ют об увлечении янсенизмом. Вовсе не случайно,
что два брата, приехавшие из Арраса в Париж в
1 7 8 9 году и оставившие в истории Франции
один — след глубокий, другой — неприметный,
звались Максимильен и Огюстен де Робеспьер *.
Не оправившись как следует от кошмаров и
бессонницы, молодой человек тем не менее воз
вращается в Париж, где в октябре с блеском вы
держивает экзамены. Мы никогда не узнаем,
были ли в его жизни в течение двух последующих
лет иные, более волнующие события, нежели за
нятия, нам известно только, что он вернулся в
свою комнату на улице Вожирар и ужинал за
тридцать шесть су в ресторане на улице Святого
Доминика, что для студента было своего рода
скромной роскошью. Встретились ли ему Диана
де Кадиньян или Эстер или он довольствовался
очередной Бланшеттой? В жизни мужчин XIX ве
ка есть свои загадочные стороны.
Нет и речи о том, чтобы молодой доктор права,
получивший четыре белых шара *, открыл адвокат
ский кабинет. Свободные профессии, которые так
ценят в определенных буржуазных кругах, счита
ются недостойными в семье. Там признается толь
ко одна цель в жизни: управление собственным
139
состоянием или государственная служба. Несмот
ря на слова Г и з о : «Обогащайтесь!», ставшие де
визом режима, деловая и промышленная
активность ценятся крайне низко. Шарль Огюстен
не может себе представить, чтобы его сын руко
водил прядильной фабрикой. Знания и дипломы,
полученные в Париже, помогут Мишелю Шарлю
со всей тщательностью заключать контракты с
фермерами или без особых неприятностей выпу
тываться из истории с общей стеной. Отец, давно
вынужденный отказаться от того, чтобы самому
объезжать свои владения, спешит воспитать сво
его преемника.
Но Рен считает, что мальчик нервен, он вздра
гивает при малейшем шуме, совершает с Миской
долгие прогулки в одиночку и запирается, как Ан
ри, в своей комнате, правда, не для того, чтобы
читать Поля де Кока. Как и положено, родители
плохо знают сына, однако сестры Мишеля Шарля
являются его наперсницами. От них Рен узнает,
что молодой человек, внезапно оставшийся без
дела, часто говорит о голубых небесах, о римских
развалинах или швейцарских шале и завидует ку
зену, Эдмону де Кусмакеру, который учится в
Йене. Он показывает Габриель, любимой сестре,
стихи, написанные в подражание Ламартину, где
говорится о том, с какой радостью увидел бы он
море у берегов Сорренто.
Кроме Байёля, Рен знала только Париж Людо
вика XVIII, где прогуливалась под руку с молодым
мужем, посещала лавки, дорогие рестораны, смот
рела пантомиму или мелодраму на Бульварах, бы-
140
вала в Булонском лесу в час выезда экипажей,
любовалась фонтанами в Версале, именно она да
ла сыну почти роковой совет совершить туда по
ездку. Сестры Мишеля Шарля провели в столице
три года в монастырском заточении на улице Об
серватории, куда по воскресеньям за ними захо
дил брат, чтобы отвести их на мессу с певчими в
Сен-Сюльпис, на классическую пьесу в «Комеди
Франсез», а порой на танцульки к депутату П. Но
эти женщины, которые всю жизнь будут доволь
ствоваться маленьким городком, смутно чувству
ют, что потребность в путешествиях, томящая
студента, вернувшегося к домашнему очагу, впол
не законна. Человек хорошего происхождения
должен повидать свет, прежде чем обосноваться
там, куда приведут его Провидение или случай.
Большое путешествие, вроде тех, что совершали
молодые дворяне в XVIII веке, не только излечит
сына от страсти к поездкам, но и даст Рен время
подыскать ему хорошую партию и (кто знает?)
найти возможности для дорогого мальчика сде
лать карьеру на государственной службе.
Шарль Огюстен ставит лишь одно условие: сын
уедет только в будущем году, а пока будет совер
шенствовать свои знания в географии, истории,
литературе тех стран, которые хочет посетить, и
постарается хотя бы немного изучить их языки.
В ту зиму ночные прохожие, редкие в Байёле, где
спать ложатся рано, где дождь и холод не способ
ствуют поздним прогулкам, могли видеть, как в
окне Мишеля Шарля почти до рассвета горит лам
па. Но молодой человек запрещает себе читать
141
или перечитывать поэтические описания, расска
зы о путешествиях, проникнутые, быть может, на
игранным восторгом, чтобы ничто не помешало
его собственным впечатлениям и суждениям. Воз
можно, он не прав. Возбудить воображение с по
мощью лирических воспоминаний о странах,
которые собираешься посетить, — средство ни
чуть не хуже того, чем выпить бутылку шампан
ского перед тем, как идти на бал.
Накануне отъезда Шарль Огюстен вручил сы
ну, у ж е обеспеченному необходимой суммой для
первых этапов путешествия, вексель на десять ты
сяч франков в банк Альбани в Риме. Он уточнил,
между прочим, что из этих денег Мишель Шарль
должен выделить необходимую сумму на выбран
ные со вкусом подарки «для женщин». Что до ос
тального, он желал бы, чтобы молодой человек
потратил на себя не более трех тысяч франков и,
проявив благоразумие, привез остальные деньги
обратно. Скажем сразу, что это пожелание было
выполнено.
Двухместная карета наконец-то увозит обоих
путешественников, Мишеля Шарля и его двою
родного брата Анри Бисваля, милого юношу, ко
торый по возвращении станет вести размеренную
жизнь богатого землевладельца и умрет президен
том агрономического общества. Мишель Шарль,
опьянев от радости, признается, что уехал без
всяких сожалений, обязательных в то время при
расставании с близкими. Родители, провожая его,
держатся изо всех сил: в пятьдесят два года, сра
женный болезнью, Шарль Огюстен знает, что дни
142
его сочтены, увидит ли он сына? Рен, обладающая
крепким здоровьем, думает о несчастном случае в
Версале. Опасны не только новые средства пере
движения: бывает, что переворачиваются дили
жансы, несут лошади, опрокидываются лодки.
Говорят, что окрестности Рима и Сицилия кишат
бандитами. Цирцеи и Калипсо повсюду подстере
гают молодых людей, одурачивают их, выманива
ют у них золото, запускают им в жилы отраву,
пагубную для жизни. Рен говорит себе, что Шарль
Огюстен некогда чудом вернулся из Германии, ос
тавив на кладбище братьев и сестер. Чудо, что он
создал семью раньше, чем его сразила непонятная
болезнь. Рен не свойственны ни тревоги, ни сожа
ления, но, бросив взгляд на добряка Анри, она ду
мает о том, что и у Шарля Огюстена только один
сын. Славный Анри, стоя позади матери на поро
ге, посылает путешественникам воздушные поце
луи. Габриель удерживает Миску, которая тянет
поводок, чтобы последовать за хозяином.
* * *
Парадоксальным образом это удачное путеше
ствие начинается на мрачной ноте. В Перонне по
чинка кареты потребует многих часов. Стоит
холодная погода. Кучер предлагает кузенам зайти
погреться в гнусный трактир, который посещают
ломовики. Перед молодым человеком ставят
кружку пива, он к ней не притрагивается. Мишель
Шарль слушает, разглядывает соседей, которые в
табачном дыму смеются, пьют, ссорятся, смачно
143
плюют на пол и хриплыми голосами изрыгают не
пристойные ругательства. «Это были не люди, а
настоящие звери», — заметит возмущенно юный
доктор права. Я почти благодарна ему за то, что
он не дал себя обмануть, как это случится позже
с одним из моих двоюродных дедов с материн
ской стороны, слащавыми представлениями о ве
ликодушии рабочих, ибо подобные лубочные
картинки оскорбительны для народа. Мишель
Шарль довольно честно описывает то, что видит.
Грязь будет наваждением для юноши, привыкше
го к дому, содержавшемуся в чистоте. Арль и
Ним — «грязные города», несмотря на красоту их
античных развалин. Тулонский порт «тошнотво¬
рен», в этом он, конечно, не ошибается. Его опи
сание каторги похоже на описание трущоб.
Новоиспеченный читатель Данте, он понял, что
посетил ад. Но и в данном случае преобладают
ужас и отвращение, а отнюдь не сострадание.
Когда жалобы одного из каторжников, утвержда
ющего, что он невиновен, заставляют сжаться
сердце Мишеля Шарля, насмешливая улыбка над
смотрщика быстро возвращает его к реальности.
«Простофиля! — словно говорит ему представи
тель власти. — Единственная возможность здесь
проявить сочувствие — это быть безжалостным».
