мажорная девочка, имеешь право говорить о попрании прав? И что ты сама готова сделать для того, чтобы помочь людям, которые стали жертвами произвола? Уехать на курорт, чтобы не видеть всего этого?
– Да хотя бы! – взвизгнула Алиса.
– Ну так заработай и поезжай! – гаркнул я. – Мне твоя мораль отвратительна, поняла? Сидит такая нафаршированная мамзель, с телефоном за 80 тысяч, в штанах за пятьсот евро, хлебает вино за тысячу рублей бутылка и рассуждает про полицейское государство! Я не хочу больше этого слышать, поняла?
Алиса покрылась пятнами, но не знала, что ответить, и бабушка сама попыталась разрядить обстановку.
– Женечка, Алиса просто перевозбуждена из-за этого стресса, ведь ты согласен, что все это – огромное, ужасное потрясение?
– Насчет стресса я согласен, насчет перевозбуждения моей дочери еще подумаю, чем или кем оно вызвано, о’кей?
Алиса и вовсе сделалась пунцовой.
– Папа, я не хотела тебя обидеть! – воскликнула она, вскакивая с места. – Просто ты должен понять, как нам всем тяжело. Мозги закипают.
– У кого мозги? У тебя? Вот уж не подозревал…
– Ну папа! Я же тебя не оскорбляла!
«Ладно, хрен с вами», – подумал я, хотя все во мне бунтовало и кипело. Алиса уже поняла, что выбранная ею линия поведения была не совсем правильной, и смягчила риторику.
– Пап, тебе ж никто не говорит, что сейчас нужно покупать недвижимость за рубежом. Это в данный момент не так просто. Мы думаем, может, просто уехать на какое-то время? Побыть на воздухе, на море, чтобы не сойти тут с ума…
– А мы – это кто? – уточнил я.
– Да это я просто так сказала, – закатила глаза Алиса, – идеи витают в воздухе…
– Понятно, – кивнул я, – и куда хотят поехать носители этих идей? Хотел бы еще раз уточнить, что мир практически закрыт.
– Папа, ты отстал от жизни, – воскликнула девочка, – есть замечательная страна Зимбабве! И там не дикари и хижины, там экзотические острова и великолепные отели и виллы! Папа, ты не представляешь, как там круто! Океан такого цвета… Короче, как в дымке… Пальмы…
– А дикари как же? Или там французы тебе шампанское будут подавать? – иронизировал я.
Моя незамысловатая шутка пришлась по вкусу всем участникам банкета, хотя остроумием я точно не сверкнул – просто ляпнул первое, что пришло в голову. Они засмеялись, потому что расслабились, понял я. Они просто не знали, чего им ждать: скандала или дальнейшего развития беседы. И когда я, по их мнению, перестал злиться, вздохнули спокойно и решили меня раскрутить на дальнейшее обсуждение темы.
– Па, там безумно красивые острова, там никто из нас никогда еще не был, в общем, туда надо занырнуть и не высовываться, пока вся эта муть здесь не закончится.
– А как же Мотя? – вдруг неожиданно громко спросил я.
Мотя, услышав свое имя – на что я и рассчитывал – вскочил со своей лежанки и бросился ко мне в расчете на дополнительное угощение: не будут же ответственные солидные люди срывать взрослого пса с места просто так? Мотя подбежал ко мне и завилял коротким хвостиком, пришлось дать ему печеньку из маминой коробки. Ксения Алексеевна страдает диабетом, и хотя состояние ее еще далеко от критического, она употребляет только специальные вкусности – печеньки, вафельки и зефирчики, сделанные из амарантовой муки со стевией – травкой, которая заменяет сахар. Мама метнула в меня недовольный взгляд, смысл которого заключался в том, что Мотя мог бы обойтись и печенькой подешевле – амарантовые сласти стоили дорого, я это точно знаю, потому что именно я покупаю их маме. Видимо, мысль об этом промелькнула в маминой голове, и вместо порицания мы с Мотей заслужили благосклонный (мне) и даже умиленный (Моте) мамин взгляд.
Мотя – джек-рассел-терьер, прелестный песик, которого папа завел, потому что хоть сколько-то времени в день ему надо гулять. Просто так его было не заставить, а собачка дисциплинировала, ее нужды представлялись важнее папиных недомоганий, которые он чем дальше, чем чаще ставил выше всего. Папа не симулянт, он просто не любит двигаться. А ему это надо, и Мотя (на самом деле он звался как-то сложно – Жан-Валери-Монтескью, кажется) быстро приучил его к порядку. Мотя был чудесной собакой, игривой, приветливой, но вместе с тем и воспитанной. Ему нравилось разучивать трюки, прыгать и петь собачьи песни, особенно когда его снимали на видео. Неудивительно, что Мотя-Монтескью очень скоро завоевал любовь всех членов семьи, и – о радость! – папа уже мог не ходить с ним гулять, желающих и без того хватало. Мы с Ксений Алексеевной сделали Петру Никифоровичу внушение, и собака все-таки осталась в его ведении. Но вместе с тем она была общим достоянием, потому что чертенок был прелестен, умен и очень ласков.
Упоминание Моти привело всех в замешательство, но мама нашлась довольно быстро:
– Конечно, Мотя поедет с нами! Мы же не можем с ним разлучиться. А отели… Сейчас масса таких, которые принимают постояльцев с собаками.
Ага, значит, они уже решили, куда ехать – в какой-то отель, где берут с собаками. Прекрасно.
– А Джоконда? – гнул я свою линию.
Джокондой звали кошку, которая жила у нас. Вернее, Джокондой ее назвала Алиса, когда малышку только взяли в дом и ей было не больше двух месяцев. Мы с Ритой пытались объяснить дочери, что кошка вряд ли станет откликаться на такое сложное имя, которое не содержит мягких согласных, но Алиса стояла на своем. Все вышло так, как мы и предрекали: котенок полностью игнорировал кличку и вообще все попытки Алисы установить контакт при помощи этих непонятных кошачьему уху звуков. В итоге Джоконду стали звать Моной (подразумевая Мону Лизу, чтобы не отказываться от изначальной идеи), и это имя киска восприняла более или менее снисходительно.
– А Мона может пока побыть у Наташи, – несколько оторопело отозвалась Алиса.
– А меня ты спросила? – усмехнулась Наташа, будто только и ждала этой Алискиной реплики. – С чего ты взяла, что я буду счастлива приютить вашу Мону? Она капризная кошка, и ей вряд ли захочется жить у меня.
На секунду воцарилось молчание, я обвел взглядом присутствующих, и мне показалось, что вечер имеет тенденцию к тому, чтобы закончиться плохо. Алиса ускорила процесс.
– А почему ты не можешь взять кошку? Ты что за принцесса такая? Значит, выдавливать прыщи на мордах ты можешь, а слить кошачий туалет тебе западло? Ты что из себя воображаешь? Тебя тут приютили, и ты еще рожей будешь воротить, когда тебе дают какое-то поручение?
– Алиса! – закричала мама. – Прекрати немедленно! Тебе никто не давал права так разговаривать с Наташей!
– А я у
