В обществе в то время Чехова, Горького и Толстого считали чем-то вроде
святой Троицы, символизирующей все лучшее, что было в независимой России,
в противоположность темным силам царизма. Чехов жил в соответствии со
своими либеральными убеждениями: поэтому, когда Академия, по подсказке
правительства, исключила Горького из своих членов (почти сразу после
избрания), Чехов, как и старый социалист Короленко, отказался от членства. Но
на литературную деятельность Чехова эта сторона жизни не влияла – она не
привнесла новых элементов в его творчество.
Гораздо важнее была связь с Художественным театром. После Иванова
Чехов написал несколько легких одноактных комедий, имевших большой успех
у публики, но не существенных для его творческого развития. В 1895 г. он
снова обратился к серьезной драме и написал Чайку (по-английски ее смешно
перевели The Seagull, нужно было просто The Gull). Она была поставлена в
Императорском театре в Петербурге в 1896 г. Пьеса была плохо понята
актерами и плохо сыграна. Премьера с треском провалилась. Пьеса была
освистана, и автор, пораженный неудачей, покинул театр после второго
действия и уехал в Мелихово, поклявшись больше никогда пьес не писать.
В это время К. С. Станиславский (Алексеев; выходец из богатой
московской купеческой семьи) и драматург Владимир Немирович-Данченко
основали Художественный театр (этому театру предстояло стать важной вехой в
истории русской сцены). Им удалось заполучить Чайку для одной из первых
постановок.
54
Состав исполнителей был удивительно удачным и на редкость подходящим
для пьесы, которую предстояло поставить. Они поняли Чайку, работали, не
жалея сил, – и постановка 1898 г. стала настоящим триумфом. Вдохновленный
успехом, Чехов с новыми силами обратился к драматургии и написал свои
самые знаменитые пьесы непосредственно для труппы Станиславского. Дядя
Ваня (задуманный еще в 1888 г.) был поставлен в 1900 г., Три сестры – в
1901 г., Вишневый сад – в январе 1904 г.
Каждая пьеса имела еще больший успех, чем предыдущая. Между
драматургом, актерами и зрителями была полная гармония, Чехов был на
вершине славы. Он повсюду считался величайшим писателем России наряду с
Толстым и Горьким. Однако он не стал так богат, как Редьярд Киплинг или
Габриэле Д’Аннунцио, даже как Горький.
Дело в том, что, как и его любимые герои, он был удивительно
непрактичен: в 1899 г. он продал все свои сочинения издателю Марксу за
75 000 рублей (37 500 долларов). После заключения сделки выяснилось, что
Маркс не имел представления об объеме этих сочинений: он рассчитывал на
четыре тома рассказов, а получил девять!
В 1901 г. Чехов женился на актрисе Художественного театра Ольге
Леонардовне Книппер, и жизнь его еще больше изменилась. Последние годы он
прожил большей частью в Ялте, где купил дачу. Его постоянно осаждали
назойливые посетители, с которыми он был добр и терпелив. Болезнь
прогрессировала. В июне 1904 г. его здоровье настолько ухудшилось, что врачи
порекомендовали Баденвейлер – маленький курорт в Шварцвальде. Там 2 июля
1904 года он умер. Его тело перевезли в Москву и похоронили рядом с отцом,
умершим в 1899 г.
Литературная деятельность Чехова отчетливо делится на два периода:
до и после 1886 года. Английский читатель и более «литературная» русская
публика знают его по последним произведениям, но можно сказать, что
значительно большее число русских знают его как автора ранних
юмористических рассказов, а не как автора Моей жизни или Трех сестер.
Характерно, что наиболее популярные и типичные для Чехова юмори стические
рассказы, известные каждому даже полуобразованному русскому (например,
Лошадиная фамилия, Винт, Жалобная книга, Хирургия и т. д.), не были
переведены на английский язык. Верно, перевести эти рассказы очень трудно, –
уж очень силен в его шутках местный колорит. Но верно также, что
англоязычный поклонник Чехова не имеет вкуса к шутовству и ищет у Чехова
совсем другого. Уровень журналов, в которых сотрудничал молодой Чехов, был
крайне невысок.
Юмористические издания были прибежищем пошлости и дурного вкуса.
Шутки были грубыми и бессмысленными. Им не хватало благородного дара
абсурдности, который приравнивает человека к богам; не хватало остроумия,
сдержанности, изящества. Это было просто банальное шутовство, и рассказы
Чехова не слишком выделялись на общем фоне, хотя и отличались более
высоким уровнем мастерства. Господствующей нотой во всех рассказах была
незамысловатая издевка над слабостями и глупостями человеческого рода; даже
критик с особо острым зрением не смог бы разглядеть в них человеческого
сочувствия и тонкого юмора – столь знакомых читателю зрелых произведений
Чехова.
Большинство этих рассказов Чехов никогда не переиздавал, но все-таки
несколько десятков ранних вещей включены в первый и второй тома его
собраний сочинений. Только несколько из них – те, что потоньше – удостоились
английского перевода. Но даже в самых грубых вещах Чехова заметно его
55
высокое мастерство, а в экономности его художественных средств кроется
обещание таких рассказов как Спать хочется и На святках. Довольно скоро
Чехов начал отклоняться от прямой линии, навязанной ему юмористической
прессой, и уже в 1884 г. написал Хористку – рассказ еще несколько
примитивный и неуклюжий по лирическому построению, но в целом почти на
уровне лучших его зрелых рассказов.
Со сборника Пестрые рассказы (1886 г.) началась литературная
известность Чехова; кроме шутовских упражнений сюда вошли рассказы совсем
другого рода; в них под внешней веселостью скрывается печаль: русская
критика называла это избитой фразой «смех сквозь слезы». Такова Тоска: сырой
зимней ночью извозчик, только что потерявший сына, пытается рассказать
седокам о своем горе, но ему ни в ком не удается пробудить сочувствия.
В 1886 г., как уже говорилось, Чехов освободился от гнета
юмористических журналов и начал развивать свой собственный стиль,
пробивавшийся и раньше. Этот стиль был и остался поэтичным по существу,
но прошло еще некоторое время, прежде чем определились основные признаки
типично чеховского рассказа. В рассказах 1886–1888 гг. уже присутствуют
многие элементы, но они еще не слились воедино: тон описательной
журналистики (в наиболее чистом виде в Перекати-поле); чистый анекдот,
иногда просто иронический ( Пассажир 1-го класса), иногда щемяще
трагикомический ( Ванька); лирическая атмосфера ( Степь, Счастье);
психология болезненного состояния ( Тиф); притчи и нравоучения, обрамленные
условным, нерусским окружением ( Пари, Без заглавия).
Однако в этих рассказах уже главенствует одна из любимых и наиболее
характерных для Чехова тем – отсутствие понимания между людьми,
невозможность для одного человека чувствовать так же, как другой. Тайный
советник, Почта, Именины, Княгиня – все основаны на этой идее, ставшей
лейтмотивом позднего творчества Чехова. Действие наиболее типичных
рассказов этого периода происходит в одной и той же местности – в степи
между Азовским морем и Донцом, где протекали детство и юность Чехова. Это
место действия Степи, Счастья, Воров.
Эти рассказы построены как лирические симфонии (хотя последний из них
также и анекдот). Их доминирующая нота – суеверие, смутный ужас (Чехов
