22
— И в заключение хочу сказать словами маркиза Галифакса: «Народ, победивший в борьбе за свободу, редко получает что-либо, кроме новых господ». За будущее России!
Высокий подтянутый темноволосый мужчина сошёл со сцены и оказался среди гостей благотворительного вечера. Сегодня он доволен своей речью, впрочем, как и всегда. Публичные выступления приносят удовлетворение. Эти устремлённые на него глаза, люди, внимающие каждое его слово. Он чувствовал их настроение и точно знал, что они хотят слышать.
Выступать перед публикой Борис Ершов начал ещё в школе. Учителя заметили его красноречие и выдвигали вперёд на концертах, официальных мероприятиях, конкурсах. Его выбирали председателем совета класса и старостой в институте. Два года он был комсоргом, в будущем мог продвинуться по партийной линии. Но даже когда все верили в счастливое коммунистическое будущее, он не верил. Ершов умел приспосабливаться, плыл по течению, но грёб быстрее остальных — это очень помогло в начале карьеры.
Времена изменились, страна стала другой. Все вокруг жаловались на жизнь, сетовали на власть и политиков. Люди влачили плачевное существование только потому, что не могли работать по профессии или не получали достойных зарплат. А он подстроился под обстоятельства. Когда страна распалась и её ресурсы начали растаскивать в разные стороны, Ершов не растерялся. Рассчитал риски, вложил деньги так, что за короткий срок заработал свой первый миллион. С тех пор прошло двадцать с лишним лет, у него уже много миллионов. Ершов не сделал ни одной ошибки в построении бизнеса потому, что обладал острым умом, звериной интуицией, был трудолюбив и напорист.
Однако Борис умел не только зарабатывать деньги, но и тратить. Шикарные квартиры и дома в разных городах мира, машины, яхты, личный самолёт, лучшие приёмы и скандальные вечеринки. И, конечно, женщины. Только умницы и красавицы. Но отношения Ершов строил лёгкие и необременительные.
Сейчас в его жизни присутствовала Олеся. Совсем юная светловолосая нимфа. В больших голубых глазах всегда плескались смешинки, как блестящие рыбёшки в пруду. Такая чистая и свежая, она продержалась дольше остальных, почти три года, и он даже подумывал жениться на ней. Нет, его не сразила стрела Амура, так надо для дела.
В последнее время его всё чаще стали посещать мысли о политическом будущем. Как финансист он состоялся, прочувствовал власть денег. Теперь хотелось просто власти. Для хорошего политического старта у него были возможности и единомышленники, а также личные качества — ораторское искусство, трудовая дисциплина и умение рисковать.
Чтобы покорить сердца избирателей, Борису не хватало только семейной идиллии — умницы жены и милых детишек. Олеське повезло, у неё есть шанс стать супругой не просто богатого человека, а видного политика. Идея женитьбы его не воодушевляла, но он готов был жертвовать личной свободой во благо дела. Такой же вынужденной мерой считал благотворительность. Пустой перевод денег, уж лучше потратить всё на элитное шампанское и девочек. Исключением являлся только благотворительный фонд «Надежда», который учредила его младшая сестра Милана.
— Боря, уже уходишь? — спросила сестра, она перехватила его на пути к двери. — Мы так редко видимся. Побудь ещё немного.
Ершов улыбнулся и кивнул. Он никогда в жизни не мог отказать Милане. Так было и в детстве, даже когда сестра выпрашивала его тайный запас конфет, которые ей нельзя. Борис не мог устоять перед её умоляющими глазами. А потом у Миланы появлялся диатез, ему попадало от родителей. Сестру Ершов любил преданно и нежно, потакал капризам, защищал и заботился. Участие в благотворительных мероприятиях Миланы тоже не по велению сердца, а уступка её желаниям.
— Почему ты сегодня без Олеси? — Милана взяла его под руку и повела вглубь зала. Внешне они были совсем не похожи. Он — высокий представительный брюнет, она — маленькая худенькая блондинка.
— У Олеси дела, — отмахнулся Борис. Он не взял любовницу, потому что собирался присутствовать только на официальной части, а потом вернуться на работу.
— Дела? — удивлённо приподняла брови Милана.
Милана переживала за старшего брата, ведь не за горами пятидесятилетний юбилей, уже давно пора остепениться, обзавестись потомством, чтобы было кому оставить свои миллионы. Насчёт Олеси она не обольщалась. Не такая женщина должна быть рядом с Борей. Но с этой смазливой деревенщиной он дольше, чем с другими. Может, устал и решил остановиться и сойти с карусели фривольного образа жизни?
Будто рок висел над их семьёй. Так уж сложилось, что Милана тоже не вышла замуж. В молодости была очень переборчивая. Всех разогнала и осталась одна. Никаким иллюзиям она не предавалась, жалела только, что не успела вовремя родить ребёнка. Вначале не нашлось достойного мужчины, а потом сделалось поздно. Биологические часы никто не отменял. Её детищем стал фонд «Надежда», который финансировал несколько домов престарелых, покупал необходимое оборудование для больниц в удалённых от Москвы регионах. Милана вложила в свой фонд всю душу, работала без выходных и отпусков. Многие знакомые брата помогали, но самые существенные вклады всегда поступали от Бориса.
— Борис Михайлович! Сколько лет, как говорится… — прогремел рядом знакомый бас, и Ершов резко обернулся.
— Здравствуйте, здравствуйте! — Борис протянул руку для пожатия сначала Гуляеву Ивану, а потом Смирнову Валерию Николаевичу. Партнёры по бизнесу заслуживали его внимания.
— Давненько тебя не видно, — вглядываясь в лицо Бориса, сказал Гуляев, маленький, кругленький с густой шапкой светлых волос.
— Всё дела, дела, — сослался на занятость Ершов.
— Слышал, ты решил податься в политику? — вроде бы невзначай спросил Валерий Николаевич, представительный седой старик, и замер в ожидании ответа. Борис понял, что эта тема сейчас волнует всех в его окружении.
— Поживём — увидим, — неопределённо ответил он.
Ершов бросил взгляд на часы. В офисе его ждёт работа.
— Ну что ты смотришь на время, как на первом свидании! — Гуляев замахал руками. — И не говори, что тебе пора. Мы все люди занятые, но наконец-то собрались в неформальной обстановке. Рассказывай, что в жизни происходит, — он подозвал знаком официанта. — Давай-ка выпьем за нас.
— За нас, — Борис взял бокал, легонько чокнулся и пригубил. Вино оказалось терпким, с кислинкой, хотя красное он не любил.
— Как родители? — по-дружески поинтересовался Гуляев. — Слышал, Михаил Иванович ушёл из ректората и теперь просто преподаёт.
— У отца был инфаркт. Еле уговорили его не возвращаться. Ректорская работа — сплошные нервы. Он — человек старой формации, привык нести ответственность, как крест. Но после больницы мать и Милана встали стеной, и отец сдался, обещал, что будет только преподавать. Совсем уйти с работы для него смерти подобно.
Беседа плавно затягивала. Они вспомнили свои студенческие годы, потом поговорили про экономический кризис. Вино в бокале у Бориса сверкало ярким пламенем, меняло цвет от движения руки от алого до бордового.
Улучив момент, когда собеседники отвлеклись, Борис решил незаметно уйти. По-английски. Он повернулся, но неожиданно споткнулся и потерял равновесие. Чудом удержался на ногах и не упал. Всё продолжалось доли секунды, и он потом удивлялся, как успел так много заметить.
Красивая брюнетка.
Тонкий стан, заломленные изящные руки и главное — глаза. Наверное, такие глаза бывают у раненого оленя. В них всё: и страх, и растерянность, и боль, и тоска. Взгляд незнакомки проник в самую глубину души и поселился там ещё до того, как он успел это осознать.
На гладком атласе её ослепительно белого платья быстро расплывалось кроваво-красное пятно. Оступившись, Борис пролил на её платье всё вино из своего бокала.
Какая оплошность!
Ершов открыл рот, чтобы принести извинения, но женщина резко выбросила руку вперёд и выплеснула свой бокал на него. Такое же красное пятно расплылось на его белой рубашке. Яркие брызги попали на пиджак и на брюки.
