выставив белые ягодицы.
У меня натурально возникла эрекция. Я с трудом мог в это поверить.
Женщина оглянулась на меня поверх плеча. Она опять достала галстук.
— Эй.
— Что еще?
— Если мы будем в такой позе, я не смогу даже сказать, что занимаюсь этим с гангстером.
— Так и есть.
— Если я развлекаюсь с гангстером, то я должна видеть гангстера.
— Почему бы тогда не повернуться ко мне лицом?
— О, как уж-жасно! Чудовище! Разве я не говорила тебе, что терпеть не могу жестокость?
Женщина поднесла галстук, теперь уже весь обслюнявленный, к глазам.
Она зарыдала, вытирая галстуком слезы.
— Никто, никто не делает этого со мной, никогда, я знаю, это потому, что у меня слишком много требований и предпочтений, я особенная, я не такая, как все, и я не хочу больше делать это с поэтами, просто не хочу, и вот, когда я наконец отыскала тебя, гангстера, ты не хочешь меня.
— Думаю, я могу попробовать, — сказал я женщине.
