Однажды я участвовал в семинаре для начинающих писателей, и руководитель сказал нам, что в первых книгах писатели изливают самую мощную часть семейных преданий, и потому настоящее испытание для автора – это вторая книга.
– Круто. Но… как это нам поможет?
– Вы сказали, что родные со стороны вашей матери – итальянцы? Она сама говорит по-итальянски? Значит, пусть завтра возьмет телефон, обзвонит все издательства в Италии и выяснит, в каком из них скоро выйдет книга, где в сюжете есть эпизод, когда мужчину разрезают пилой пополам. Или наоборот.
– Наоборот?
– Женщина, которую разрезают пополам, например. Руководитель семинара говорил: если вы боитесь, что люди, ставшие прототипами героев, обидятся или – еще хуже – набьют вам морду, лучше прибегнуть к трансформациям.
* * *
Молчание моей мамы, когда я выложил ей свою просьбу, было очень выразительным.
Я как будто слышал все, что она хотела мне сказать.
Например: «Как такой умный парень мог так по-идиотски вляпаться?» Или: «Не мог унаследовать от меня что-нибудь другое, кроме стремления выбирать сомнительных партнеров?» И конечно – классика всех времен начиная с той поры, когда папины кредиторы стучались к нам в дверь, – «Si raccoglie quello che si semina», что значит «Что посеешь, то и пожнешь».
Но ничего этого она не сказала…
Она записала все, что я ей надиктовал, в своем вечном красном блокноте и нашла Паоло Аккорди меньше чем за сорок восемь часов.
Ее звонок застиг его в постели. Он испугался – это был страх перед-публикацией-первой-книги. Но, как оказалось, он помнил меня и согласился послать адвокату по факсу подробные показания, заверенные у нотариуса, из которых следовало, что в день, когда Ронен Амиров свалился в пропасть на Дороге Смерти, я находился с ним, с Паоло, и поэтому не мог быть к этому причастен.
* * *
– Хорошо, – теперь адвокат барабанил по столу пальцами в ритме семь восьмых. – У нас вполне надежное алиби. Дальше – думайте сами. Если вы вообще способны… думать, когда дело касается этой девушки. В любом случае моя позиция вам ясна, так?
Я кивнул.
– Только не говорите, что вы и правда колеблетесь.
Я не стал кивать.
– О’кей. – Он разочарованно выдохнул. – Даже если вы решите совершить огромную, я бы даже сказал – колоссальную глупость и ради этой девицы пойдете на то, чтобы врать под присягой, нужно не забыть, в чем именно заключается правда. Возьмите, – он достал из портфеля блокнот на спирали и черную ручку «Пилот». – Запишите все. Так, как на самом деле было дело. Одно событие за другим.
* * *
Я записал. Корябал целую ночь. Не останавливаясь. А утром прочел все с самого начала.
Иногда мне казалось, что мужчина – герой этих записок – полный дурак. А иногда – что он пробуждается к жизни после многих лет, проведенных во сне, и не готов упускать эту возможность. И что в этом он прав.
Иногда я был уверен, что Мор действительно руководствовалась только зовом сердца. А иногда – что она ла-пасская femme fatale[49]. Что она подстроила все или почти все заранее.
И не приняла в расчет только одно.
Все люди в мире делятся лишь на две категории: тех, у кого есть дети, и тех, у кого их нет.
И только та женщина, у которой нет детей, может попросить мужчину, у которого есть дети, подвергнуть себя такому риску ради нее.
Лиори, сказал я себе, когда адвокат вошел ко мне в камеру, чтобы выслушать, что я решил. Она сейчас мой «дорожный рассказ». Я не уйду в самоволку, как мой отец. Я сделаю все, чтобы присутствовать в жизни моей дочки. Я буду любить ее, пока она не доберется до надежной гавани. Я позабочусь о том, чтобы люди не использовали ее чувствительность. И никогда, никогда я не дам ей повода стыдиться меня.
* * *
Мое алиби было принято. Меня выпустили из-под ареста. Письмо от Мор я порвал на мелкие клочки. И хотя она пыталась увлечь меня за собой в пропасть, я не хотел и не пытался отомстить ей. Видимо, я и правда «не такой человек». В своих показаниях на суде я постарался дать ей как можно более хорошую характеристику, представить нашу связь как максимально незначительное обстоятельство, которое не могло повлиять на события в Боливии. Не знаю, насколько это помогло. Судьи имели возможность ознакомиться с мейлами Ронена целиком – оказалось, он был удивительно прозорлив и с потрясающей точностью описал, что случится на Дороге Смерти. Люди, которые знали его, играли с ним, учились с ним, – все подтверждали в своих показаниях, что «он бы и мухи не обидел», а уж свою Мор – и подавно, ведь он ее страстно любил. Результаты вскрытия не дали однозначного ответа на вопрос, чьи действия там, на пороге бездны, в судьбоносные мгновения можно назвать самообороной. Однако сторона защиты не смогла предоставить убедительного объяснения записи с видеокамер в аптеке: на записи было видно, как Мор покупает не то успокоительное, которое, как писал Ронен в своих мейлах, он просил ее купить, а более сильное. Также адвокат не смог доказать, что тормоза на велосипеде Ронена просто заклинило, что они не были специально сломаны, – человек, который провел все детство в автосервисе, вполне способен такое подстроить.
Мор признали виновной в непредумышленном убийстве. И посадили в тюрьму на десять лет.
* * *
Ценой огромных усилий и согласований – когда-то давно мы так же делали все синхронно – Орне и мне удалось скрыть всю эту историю от Лиори. Или, по крайней мере, казалось, что удалось. Как-то вечером, перед сном, она сказала мне, что не хочет умирать. Я ответил, что рад это слышать. Она стала на полном серьезе объяснять, что побывала в мире мертвых и что там несладко.
– Можно узнать, как ты туда попала? – осторожно поинтересовался я.
И она тут же ответила:
– По Дороге Смерти!
И объяснила так, будто речь идет о том, что все знают: якобы надо войти в туннель, а когда выберешься оттуда – ты уже там.
– Там?
– В их мире, папа. В мире мертвых.
* * *
В первые недели после оглашения приговора в прессе было несколько сообщений об «убийственном медовом месяце»; иногда я гуглил имя и фамилию Мор («Иногда»? Кого я пытаюсь обмануть. Три раза в день, как молитву), и поиск выдавал эти сообщения, а ниже – статью о новом «телефоне доверия» для подростков, написанную несколько лет назад. С фотографией Мор
